(no subject)
С приближением сессии я стала ходить на аэробику в новый фитнес-центр. Если на негров с плантаций Миссиссиппи времен колониального рабства орали хотя бы вполовину так агрессивно и громко, как это делает наша маленькая тренерша, состоящая, кажется, из одного-единственного мускула от головы и до кончиков пальцев, то я начинаю понимать, почему они редко доживали до тридцати. Я ее так боюсь, что делаю даже отжимания - лучше уж умереть от разрыва какой-нибудь не выдержавшей давления артерии в мозгу, чем она подойдет и будет орать сверху, пока я не окосею от страха.
Естественно, я не могла не взять туда, воодушивив, что там "совсем не тяжело", ленивую Валери. Валери, мой славный дружок, от самого своего рождения - самое неспортивное животное, зафиксированное историей с тех самых времен, когда человек сделал усилие и перешел с четырех конечностей на две. Если бы она висела над пропастью, если бы ее жизнь зависела от того, чтобы подтянуться на перекладине, она бы тут же отпустила ее с фразой "ah, who gives a shit". Слава богу, что нашей прародительницей была не Валери, потому что мы бы до сих пор ходили на четвереньках.
После часа рабских подтягиваний, сгибаний, скручиваний, бега с гантелями и закидывания ног за голову Валери по-новому переосмыслила свою жизнь. Выползаем из зала, жалобно:
- Знаешь, мне не так уж и не нравится быть жирной. В конце-концов, главное ведь в человеке не задница.
Я ничего не отвечаю, смотрю сначала на свое бледное лицо, напоминающее посмерную маску Пушкина, потом перевожу взгляд на Валери, которая, судя по темно-бордовым помидорам вместо щек, прямо сейчас умрет от апоплексического удара. Я, философски рассуждая, допускаю грубую ошибку:
- Забавно, что у разных людей настолько разное кровообращение. Во время спорта я всегда бледнею, кровь со всего тела собирается и приливает к внутренним органам, переходя на режим выживания, снабжая то, что для моего организма в данный момент важней всего...
Валери смотрит на меня как на говно, перебивает:
- Да, именно поэтому я и краснею. Потому что кровь приливает к моему мозгу, центру управления и главному аппарату всего организма. Забавно, что даже твое тело признает, что к твоему пустому черепу крови просто нет смысла приливать.
Естественно, я не могла не взять туда, воодушивив, что там "совсем не тяжело", ленивую Валери. Валери, мой славный дружок, от самого своего рождения - самое неспортивное животное, зафиксированное историей с тех самых времен, когда человек сделал усилие и перешел с четырех конечностей на две. Если бы она висела над пропастью, если бы ее жизнь зависела от того, чтобы подтянуться на перекладине, она бы тут же отпустила ее с фразой "ah, who gives a shit". Слава богу, что нашей прародительницей была не Валери, потому что мы бы до сих пор ходили на четвереньках.
После часа рабских подтягиваний, сгибаний, скручиваний, бега с гантелями и закидывания ног за голову Валери по-новому переосмыслила свою жизнь. Выползаем из зала, жалобно:
- Знаешь, мне не так уж и не нравится быть жирной. В конце-концов, главное ведь в человеке не задница.
Я ничего не отвечаю, смотрю сначала на свое бледное лицо, напоминающее посмерную маску Пушкина, потом перевожу взгляд на Валери, которая, судя по темно-бордовым помидорам вместо щек, прямо сейчас умрет от апоплексического удара. Я, философски рассуждая, допускаю грубую ошибку:
- Забавно, что у разных людей настолько разное кровообращение. Во время спорта я всегда бледнею, кровь со всего тела собирается и приливает к внутренним органам, переходя на режим выживания, снабжая то, что для моего организма в данный момент важней всего...
Валери смотрит на меня как на говно, перебивает:
- Да, именно поэтому я и краснею. Потому что кровь приливает к моему мозгу, центру управления и главному аппарату всего организма. Забавно, что даже твое тело признает, что к твоему пустому черепу крови просто нет смысла приливать.