Императив личности Олега Табакова
Когда я впервые читала «Войну и мир», интернета у нас еще не было. Я знала, что есть классическая экранизация Сергея Бондарчука, но не видела ее. Чтобы представить себе общую картину, я выискивала в энциклопедии «Кинословарь» разрозненные данные об исполнителях главных ролей. Тогда и позже, посмотрев, наконец, фильм, с чем-то я соглашалась, с чем-то - нет, но в выборе двух артистов создатели не ошиблись: Вячеслав Тихонов и роли Андрея Болконского и Олег Табаков в роли Николая Ростова - это словно воплощенные толстовские образы. Так я читала все четыре тома: видя их лица на каждой странице, слыша их голос за каждой репликой.
Олегу Павловичу удавалось всю жизнь быть вот таким безошибочным, точным, органичным, в каждой роли это был вроде бы он, очень узнаваемый, но и уже не он. Играя сотней масок, примеряя тысячи лиц, ему удавалось сохранять себя. Это был какой-то императив его личности, который позволял каждому зрителю думать, что он максимально приблизился к артисту. Табаков вообще умел быть понятным - и в роли юного максималиста, и в роли держателя салуна на Диком Западе, и в роли Обломова, и даже в роли Людовика XIII. Его голосами с нами говорили герои мультфильмов, изрекая простые истины. И, по сути, мы никогда не пытались понять секрета обаяния Олега Табакова - оно было само собой разумеющимся, неотделимым от нашей жизни.
Но сегодня, уже проводив его в последний путь, мы не можем поверить, что его никогда уже больше не будет, его острот, самоиронии, легкости. Не будет той радости, которую он дарил. Есть ли в искусстве что-то выше этой радости, возникающей у зрителя часто от одного твоего имени? Может, и прав был Есенин, говоря, что «грубым дается радость, нежным дается печаль», но совершенно точно, что немногим дается генерировать радость, быть ее источником. Табаков был именно таким редким человеком.
Он пришел в кино в прекрасное время - в оттепельный период, и стал в какой-то степени выразителем настроений поколения. Его первые роли молодых правдолюбов (Олег в «Шумном дне», Серёжа в «Чистом небе») - это о людях новой формации. Но Олег Павлович не стал заложником амплуа, формации, времени и вообще чего-либо, но остался человеком «Оттепели» в главном - он взял ее свободу, простую и естественную, как дыхание.
Сейчас, когда его не стало, все высокие слова о национальном достоянии или спасении русского театра превращаются просто в пафос, который смешивается с фоновым шумом жизни. А смешивать наши чувства и мысли о нем ни с чем не хочется, потому что Олег Табаков заслуживает светлой памяти. И она, безусловно, будет долгой: его семья, ученики, коллеги и, главное, зрители будут помнить его. Он оставил каждому из нас обширное наследство: свои мысли, работы, интервью и роли - маски и лица, за каждой из которых был виден он сам. А значит и Олег Павлович остается с нами…
Олегу Павловичу удавалось всю жизнь быть вот таким безошибочным, точным, органичным, в каждой роли это был вроде бы он, очень узнаваемый, но и уже не он. Играя сотней масок, примеряя тысячи лиц, ему удавалось сохранять себя. Это был какой-то императив его личности, который позволял каждому зрителю думать, что он максимально приблизился к артисту. Табаков вообще умел быть понятным - и в роли юного максималиста, и в роли держателя салуна на Диком Западе, и в роли Обломова, и даже в роли Людовика XIII. Его голосами с нами говорили герои мультфильмов, изрекая простые истины. И, по сути, мы никогда не пытались понять секрета обаяния Олега Табакова - оно было само собой разумеющимся, неотделимым от нашей жизни.
Но сегодня, уже проводив его в последний путь, мы не можем поверить, что его никогда уже больше не будет, его острот, самоиронии, легкости. Не будет той радости, которую он дарил. Есть ли в искусстве что-то выше этой радости, возникающей у зрителя часто от одного твоего имени? Может, и прав был Есенин, говоря, что «грубым дается радость, нежным дается печаль», но совершенно точно, что немногим дается генерировать радость, быть ее источником. Табаков был именно таким редким человеком.
Он пришел в кино в прекрасное время - в оттепельный период, и стал в какой-то степени выразителем настроений поколения. Его первые роли молодых правдолюбов (Олег в «Шумном дне», Серёжа в «Чистом небе») - это о людях новой формации. Но Олег Павлович не стал заложником амплуа, формации, времени и вообще чего-либо, но остался человеком «Оттепели» в главном - он взял ее свободу, простую и естественную, как дыхание.
Сейчас, когда его не стало, все высокие слова о национальном достоянии или спасении русского театра превращаются просто в пафос, который смешивается с фоновым шумом жизни. А смешивать наши чувства и мысли о нем ни с чем не хочется, потому что Олег Табаков заслуживает светлой памяти. И она, безусловно, будет долгой: его семья, ученики, коллеги и, главное, зрители будут помнить его. Он оставил каждому из нас обширное наследство: свои мысли, работы, интервью и роли - маски и лица, за каждой из которых был виден он сам. А значит и Олег Павлович остается с нами…