(no subject)
Такой музыки Саня прежде не слыхивал. Он знал, что она существовала, какая-то враждебная, отвергающая романтическую традицию, попирающая законы и каноны, до него доходили волны неодобрения, неприятия, но впервые он слышал ее живьем. Он слышал нечто вполне новое, но не понимал, как оно устроено. Он хранил в себе опыт слушания другой музыки, «нормальной» - гораздо более внятной, привычной, любил ее внутренние ходы, почти навязчивые соприкосновения звуков, предвкушал разрешения, предугадывал окончание музыкальной фразы…
Знал, как глупы и несостоятельны попытки пересказать содержание музыки специально выработанным псевдопоэтическим языком, - всегда получалось напыщенно и фальшиво. Музыкальное содержание не переводилось на литературные и зрительные образы. Он ненавидел все эти кошмарные аннотации на программках - как понимать Шопена или что имел в виду Чайковский.
Так маленький ребенок смотрит на занятия взрослых с великим недоумением - до чего же они глупы!
То, что он слышал сейчас, требовало напряжения и острого внимания. «Это текст на незнакомом языке», - мелькнуло у Сани.
Музыка из-под рук старухи поднималась ошеломляющая. Такое телесное переживание музыки случалось с Саней изредка и прежде. Саня чувствовал, что звуки наполняют череп и расширяют его. Как будто в теле включался какой-то неизвестный биологический процесс - вроде созидания гемоглобина или работы мощного гормона в крови. Нечто, как дыхание или фотосинтез, связанное с самой природой…
- Что, что это? - забыв о приличиях, шепнул соседу.
Тот улыбнулся вырезной губой:
- Штокхаузен. Его никто у нас не исполняет.
- Это конец света…
Людмила Улицкая. Зеленый шатер.
Мир тесен. Полезла искать инфу про того Штокхаузена, узнала, что умер он в 2007 году в Кюртене, под Кельном. А у меня там подруга живет, певица - меццо-сопранистка. Деревушка совсем небольшая. Спрашиваю - знала ли ты о таком факте, что Штокхаузен у вас в Кюртене умер...А она говорит, знаю, конечно, фестивали все время проходят, даже с одной из бывших жен лично знакома...
Мир тесен, однако.
А музыка, действительно, улетная.
Знал, как глупы и несостоятельны попытки пересказать содержание музыки специально выработанным псевдопоэтическим языком, - всегда получалось напыщенно и фальшиво. Музыкальное содержание не переводилось на литературные и зрительные образы. Он ненавидел все эти кошмарные аннотации на программках - как понимать Шопена или что имел в виду Чайковский.
Так маленький ребенок смотрит на занятия взрослых с великим недоумением - до чего же они глупы!
То, что он слышал сейчас, требовало напряжения и острого внимания. «Это текст на незнакомом языке», - мелькнуло у Сани.
Музыка из-под рук старухи поднималась ошеломляющая. Такое телесное переживание музыки случалось с Саней изредка и прежде. Саня чувствовал, что звуки наполняют череп и расширяют его. Как будто в теле включался какой-то неизвестный биологический процесс - вроде созидания гемоглобина или работы мощного гормона в крови. Нечто, как дыхание или фотосинтез, связанное с самой природой…
- Что, что это? - забыв о приличиях, шепнул соседу.
Тот улыбнулся вырезной губой:
- Штокхаузен. Его никто у нас не исполняет.
- Это конец света…
Людмила Улицкая. Зеленый шатер.
Click to viewМир тесен. Полезла искать инфу про того Штокхаузена, узнала, что умер он в 2007 году в Кюртене, под Кельном. А у меня там подруга живет, певица - меццо-сопранистка. Деревушка совсем небольшая. Спрашиваю - знала ли ты о таком факте, что Штокхаузен у вас в Кюртене умер...А она говорит, знаю, конечно, фестивали все время проходят, даже с одной из бывших жен лично знакома...
Мир тесен, однако.
А музыка, действительно, улетная.