(no subject)
Я очень хочу, чтобы это тут висело просто, с Новым Годом и все такое. Я знаю, что у каждого из вас наверняка есть более терпимое и менее злое мнение, а может вы не прочитаете, потому что графомания, долго и нудно, но сегодня я такой, извините.
У мамы есть друг один, он доктор, но не работает по своей специальности уже более двадцати лет из-за того, что, по его мнению, все люди сволочи. Ему это как-то вдруг открылось и отбило охоту лечить мудаков.
Мне уже лет с четырнадцати было смешно это слушать, потому что я уже тогда не понимала, как этот дядя дожил до своих тридцати пяти или когда его там озарило, не поняв, что в массе своей люди не самые хорошие представители млекопитающих. Ладно, чтобы знать такие крамольные вещи, читать Шаламова и Федормихайлыча обязан не каждый(а вообще, обязан). Но почти каждому из моих знакомых читали библию в детстве. Для ликбеза и этого достаточно.
Так вот, там же самый ад, бери хоть Старый, хоть Новый Завет. На одного Моисея, который хотел помочь, пришлось в среднем сорок тысяч козлов, которые все сорок лет по пустыне только и делали, что бесконечно качали права, оскорбляли, ныли и мешали. Новый завет? Сколько мудаков прошло мимо умирающего, пока до него добрел Добрый Самаритянин? Сколько раз Иисуса выгоняли откуда-то после того, как он всех воскресил, вылечил, вернул зрение и утешил? Они выгоняли почти исключительно после, а не до, и этого тоже нельзя не отметить.
Я уже с довольно ранних лет к большинству людей отношусь с некоторым подозрением. Я знаю, что есть исключения, и их довольно много, но в целом, если мерить миллионами, зло перевешивает добро. Это не моя мудрая статистика: во время войн, голода и холода это нутро выходит наружу, обоснований тому и доказательств - легион. Будь то страх, запах пороха или жажда крови, но темная сторона человека проявляет себя почти сразу, как только оказывается в очень страшном положении. О стукачестве, доносах, ворах, снимающих с умирающих(буквально) на Колыме носки писали Шаламов, Довлатов, Солженицын. За косой взгляд, одно предложение, тяжелый вздох - расстрел. И зная это, все равно все шли и доносили. Почему? Я не знаю. Может, думали, это их спасет. Есть моя любимая учительница, которая рассказывала нам в школе о том, что повидал на второй мировой ее отец. О грузовых машинах, полных изнасилованными и истерзанными(опять буквально, фантазия вам в помощь) женщинами и детьми рассказывал не только он, есть тысячи свидетельств, об этом писали книги, Гари, например. Быть может, все эти факты для какого-нибудь Владимира Владимировича - диффамация Альмы Матер и подлая клевета, а я вот верю. Если существовал Бухенвальд, то почему бы не поверить в Колыму? Потому что фотографий нет? Есть. Но нам их пока не показывают, а были бы умными - сожгли бы. О таких вещах надо тихо, ведь главное - ОЛОЛОЛ ПОБЕДААА!!! Ну да.
На медицинский я шла в первую очередь не из любви к ближнему, но этот пункт, разумеется, присутствовал в том виде, что мне бы хотелось через свою знания и действия облегчать если не участь, то хотя бы боль пациентов. Потому что боль бывает такая страшная, что равноценного говна, расплатой за которое человек теоретически мог бы получить такие мучения, мы совершать все равно еще не научились. Мы на верном пути, но еще не там.
Вся эта демонстрация эрудиции сейчас к тому, что, несмотря на все знание и готовность быть закатанным в асфальт, и я иногда забываю, а потом бываю расстроена тем, что все это - правда.
Сегодня я прилетела из Цюриха в Будапешт с температурой, меня заразили Анины дети. Вид у меня - никакой. Добралась до вокзала, чуть не убилась. На мне старые пропотевшие вещи, НЕмытые жирные волосы, две сумки через плечо и тяжелая одышка, потому что шестой день на парацетамоле. Сначала я иду к одному ларьку, чтобы купить себе воды в поезд. Продавщица оглядывает меня с ног до головы, выдает:
- За воду пятьсот форинтов!
- Чего?! - интересуюсь я. - Вы ведь знаете, что у вас на стекле написано двести, правда(эта же вода в супермаркете стоит сто форинтов, но ладно)?
- Да, - говорит невозмутимо вокзальная красотка в годах, - знаю. А для тебя она стоит пятьсот.
И вот я стою в мыле, на лбу крупные капли пота, я растеряна, мне хочется пить, потому что с насморком из меня выходит литр в час, и понимаю, что я очень не хочу болеть чем-то инфекционным, а если я, следуя порыву, сейчас в нее вцеплюсь, то это обязательно случится, ибо судя по виду(да, я ОСУЖДАЮ ЛЮДЕЙ ЗА ИСПИТОЕ ЛИЦО И ПЕРЕГАР) в продавщицы она вырвалась из действительно самых низов вокзального контингента. В эту секунду мимо нас, подтверждая мои мрачные мысли, прошли три алкоголика, и все трое нежно ее поприветствовали. Им, наверно, и досталась вся вода по сто форинтов.
„Ладно", - думаю, - "подавись, старая пизда," - мне очень нужна эта бутылка воды, иначе я просто не доеду до Печи.
Совершенство господне победно взмахнуло моими деньгами и вручило мне воду. Я отошла. До поезда оставалось совсем немного. Я подошла к киоску с журналами.
- У вас есть маркер, - спрашиваю я, - все равно какого цвета. Мне нужно заниматься в поезде, у меня завтра экзамен.
- Нету, - говорит она, растерянно оглядывая прилавок. Тут ее взгляд падает на что-то, спрятанное в глубине, за журналами со сжимающими свои груди тетками, - Нет, есть один! Двести форинтов. - И кладет мне на тарелочку для мелочи свои стершийся пустой розовый маркер. Он реально не два раза быстро где-то использованный, а совершенно пустой, с высохшим, как потом оказалось, кончиком, из которого я не смогла выдавить ни капли. Следует уже знакомый победоносный тон и - Двести форинтов!
Я охуеваю. Первая мысль после „расстрелять“ - то, как сильно я скучаю по Хауке и как сильно я хотела бы, чтобы он в этот момент был здесь, даль старой сифилитичке в рыло, взял меня на большие сильные ручки, спрятал и убаюкал в сладкий целительный сон. И как здорово, что я его завтра увижу, он приезжает всего на день позже меня. Мое сознание проясняется, я опять смотрю на нее, уже другую суку из вокзального мира, которая торжествующе и не моргая смотрит мне в глаза, понимая, что я в безвыходном положении и мне нужен гребенный маркер. Я смотрю на стершиеся от постоянного использования буковки на маркере и лезу к кошельку. Она видит мой взгляд и, пока я достаю ей ее двести форинтов, на которые она, надеюсь, купит сегодня бутылку метанола вместо спирта, переворачивает маркер буковками вниз. У меня начинается истерика.
Знаете, вот после таких мелочей, такой чуши, не достойной ни минуты нашего внимания, украденной из нашей короткой жизни, я тоже думаю о том, чтобы, все таки, закончить образование, а потом посмотреть - глубоко вздохнуть и подумать, что делать дальше.
Врачи не просят благодарности, потому что то, что они делают - это их обязанность. Они потеряют звание доктора, если не помогут. За это не благодарят в принудительном порядке. И не нужно.
Однако все люди заслуживают того, чтобы общечеловеческие стандарты, понятия о добре и зле, взаимопомощи, не убий, не укради, не насилуй - действовали в двухстороннем режиме: я не хочу, чтобы со мной были вежливыми, потому что на мне белый халат и от меня ждут таблеточку, но дали пизды, как только дойду до больничной стоянки, потому что тачка клевая, а социальное пособие у малоимущего всего лишь только 800 евро.
Вы спросите, какая связь между всей этой демагогией и медициной. А такая, что эти тетки мои сегодняшние - они заполняют 99 процентов всех больниц всего мира. И причина этого, как и того, что они - подлые хамки без грамма эмпатии(а ведь можно быть просто нейтральной подлой хамкой, а спиздить все же легче, чем сдержаться) - отсутсвие образования. Потому что образованный человек не вынужден работать на вокзале, потому что ничего не умеет, не вынужден иметь адский круг общения и не уметь сдерживаться, потому что его не научили. Про них и в голову не придет „ну ничего, Бог их накажет“, потому что блять как Бог еще может наказать, если тебе приходится работать в ларьке дальнего угла вокзала.
Тетки мои - контингент больниц, потому что именно из-за плохого образования(обще-социального, я сейчас не о философии Канта) они чаще всего страдают алкоголизмом, питаются очень неразборчиво и сидят на своей жопе 24 на 7, 365 таких дней набирается за год. Алкоголизм, плохое питание и неподвижность - это то, что по официальной статистке WHO уносит 85 процентов жизней населения северного полушария в виде сердечно-сосудистых заболеваний и рака. Не аварии. Не СПИД. Даже пока не суицид. Все это - следствие дремучести, отсутствия образования и культуры. "Естественный отбор“. Так называлось это тогда, в каменном веке, когда глупый предок человека объедался грибов и откидывал коньки. Зато другие не откидывали, потому что учились из его ошибок. То же самое ведь с таким поведением, как у моих теток: вот ты обокрал и насмеялся в лицо, молодец, а если я лоток переверну? Я если я боксерша, просто она не разглядела? А если я дам ей сдачи на ей понятном языке, как мой брат-пре-хомосапиенс? Ну правда ведь, может такое быть. Сильных иногда не видно(не мой случай). Так вот, учились. И так доучились, пока не вырастили Эйнштейна, слетали на луну и "с"изолировали пенициллин. Что, атомная бомба была рубежом? Все изобрели, к чему душа лежала, да?
И вот когда эти две дамы попадут в ближайшие 4-5 лет в будапештскую больницу, они, с одной стороны, будут ожидать от своего лечащего врача компетентности, способной устранить хронические ошибки их 65-летней жизни за один час визита, с другой - предъявлять претензии, потому что такие люди считают себя обделенными вниманием и заботой, когда попадают в больницу, и вдруг хотят любви и ласки, здоровья и, если можно, бесплатно, пожалуйста, потому что врачи и так зазнались и воруют и ходят вздернув нос и вообще я им работу даю своим тут присутствием, хлеб(правда слышала). Мне надо поскорее выздороветь, выйти на работу в киоск и продолжить обворовывать по-мелкому, потому что это поднимает мне настроение, а после работы я могу купить водяры, из-за которой я сейчас в больнице. Змея укусила свой хвост.
Это все - далеко не только российская действительность, не только венгерская. Все это я видела и в Германии, и в турецком аэропорту, и в Швейцарии, и в Грузии. У необразованности нет паспорта, гражданства и национальности.
Образовывайте, пожалуйста, своих детей, чтобы им не пришлось вырасти жирными алкоголичками с вокзала, вынужденными беззастенчиво обкрадывать маленькую Машу, чтобы потом попасть с закупоренными от жира и застоя крови сосудами к Маше в больницу, чтобы маленькая Маша честь имела их лечить и при этом, пожалуйста, с улыбкой, и чтобы Маша убрала свое мнение с лица, как в том хорошем одесском анекдоте, потому что Маша давала клятву, Маша обязана, Маша должна понять и не обижаться на то, что ее тогда немножечко обокрали, ну кто не совершал ошибок, у Маши же еще есть? Ну вот и славненько. Давай, Маша.
У мамы есть друг один, он доктор, но не работает по своей специальности уже более двадцати лет из-за того, что, по его мнению, все люди сволочи. Ему это как-то вдруг открылось и отбило охоту лечить мудаков.
Мне уже лет с четырнадцати было смешно это слушать, потому что я уже тогда не понимала, как этот дядя дожил до своих тридцати пяти или когда его там озарило, не поняв, что в массе своей люди не самые хорошие представители млекопитающих. Ладно, чтобы знать такие крамольные вещи, читать Шаламова и Федормихайлыча обязан не каждый(а вообще, обязан). Но почти каждому из моих знакомых читали библию в детстве. Для ликбеза и этого достаточно.
Так вот, там же самый ад, бери хоть Старый, хоть Новый Завет. На одного Моисея, который хотел помочь, пришлось в среднем сорок тысяч козлов, которые все сорок лет по пустыне только и делали, что бесконечно качали права, оскорбляли, ныли и мешали. Новый завет? Сколько мудаков прошло мимо умирающего, пока до него добрел Добрый Самаритянин? Сколько раз Иисуса выгоняли откуда-то после того, как он всех воскресил, вылечил, вернул зрение и утешил? Они выгоняли почти исключительно после, а не до, и этого тоже нельзя не отметить.
Я уже с довольно ранних лет к большинству людей отношусь с некоторым подозрением. Я знаю, что есть исключения, и их довольно много, но в целом, если мерить миллионами, зло перевешивает добро. Это не моя мудрая статистика: во время войн, голода и холода это нутро выходит наружу, обоснований тому и доказательств - легион. Будь то страх, запах пороха или жажда крови, но темная сторона человека проявляет себя почти сразу, как только оказывается в очень страшном положении. О стукачестве, доносах, ворах, снимающих с умирающих(буквально) на Колыме носки писали Шаламов, Довлатов, Солженицын. За косой взгляд, одно предложение, тяжелый вздох - расстрел. И зная это, все равно все шли и доносили. Почему? Я не знаю. Может, думали, это их спасет. Есть моя любимая учительница, которая рассказывала нам в школе о том, что повидал на второй мировой ее отец. О грузовых машинах, полных изнасилованными и истерзанными(опять буквально, фантазия вам в помощь) женщинами и детьми рассказывал не только он, есть тысячи свидетельств, об этом писали книги, Гари, например. Быть может, все эти факты для какого-нибудь Владимира Владимировича - диффамация Альмы Матер и подлая клевета, а я вот верю. Если существовал Бухенвальд, то почему бы не поверить в Колыму? Потому что фотографий нет? Есть. Но нам их пока не показывают, а были бы умными - сожгли бы. О таких вещах надо тихо, ведь главное - ОЛОЛОЛ ПОБЕДААА!!! Ну да.
На медицинский я шла в первую очередь не из любви к ближнему, но этот пункт, разумеется, присутствовал в том виде, что мне бы хотелось через свою знания и действия облегчать если не участь, то хотя бы боль пациентов. Потому что боль бывает такая страшная, что равноценного говна, расплатой за которое человек теоретически мог бы получить такие мучения, мы совершать все равно еще не научились. Мы на верном пути, но еще не там.
Вся эта демонстрация эрудиции сейчас к тому, что, несмотря на все знание и готовность быть закатанным в асфальт, и я иногда забываю, а потом бываю расстроена тем, что все это - правда.
Сегодня я прилетела из Цюриха в Будапешт с температурой, меня заразили Анины дети. Вид у меня - никакой. Добралась до вокзала, чуть не убилась. На мне старые пропотевшие вещи, НЕмытые жирные волосы, две сумки через плечо и тяжелая одышка, потому что шестой день на парацетамоле. Сначала я иду к одному ларьку, чтобы купить себе воды в поезд. Продавщица оглядывает меня с ног до головы, выдает:
- За воду пятьсот форинтов!
- Чего?! - интересуюсь я. - Вы ведь знаете, что у вас на стекле написано двести, правда(эта же вода в супермаркете стоит сто форинтов, но ладно)?
- Да, - говорит невозмутимо вокзальная красотка в годах, - знаю. А для тебя она стоит пятьсот.
И вот я стою в мыле, на лбу крупные капли пота, я растеряна, мне хочется пить, потому что с насморком из меня выходит литр в час, и понимаю, что я очень не хочу болеть чем-то инфекционным, а если я, следуя порыву, сейчас в нее вцеплюсь, то это обязательно случится, ибо судя по виду(да, я ОСУЖДАЮ ЛЮДЕЙ ЗА ИСПИТОЕ ЛИЦО И ПЕРЕГАР) в продавщицы она вырвалась из действительно самых низов вокзального контингента. В эту секунду мимо нас, подтверждая мои мрачные мысли, прошли три алкоголика, и все трое нежно ее поприветствовали. Им, наверно, и досталась вся вода по сто форинтов.
„Ладно", - думаю, - "подавись, старая пизда," - мне очень нужна эта бутылка воды, иначе я просто не доеду до Печи.
Совершенство господне победно взмахнуло моими деньгами и вручило мне воду. Я отошла. До поезда оставалось совсем немного. Я подошла к киоску с журналами.
- У вас есть маркер, - спрашиваю я, - все равно какого цвета. Мне нужно заниматься в поезде, у меня завтра экзамен.
- Нету, - говорит она, растерянно оглядывая прилавок. Тут ее взгляд падает на что-то, спрятанное в глубине, за журналами со сжимающими свои груди тетками, - Нет, есть один! Двести форинтов. - И кладет мне на тарелочку для мелочи свои стершийся пустой розовый маркер. Он реально не два раза быстро где-то использованный, а совершенно пустой, с высохшим, как потом оказалось, кончиком, из которого я не смогла выдавить ни капли. Следует уже знакомый победоносный тон и - Двести форинтов!
Я охуеваю. Первая мысль после „расстрелять“ - то, как сильно я скучаю по Хауке и как сильно я хотела бы, чтобы он в этот момент был здесь, даль старой сифилитичке в рыло, взял меня на большие сильные ручки, спрятал и убаюкал в сладкий целительный сон. И как здорово, что я его завтра увижу, он приезжает всего на день позже меня. Мое сознание проясняется, я опять смотрю на нее, уже другую суку из вокзального мира, которая торжествующе и не моргая смотрит мне в глаза, понимая, что я в безвыходном положении и мне нужен гребенный маркер. Я смотрю на стершиеся от постоянного использования буковки на маркере и лезу к кошельку. Она видит мой взгляд и, пока я достаю ей ее двести форинтов, на которые она, надеюсь, купит сегодня бутылку метанола вместо спирта, переворачивает маркер буковками вниз. У меня начинается истерика.
Знаете, вот после таких мелочей, такой чуши, не достойной ни минуты нашего внимания, украденной из нашей короткой жизни, я тоже думаю о том, чтобы, все таки, закончить образование, а потом посмотреть - глубоко вздохнуть и подумать, что делать дальше.
Врачи не просят благодарности, потому что то, что они делают - это их обязанность. Они потеряют звание доктора, если не помогут. За это не благодарят в принудительном порядке. И не нужно.
Однако все люди заслуживают того, чтобы общечеловеческие стандарты, понятия о добре и зле, взаимопомощи, не убий, не укради, не насилуй - действовали в двухстороннем режиме: я не хочу, чтобы со мной были вежливыми, потому что на мне белый халат и от меня ждут таблеточку, но дали пизды, как только дойду до больничной стоянки, потому что тачка клевая, а социальное пособие у малоимущего всего лишь только 800 евро.
Вы спросите, какая связь между всей этой демагогией и медициной. А такая, что эти тетки мои сегодняшние - они заполняют 99 процентов всех больниц всего мира. И причина этого, как и того, что они - подлые хамки без грамма эмпатии(а ведь можно быть просто нейтральной подлой хамкой, а спиздить все же легче, чем сдержаться) - отсутсвие образования. Потому что образованный человек не вынужден работать на вокзале, потому что ничего не умеет, не вынужден иметь адский круг общения и не уметь сдерживаться, потому что его не научили. Про них и в голову не придет „ну ничего, Бог их накажет“, потому что блять как Бог еще может наказать, если тебе приходится работать в ларьке дальнего угла вокзала.
Тетки мои - контингент больниц, потому что именно из-за плохого образования(обще-социального, я сейчас не о философии Канта) они чаще всего страдают алкоголизмом, питаются очень неразборчиво и сидят на своей жопе 24 на 7, 365 таких дней набирается за год. Алкоголизм, плохое питание и неподвижность - это то, что по официальной статистке WHO уносит 85 процентов жизней населения северного полушария в виде сердечно-сосудистых заболеваний и рака. Не аварии. Не СПИД. Даже пока не суицид. Все это - следствие дремучести, отсутствия образования и культуры. "Естественный отбор“. Так называлось это тогда, в каменном веке, когда глупый предок человека объедался грибов и откидывал коньки. Зато другие не откидывали, потому что учились из его ошибок. То же самое ведь с таким поведением, как у моих теток: вот ты обокрал и насмеялся в лицо, молодец, а если я лоток переверну? Я если я боксерша, просто она не разглядела? А если я дам ей сдачи на ей понятном языке, как мой брат-пре-хомосапиенс? Ну правда ведь, может такое быть. Сильных иногда не видно(не мой случай). Так вот, учились. И так доучились, пока не вырастили Эйнштейна, слетали на луну и "с"изолировали пенициллин. Что, атомная бомба была рубежом? Все изобрели, к чему душа лежала, да?
И вот когда эти две дамы попадут в ближайшие 4-5 лет в будапештскую больницу, они, с одной стороны, будут ожидать от своего лечащего врача компетентности, способной устранить хронические ошибки их 65-летней жизни за один час визита, с другой - предъявлять претензии, потому что такие люди считают себя обделенными вниманием и заботой, когда попадают в больницу, и вдруг хотят любви и ласки, здоровья и, если можно, бесплатно, пожалуйста, потому что врачи и так зазнались и воруют и ходят вздернув нос и вообще я им работу даю своим тут присутствием, хлеб(правда слышала). Мне надо поскорее выздороветь, выйти на работу в киоск и продолжить обворовывать по-мелкому, потому что это поднимает мне настроение, а после работы я могу купить водяры, из-за которой я сейчас в больнице. Змея укусила свой хвост.
Это все - далеко не только российская действительность, не только венгерская. Все это я видела и в Германии, и в турецком аэропорту, и в Швейцарии, и в Грузии. У необразованности нет паспорта, гражданства и национальности.
Образовывайте, пожалуйста, своих детей, чтобы им не пришлось вырасти жирными алкоголичками с вокзала, вынужденными беззастенчиво обкрадывать маленькую Машу, чтобы потом попасть с закупоренными от жира и застоя крови сосудами к Маше в больницу, чтобы маленькая Маша честь имела их лечить и при этом, пожалуйста, с улыбкой, и чтобы Маша убрала свое мнение с лица, как в том хорошем одесском анекдоте, потому что Маша давала клятву, Маша обязана, Маша должна понять и не обижаться на то, что ее тогда немножечко обокрали, ну кто не совершал ошибок, у Маши же еще есть? Ну вот и славненько. Давай, Маша.