И о положительном
Всё забываю написать, камарады: дама-то нашлась! Где-то через месяц после того, как я тот пост написала. Ну и славно. Трам-пам-пам.
* * *
Сегодня, уходя из редакции в девятом часу, бросив там троих мужчин, дожидавшихся звонка из типографии, что номер прошёл без накладок и идёт в печать, на лестнице, гулкой и пустой, запела "Чинанас" (была такая красивая песня в репертуаре Розы Джелакаевой и Петра Деметра). Очень хотелось поддать во всю силу, с чувством, благо резонанс в опустевшем здании такой знатный, но сдержалась, пела вполголоса. Когда доковыляла до первого этажа и успела дойти до строчки "чинанас мангэ май драго" (нет мне (ничего) дороже), как из ремонтируемого коридора на первом этаже выскочил перепуганный молодой охранник и воззрился на меня - а я вся в чёрном, на плечах шаль с красной каймой и розами, на голове шляпа с красной лентой, губы в красной вампирской помаде, - и выражение лица у него было точь-в-точь, как у вечно перепуганной поддиванной кошки Ириски. Несколько секунд он явно вычислял мою этническую принадлежность (к вопросу о!). Но я, чтобы он не стал, как Ириска, с перепугу шипеть и плеваться, как могла величаво спросила: "Там открыто?", - указывая на дверь внизу, попрощалась и выплыла вон с пением "...сар о муй мура джювляко" (чем лицо моей любимой - жены то есть, букв. - женщины).
* * *
Сегодня, уходя из редакции в девятом часу, бросив там троих мужчин, дожидавшихся звонка из типографии, что номер прошёл без накладок и идёт в печать, на лестнице, гулкой и пустой, запела "Чинанас" (была такая красивая песня в репертуаре Розы Джелакаевой и Петра Деметра). Очень хотелось поддать во всю силу, с чувством, благо резонанс в опустевшем здании такой знатный, но сдержалась, пела вполголоса. Когда доковыляла до первого этажа и успела дойти до строчки "чинанас мангэ май драго" (нет мне (ничего) дороже), как из ремонтируемого коридора на первом этаже выскочил перепуганный молодой охранник и воззрился на меня - а я вся в чёрном, на плечах шаль с красной каймой и розами, на голове шляпа с красной лентой, губы в красной вампирской помаде, - и выражение лица у него было точь-в-точь, как у вечно перепуганной поддиванной кошки Ириски. Несколько секунд он явно вычислял мою этническую принадлежность (к вопросу о!). Но я, чтобы он не стал, как Ириска, с перепугу шипеть и плеваться, как могла величаво спросила: "Там открыто?", - указывая на дверь внизу, попрощалась и выплыла вон с пением "...сар о муй мура джювляко" (чем лицо моей любимой - жены то есть, букв. - женщины).