Жизнь справедливее смерти
Наринэ Абгарян умеет обрадовать каждого, ведь регулярный выход ее книг - это не только читательское удовольствие, но и возможность не утратить связь с Бердом, не забыть его жителей, его улочки и туманы. Вышедшая в этом году «Дальше жить» - книга очень «абгаряновская»: в ней есть свойственные ее произведениям боль, юмор, ностальгия и особая композиция, которая замыкается в круг, закольцовывая внутреннюю реальность книги, да и саму жизнь тоже.
«Писать о войне - словно разрушать в себе надежду, - говорит автор. - Словно смотреть смерти в лицо, старясь не отводить взгляда. Ведь если отведешь - предашь самое себя». Абгарян смотрит в это уродливое лицо смерти, и даже заглядывает в глаза, и ни о каком предательстве с ее стороны не может быть и речи. Потому что она говорит нам о том, что не бывает военных побед малыми жертвами, вообще не бывает малых жертв, потому что, если хотя бы один человек умер или покалечен, если испугался один единственный ребенок, то это уже боль вселенского масштаба. Как не бывает малых народов, так не бывает и локальных войн - все они проходят через судьбу каждого живущего на нашей планете. «Дальше жить» ведь не столько о конкретном вооруженном конфликте (недаром и враг в ней обезличен предельно), он в принципе о войне и ее противоестественности всему живому.
«Дальше жить» - книга трудная, и трудность эта относится не к чтению (ты проглатываешь ее залпом), а к эмоциональному наполнению - сложно осознавать показанную жестокость - судьбы к человеку и самого человека к человеку. Кажется, для автора «Манюни» это так непривычно, но для тех, кто читал у Абгарян не только ее, этот переход происходил очень постепенно - между «Манюней» и «Дальше жить» были ведь еще «Люди, которые всегда со мной», «Зулали» и «С неба упали три яблока».
Парадоксально, но «Дальше жить» - книга, дарящая радость, и литературную, и душевную, потому что, как говорится в послесловии, «жизнь справедливее смерти… Жизнь побеждает смерть, в том и кроется ее несокрушимая правда». Не вернешь самых любимых и навсегда ушедших людей, не воротишь былое, но пока жизнь идет, никто не сможет вычеркнуть из нее всего, что было, и всех, кто был. Говоря словами Кайсына Кулиева, «моя была мгновенна с жизнью связь, но жизнь и без меня не обошлась». Это знает каждый, кто рос под рассказы своих бабушек о детстве, о соседях с их чудачествами и шутками, о голодных военных годах и, конечно, о самых близких родственниках, которых нам не посчастливилось застать, с кем мы разомкнули объятья еще до своего рождения, но которых оттого любим даже крепче и как-то трепетнее…
Берд Наринэ Абгарян - это наследник литературных вселенских деревень, колыбелей мира - Чегема, Макондо и Йокнапатофы. В эти места хочется возвращаться, даже если ты никогда там не был, потому что у тебя в душе с детства обязательно есть такое же, но свое собственное, которое вмещает в себя весь мир. А то что Берд сегодня существует не только в своей собственной литературной реальности, но и на самом деле, не может не отзываться желанием посетить его. Даже если настоящий он отличается от своего метафорического образа. Хочется проведать тех, кого ты успел так хорошо узнать, послушать, как шумит река, и, конечно, увидеть вершину Хали-кара. И обойтись в этом паломничестве ни без Наринэ Абгарян, ни без ее книг нельзя.
«Писать о войне - словно разрушать в себе надежду, - говорит автор. - Словно смотреть смерти в лицо, старясь не отводить взгляда. Ведь если отведешь - предашь самое себя». Абгарян смотрит в это уродливое лицо смерти, и даже заглядывает в глаза, и ни о каком предательстве с ее стороны не может быть и речи. Потому что она говорит нам о том, что не бывает военных побед малыми жертвами, вообще не бывает малых жертв, потому что, если хотя бы один человек умер или покалечен, если испугался один единственный ребенок, то это уже боль вселенского масштаба. Как не бывает малых народов, так не бывает и локальных войн - все они проходят через судьбу каждого живущего на нашей планете. «Дальше жить» ведь не столько о конкретном вооруженном конфликте (недаром и враг в ней обезличен предельно), он в принципе о войне и ее противоестественности всему живому.
«Дальше жить» - книга трудная, и трудность эта относится не к чтению (ты проглатываешь ее залпом), а к эмоциональному наполнению - сложно осознавать показанную жестокость - судьбы к человеку и самого человека к человеку. Кажется, для автора «Манюни» это так непривычно, но для тех, кто читал у Абгарян не только ее, этот переход происходил очень постепенно - между «Манюней» и «Дальше жить» были ведь еще «Люди, которые всегда со мной», «Зулали» и «С неба упали три яблока».
Парадоксально, но «Дальше жить» - книга, дарящая радость, и литературную, и душевную, потому что, как говорится в послесловии, «жизнь справедливее смерти… Жизнь побеждает смерть, в том и кроется ее несокрушимая правда». Не вернешь самых любимых и навсегда ушедших людей, не воротишь былое, но пока жизнь идет, никто не сможет вычеркнуть из нее всего, что было, и всех, кто был. Говоря словами Кайсына Кулиева, «моя была мгновенна с жизнью связь, но жизнь и без меня не обошлась». Это знает каждый, кто рос под рассказы своих бабушек о детстве, о соседях с их чудачествами и шутками, о голодных военных годах и, конечно, о самых близких родственниках, которых нам не посчастливилось застать, с кем мы разомкнули объятья еще до своего рождения, но которых оттого любим даже крепче и как-то трепетнее…
Берд Наринэ Абгарян - это наследник литературных вселенских деревень, колыбелей мира - Чегема, Макондо и Йокнапатофы. В эти места хочется возвращаться, даже если ты никогда там не был, потому что у тебя в душе с детства обязательно есть такое же, но свое собственное, которое вмещает в себя весь мир. А то что Берд сегодня существует не только в своей собственной литературной реальности, но и на самом деле, не может не отзываться желанием посетить его. Даже если настоящий он отличается от своего метафорического образа. Хочется проведать тех, кого ты успел так хорошо узнать, послушать, как шумит река, и, конечно, увидеть вершину Хали-кара. И обойтись в этом паломничестве ни без Наринэ Абгарян, ни без ее книг нельзя.