ОХОТА
Из под серой вязаной шапочки на белую лыжную куртку даже зимой незамерзающим горным потоком спускались темные волосы, но Рене не удавалось разглядеть лица девушки: между ними топталась пара баварцев, и каждого из ждущих подъемника от соседей отделяли тире лыж. Только когда хозяйка шапочки чуть поворачивалась, на фоне снежного склона на мгновение появлялась линия высокой скулы, впадинка щеки и уступ подбородка, но этого абриса хватало, чтобы Рено чуть шею не свернул в попытках рассмотреть девушку.
Зато он вдоволь насмотрелся на ее шапочку, немножко нелепую, похожую на мягкий колпак гнома. Ее морщил и оттягивал на затылок тяжелый, пушистый, как заячий хвост, помпон. Шапочка загораживала солнце, солнце в отместку высвечивало на каждой ее шерстинке серебряный влажный иней, и голову девушки окружало ангельское сияние.
Девушка наклонялась, поворачивалась, пух сказочной шапочки трепетал и сверкал, серый помпон весело скакал из стороны в сторону. От стремительного полета лыжников с вершин, от предчувствия захватывающего дух спуска в Рене так же танцевала и трепетала радость.
Так и не обернувшись, девушка взмыла на подъемнике. На следующую креселку плюхнулись баварцы, и лишь затем подошла очередь Рене. Весь подъем он старался не терять из виду серую шапочку, но когда очутился на вершине, ее там уже не было. Он наугад взял ближайший спуск, надеясь догнать незнакомку.
Целый день носился по трассам, выискивая заворожившую его шапочку. На крутом спуске упал, и тут же ресницы запорошил снег. Теперь горы, лес и лыжники стали махровыми и искрящимися, будто он смотрел на них сквозь шерстинки ее шапочки. Рене и в самом деле овладел такой азарт, что он не замечал ничего другого.
Он так и не нашел ее. Вечером в баре познакомился с Урсулой, оптиком из Кельна. Когда вышли в морозную ночь, Урсула выудила из кармана и нахлобучила на голову какое-то черное гнездо. У Рене шерстяным комом запершило в горле сожаление: словно он преследовал волшебного единорога, а сбился на след перебежавшей дорогу белки.
Зато он вдоволь насмотрелся на ее шапочку, немножко нелепую, похожую на мягкий колпак гнома. Ее морщил и оттягивал на затылок тяжелый, пушистый, как заячий хвост, помпон. Шапочка загораживала солнце, солнце в отместку высвечивало на каждой ее шерстинке серебряный влажный иней, и голову девушки окружало ангельское сияние.
Девушка наклонялась, поворачивалась, пух сказочной шапочки трепетал и сверкал, серый помпон весело скакал из стороны в сторону. От стремительного полета лыжников с вершин, от предчувствия захватывающего дух спуска в Рене так же танцевала и трепетала радость.
Так и не обернувшись, девушка взмыла на подъемнике. На следующую креселку плюхнулись баварцы, и лишь затем подошла очередь Рене. Весь подъем он старался не терять из виду серую шапочку, но когда очутился на вершине, ее там уже не было. Он наугад взял ближайший спуск, надеясь догнать незнакомку.
Целый день носился по трассам, выискивая заворожившую его шапочку. На крутом спуске упал, и тут же ресницы запорошил снег. Теперь горы, лес и лыжники стали махровыми и искрящимися, будто он смотрел на них сквозь шерстинки ее шапочки. Рене и в самом деле овладел такой азарт, что он не замечал ничего другого.
Он так и не нашел ее. Вечером в баре познакомился с Урсулой, оптиком из Кельна. Когда вышли в морозную ночь, Урсула выудила из кармана и нахлобучила на голову какое-то черное гнездо. У Рене шерстяным комом запершило в горле сожаление: словно он преследовал волшебного единорога, а сбился на след перебежавшей дорогу белки.