СОСЕДИ
Приобрести квартиру в новом районе помогает платежеспособность. Поэтому всякого рода рехнувшиеся оседают в старых местах города.
Балкон моей крошечной квартирки в Рехавии обступала густая листва деревьев авокадо и лимона, корявые ветви нависших сосен источали томительный, терпкий запах горькой хвои. Только крохотные остатки неба цеплялись за верхушки пальм. Подо мной проживали старый раввин с женой и сумасшедшая бабушка с сотней кошек.
Старый раввин выходил в сад и капризно кричал:
- Има! Има-а-а-а!
Мамой он звал собственную жену, с которой они вырастили столько детей, что навеки превратились друг для друга в папу с мамой. К тому времени, что я поселилась над ними, он уже сам нуждался в ней как дитя.
Истошно мяукали кошки соседки. Хозяйка кормила их петушиными головами, поэтому дорожка к дому была всегда густо усеяна перьями и гнилыми куриными ошметками, а из кустов зловеще мерцало великое множество голодных кошачьих глаз и доносилось жуткое шипенье. Подъезд выдыхал густую, сырую вонь кошачьей мочи. Но кошатница была неприкасаемой. Предание гласило, что когда-то домовой комитет пытался бороться, вызвали эпидемстанцию, те, не с умом собравшись, разбросали яд. Бабуся в отместку закидала кошачьими тельцами балкон мэра Иерусалима. С тех пор городские власти поумнели и с нашей Бабой-Ягой не связывались.
Время от времени над домами разносился дикий, бессловесный, полный муки мужской вопль, в нем угадывалось вечное "Voglio una donna!". Несчастный орал некоторое время, затем наступало не менее тяжкое молчание отчаяния.
По ночам не было покоя от соседа сверху, у которого донна как раз имелась. Их бесконечная и шумная страсть озвучивала ночи квартала. По утрам счастливая девушка, напевая, выбивала над моим балконом ковер с окурками, а впавший в детство раввин при виде меня осуждающе сопел.
В погоне за метражом и благопристойностью я продала эту квартирку-аквариум и купила ненужный нам трехэтажный пентхаус. Нас было всего двое и оба вечно на работе, но я ведь тоже не без странностей - в моем воображении мы уже были большой семьей. Там нам достался всего один сосед, и то обстоятельство, что новый сосед зарвался на скупке и перепродаже арабских земель, и его преследовали одновременно банк, палестинцы и мафия лишь частично компенсировало потерю всех безумцев Рехавии.
Но пентхаус оказался мне не впрок. Я переехала в Висконсин, спустя несколько лет продала все три этажа за две трети покупочной цены, перевела деньги по препоганому курсу в Америку, уплатила с них все полагающиеся налоги, а жалкий остаток удачно вложила в биржевые акции перед самым крахом 2008 года.
Но не стоит, не стоит жалеть! Ведь даже если бы я не покинула благословенную Рехавию, мой замечательный, уникальный, собранный буквально по экспонату паноптикум иерусалимских тронутых, увы, не был вечным.
*
Иногда мне кажется, писать в ЖЖ - как кидать бутылку с запиской в море. И это мне нисколько не мешает. Ах, где была эта раскованность, когда я получала сотни каментов?! Все случается, только не тогда, когда нужно.