С пошлиной бессмертной пошлости как справляетесь, бедняк? (с)
…Нет, это смыли, стёрли, это уже прошло... Помнить об этом - в горле лопнувшее стекло, думать об этом - ранку с грязью не промывать… лучше б читать с изнанки… лучше бы не читать…
…Думала: хорошо как, вот, появился друг, есть у кого от шока снадобье взять из рук, есть с кем о наболевшем слово сказать сполна, есть кому сделать легче, если душа больна…
...Как он ко мне тянулся, прятался под плечо, сколько в нем было пульса - страшно и горячо… Как он просил спасенья, как он мне близок был, жарко сражаясь с тенью, жадно, почти без сил…
Как он меня выпытывал, как он меня пытал, что он ко мне испытывал, слёзы, стекло, металл… Как он ко мне пробился, выплавил, растопил… Как он легко влюбился, будто и не был - был… В ту, что во всем потакает, смотрит ему прямо в рот, в ту, что совсем не такая, в ту, что наоборот…
С дружбой ведь так не делают, дружба уже любовь, только по цвету белая, только не в глаз, а в бровь. В красный ее окрасишь, взглядом войдешь во взгляд - Бог вас откроет настежь: дружба, как ценный клад, избранный среди прочих, выкопанный из недр, связью настолько прочной станет, как Бог ваш щедр…
Так мне казалось, так же кажется мне всегда. Не было марта гаже, ядом была вода, резко не стало дома, света, тепла, руки... Вместо «родной» - «знакомый», вместо дверей замки… Лёд, кривизна улыбки, нравоученье, злость, холод насквозь: «ошибка...» - в ткань проникает, в кость…
Нет!.. Это смыли, стёрли, это уже прошло… Помнить об этом - в горле лопнувшее стекло, думать об этом - ранку с грязью не промывать… лучше б читать с изнанки… лучше бы не читать…
Так разбиваются звезды, судорожно звеня. Так убивают поздно понятую меня.
…Думала: хорошо как, вот, появился друг, есть у кого от шока снадобье взять из рук, есть с кем о наболевшем слово сказать сполна, есть кому сделать легче, если душа больна…
...Как он ко мне тянулся, прятался под плечо, сколько в нем было пульса - страшно и горячо… Как он просил спасенья, как он мне близок был, жарко сражаясь с тенью, жадно, почти без сил…
Как он меня выпытывал, как он меня пытал, что он ко мне испытывал, слёзы, стекло, металл… Как он ко мне пробился, выплавил, растопил… Как он легко влюбился, будто и не был - был… В ту, что во всем потакает, смотрит ему прямо в рот, в ту, что совсем не такая, в ту, что наоборот…
С дружбой ведь так не делают, дружба уже любовь, только по цвету белая, только не в глаз, а в бровь. В красный ее окрасишь, взглядом войдешь во взгляд - Бог вас откроет настежь: дружба, как ценный клад, избранный среди прочих, выкопанный из недр, связью настолько прочной станет, как Бог ваш щедр…
Так мне казалось, так же кажется мне всегда. Не было марта гаже, ядом была вода, резко не стало дома, света, тепла, руки... Вместо «родной» - «знакомый», вместо дверей замки… Лёд, кривизна улыбки, нравоученье, злость, холод насквозь: «ошибка...» - в ткань проникает, в кость…
Нет!.. Это смыли, стёрли, это уже прошло… Помнить об этом - в горле лопнувшее стекло, думать об этом - ранку с грязью не промывать… лучше б читать с изнанки… лучше бы не читать…
Так разбиваются звезды, судорожно звеня. Так убивают поздно понятую меня.