(no subject)
Для меня есть только одно памятное мне российское школьное начало сентября - начало сентября 2004 года.
С каждым годом оно всё бледнее и дальше. А тех, с кем можно вместе его вспомнить - всё меньше. Кого-то через месяц уже 10 лет как нет с нами. Дочь учительницы вышла пару лет назад замуж и решила закрыть для себя срок траура.
Как меньше и ощутимых эмоций.
Но пусть не совсем каждый год, но многажды с тех пор, я прихожу 1 сентября к какой-нибудь чужой школе, стою, слушая, как родители спорят, кто что не так одел или у кого букет подкачал, и думаю: о чем они вообще? Ведь никто не стреляет, ничто не взрывается. На середину линейки не вбегут вдруг вооруженные люди, не будет растерянного плача первоклассников, не будет обезумевших матерей, потерявших в суматохе ребенка, отца которого только что увели в другую комнату, увели на расстрел.
И только в этом году я вдруг осознала, что я одна тут в толпе думаю о том дне не только потому, что остальных это никогда не касалось, а ещё и потому что ведь почти никого из стоящих тут детей тогда не было даже на свете. Никто из них не знает в своей жизни тех времен, когда взрывали, убивали, брали в заложники то тут, то там.
А те дети, там, никто не может больше сказать, что они могли бы сегодня стоять здесь на линейке, счастливые, с цветами. Потому что все они сегодня были бы уже взрослыми, закончившими школу людьми.
И тут остро осознаешь, насколько ты собственно... стар. И почему же тогда, когда всё давно поросло быльем, я стою в углу залитого солнцем, миром и праздника стадиона, пряча в кармане расплывшийся, побелевший шрам на левой руке, и чувствую, как по щекам неожиданно текут слёзы.
Originally posted by margret_stwt at "Как я провел..." 3 сентября 2004 года
Неделю назад я вертелась перед зеркалом.
Нет, не потому что я присмотрела очередного товарища в штатском, прогуливающегося в облюбованных оппозиционерами местах.
Я рассматривала шрамы.
Некоторым из них 10 лет. На пальце и колене они уже почти незаметны, несмотря на то, что палец висел на куске кожи. А на попе еще вполне. Только попу рассмотреть трудновато. Он небольшой, в сравнении с более ранними, военными. Он просто глубокий был и выковыривать из него осколки было трудно.
Запоминаются всегда какие-то мелкие фактически бессмысленные детали. Почему-то больше всего запомнилось, как пока выковыривала их пальцем, без боли, и они сыпались прямо со звоном на пол, из угла на это с ужасом взирал забившийся туда офигевший от происходящего огромный серый кот, с глазищами в пол-кота. В течение всех событий его никому так и не удалось поймать и выгнать на улицу. Наверное, именно так всю свою кошачью жизнь он представлял себе конец кошачьего света (хотя возможно, приличный кавказский кот никогда не видел голой женской попы, как вариант).
Еще запомнился, разумеется, палец. Тот который ныне стоит между мной и игрой на пианино и вообще всем, что требует развитой мелкой моторики. Опять же, всеобщий аффект, хаос, боли нет. Осколки вообще режут быстро и незаметно. Смотрю, а я какая-то неукомплектованная. Будучи в не самом адекватном состоянии, уже собралась возвращаться, искать конечность в кучах хлама, обломков. Но вовремя сообразила, что он просто висит на другую сторону. В общем хаосе, когда вытаскивали тела и бежали на руках с ними в больницы, - не разбираясь уж, живые то тела или мертвые, - искать врача себе казалось маловозможным, да и почти кощунственным. Нет, я конечно, уже имела немало опыта в Красном Кресте, поэтому обошлись эконом-вариантом: пришивала потом себе палец сама, причем даже бытовой иглой, бррр. Сейчас и вспоминать страшно, а тогда всё как-то проходило без особого тремора. В последующие дни этот палец мне показал, что он думает по поводу такой медицины. По ночам оглушала деревенский дом приютившей нас семьи воплями раненного бизона - в пальце стреляло, да он еще и отваливался постоянно. Но ничего, после года обездвиженности ожил, прижился и давно уже не дает о себе знать.
Про что это я вам за обедом? А, это ж 10 лет Беслану. Тому самому. Про который вряд ли многие из вас помнят, а кто-то никогда и не знал.
По крайней мере, мне так показалось, когда я участвовала с активистами в раздаче брошюр с итогами расследования захвата бесланской школы.
Каждый год с тех пор меня просили написать мои личные воспоминания. Только вот мне категорически не хочется и не пишется.
Да и понять не могу, на кой вам мои личные воспоминания. В них ведь нет ничего кроме личного. А что общественно значимое, рассказывается все равно или только вполголоса между своими, или - вроде не разумеющих внезапно по-ингушски "ингушских террористов" (воистину где еще увидишь такое "боевое братство" ингушей и осетин), а также некоего числа никогда не найденных трупов - уже давно рассказано независимому расследованию. А в памяти откладываются обычно только бесполезные для коллективных интересов моменты, вроде пальца, кота, осколков в заднице. И я не вижу никакого смысла в этих воспоминаниях.
Теракты в те годы были делом вполне будничным, особенно для нас, половину рабочего времени проводивших на войне. Поэтому стресс присутствовал только постольку поскольку. Помню, как очень ждала приезда Ани Политковской. Политковская была гуру, могла всё, знала всё, разобралась бы во всём. Политковская туда, как известно, так и не долетела. Как пыталась найти кого-то из чеченских знакомых по войне - тех, кто рассказывал за месяцы до того слухи, намекал, передавал... Чечня ведь фантастический край слухов, историй и народного фольклора в гигантских масштабах преувеличения.
Потом еще были разрывания убийцами простите, властями рубах, трусливое хамство трясущегося Дзасохова журналистам, ну и как всегда в таких случах, масса "ах" открытий, типа, Ходов-же давно и безуспешно был в розыске за изнасилование, проживая при этом по официальному адресу и приезжая на похороны брата под эскортом сотрудников УБОПа. А Камурзоев таинственно "отлучился" на совершение теракта из Ставропольского СИЗО, где по документам находился с момента задержания в Грозном. Как и содержавшийся под стражей Ахмедов. Как и Цечоев. Это они так "брали отпуск и ехали помогать братьям, воюющим за свободу с хунтой", видимо.
Как и Шебиханов, донельзя расстроившийся, видимо, своим оправданием по делу о нападении на российских военных за 2 месяца до того.
Неуловимые исламские террористы, говорите?
Еще были "миллион ручек и тетрадок для детей Беслана" и прочие столь же типичные проявления "народной души". Мир ужасался, Россия жила своей жизнью. Но я этого всего не увижу еще несколько недель, пока не оправлюсь, не подзаживут раны и я не вернусь с перемотанной рукой, которую каждого встречного будет как назло тянуть пожать.
Что еще вспомнить? Вот тут проблема. Больше ничего не вспоминается. Не снится никаких связанных с тем снов, я почти никогда не вспоминаю о Беслане. Потому что это всего лишь еще 334 лишних жизни в России, для которой это всего лишь 334 выведенных таракана из тысяч выводимых каждый год. 334 свободных места в местной поликлинике, 186 возможностей не платить детское пособие, 186 сэкономленных дзасоховским и прочих бюджетом школьных обеда.
Потому что было по горячим следам закопано, так глубоко, что и не торчит. Потому что утром 4 сентября вдруг стало отчаянно ясно, что всё. Конец эпизоду. Не будет никакого реального расследования, никакого выяснения причин, обстоятельств и последствий, никакой вехи в истории, никакого sequel-a, никакой вечной памяти в народном сознании. Только запах. Характерный запах в до конца не вычищенном спортзале стоял еще долго, очень долго.
В остальном же, вечер 3 сентября стал последней точкой в драме школы №1 города Беслана.
Для ВСЕХ.
Ну кроме родителей погибших (хотя потом выяснится, что и для некоторых из них тоже). Равно как и для пострадавших, которые счастливо поспешили всё забыть (комбинируя мотивацию из своего собственного желания и "настоятельных рекомендаций") и горой нынче стоят за нынешнюю власть. Ту же самую, что была и тогдашней, кстати. Да, да. Ту самую, что сначала заботливо приготовила им террористов, тщательно оберегала их на протяжении всей подготовки, затем уперлась с растопыренными пальчиками "мы не будем разговаривать с террористами, а то посоны не поймут", и вапче вон деды гордятся "блокадой Ленинграда", а у нас что, фишек своих не будет? Ну и потом с садистским наслаждением всячески возила по ним, их требованиям, чувствам, горю и непонятному ей дискомфорту сапогом, напоминая о родине, патриотизме, и интересах государства. Первый раз я это услышала именно после Беслана:"Подохли дети? Ну чего скулишь, чай не старая, новых нарожаешь."
Они и нарожали.
Ой, нет, простите, как я могу, она ж проспонсировала похороны и сваяла жуткое кладбищенское поле. Город блин Ангелов, которые то ли с ужасом, то ли с укором смотрят, куда их загнало грешное человечество.
Да нет, вы поймите, ПТС - это такая штука, а тут еще настоятельные рекомендации... В течение предыдущих 9 лет я бы закончила мысль самым весомым на мой взгляд аргументом: Вам же еще здесь и с этим жить!
В этом году не закончу. В этом году я пришла к выводу, что Беслан больше поминать не стоит. В этом нет больше никакого смысла. Ибо таковой есть лишь тогда, когда цель памяти - предотвращение подобного в будущем, раз и навсегда. Глядя на брезгливо-недоуменное выражение рядовых россиян, которым напоминают о таком забытом, непонятном и крайне неприятном событии, "которое, разумеется, с ними и их детьми никогда не случится", я осознаю, какое невероятное огорчение, какое величайшее неудобство приносит "сколенвстающему" обществу, "знающему свою "великую бля историю", выкапывание так старательно закопанных скелетиков.
В этом году я также перестала жалеть жертв Беслана. Эмоционального ужаса они и так никогда не вызывали - слишком "легкой" была их смерть по сравнению с многими из гибнущих ежедневно на территории "сколенвстающей" пачками, чья смерть и страдания вообще проходят никем не замеченными, никем не соболезнуемыми и мгновенно перешагнутыми. Но сегодня просветление пошло дальше. Видя, как радостно и единодушно сегодняшний Беслан голосует за "солнцеликого вождя нации", топает копытами народного гнева по поводу "подрывных врагов государства", как рвется излить фашистскую жажду мочить, убивать, гасить нынче присоединившуюся к ним в списке жертв Украину (первый постулат виктимологии в качестве национальной идеи в России никто еще не отменял), - подобно восторженно виляющим хвостом грузинам с колорадскими ленточками, скулящими от экстаза, что теперь цель травли не они и можно закрепить безопасность, присоединившись к ней, - я понимаю, что сегодняшний день иного сценария отличался бы от нынешнего сегодня только лишними 334 злобными рабами, с пеной у рта готовыми принести любому несогласному ту участь, которая им самим помешала это сделать. Жертвы отнюдь не являются автоматически лучше мучителей.
У них нет никаких претензий к "верховному решителю судеб", к убийцам своих детей (я не про тех наивных зомбей, что искренне, как ранний Басаев при попытке поступить в МГУ, - полагали, что смогут остановить войну в Чечне, ибо жизни сотен российских детей что-то значат для федерального палача, уж коль скоро жизни детей чеченских не значат в мясорубке ни фига). Так зачем жалеть тех, кому отлично?
А ежели кто и стал бы наивным дурачком, выросшим в борющуюся за правду, человеческое достоинство и прочие занесенные Западом заразы "пятую колонну", то знайте, покойные дети. Вам в общем-то повезло покинуть эту страну так рано и быть избавленными от обреченности в ней вырасти.
Так что спите с облегчением. Все всё забыли, у всех жизнь продолжается дальше, у всех всё хорошо.
ПС. Эй, власти! Хотели помоч Беслану очередным "миллионом ручек и тетрадок"? Лучше сделайте так, чтобы зарплаты врачей и учителей не вызывали больше слёз чем поход на Кладбище Беслана. И так, чтобы оставшихся детей защищала полиция, имеющая достойную зарплату, а не дежурящие безработные родители.
С каждым годом оно всё бледнее и дальше. А тех, с кем можно вместе его вспомнить - всё меньше. Кого-то через месяц уже 10 лет как нет с нами. Дочь учительницы вышла пару лет назад замуж и решила закрыть для себя срок траура.
Как меньше и ощутимых эмоций.
Но пусть не совсем каждый год, но многажды с тех пор, я прихожу 1 сентября к какой-нибудь чужой школе, стою, слушая, как родители спорят, кто что не так одел или у кого букет подкачал, и думаю: о чем они вообще? Ведь никто не стреляет, ничто не взрывается. На середину линейки не вбегут вдруг вооруженные люди, не будет растерянного плача первоклассников, не будет обезумевших матерей, потерявших в суматохе ребенка, отца которого только что увели в другую комнату, увели на расстрел.
И только в этом году я вдруг осознала, что я одна тут в толпе думаю о том дне не только потому, что остальных это никогда не касалось, а ещё и потому что ведь почти никого из стоящих тут детей тогда не было даже на свете. Никто из них не знает в своей жизни тех времен, когда взрывали, убивали, брали в заложники то тут, то там.
А те дети, там, никто не может больше сказать, что они могли бы сегодня стоять здесь на линейке, счастливые, с цветами. Потому что все они сегодня были бы уже взрослыми, закончившими школу людьми.
И тут остро осознаешь, насколько ты собственно... стар. И почему же тогда, когда всё давно поросло быльем, я стою в углу залитого солнцем, миром и праздника стадиона, пряча в кармане расплывшийся, побелевший шрам на левой руке, и чувствую, как по щекам неожиданно текут слёзы.
Originally posted by margret_stwt at "Как я провел..." 3 сентября 2004 года
Неделю назад я вертелась перед зеркалом.
Нет, не потому что я присмотрела очередного товарища в штатском, прогуливающегося в облюбованных оппозиционерами местах.
Я рассматривала шрамы.
Некоторым из них 10 лет. На пальце и колене они уже почти незаметны, несмотря на то, что палец висел на куске кожи. А на попе еще вполне. Только попу рассмотреть трудновато. Он небольшой, в сравнении с более ранними, военными. Он просто глубокий был и выковыривать из него осколки было трудно.
Запоминаются всегда какие-то мелкие фактически бессмысленные детали. Почему-то больше всего запомнилось, как пока выковыривала их пальцем, без боли, и они сыпались прямо со звоном на пол, из угла на это с ужасом взирал забившийся туда офигевший от происходящего огромный серый кот, с глазищами в пол-кота. В течение всех событий его никому так и не удалось поймать и выгнать на улицу. Наверное, именно так всю свою кошачью жизнь он представлял себе конец кошачьего света (хотя возможно, приличный кавказский кот никогда не видел голой женской попы, как вариант).
Еще запомнился, разумеется, палец. Тот который ныне стоит между мной и игрой на пианино и вообще всем, что требует развитой мелкой моторики. Опять же, всеобщий аффект, хаос, боли нет. Осколки вообще режут быстро и незаметно. Смотрю, а я какая-то неукомплектованная. Будучи в не самом адекватном состоянии, уже собралась возвращаться, искать конечность в кучах хлама, обломков. Но вовремя сообразила, что он просто висит на другую сторону. В общем хаосе, когда вытаскивали тела и бежали на руках с ними в больницы, - не разбираясь уж, живые то тела или мертвые, - искать врача себе казалось маловозможным, да и почти кощунственным. Нет, я конечно, уже имела немало опыта в Красном Кресте, поэтому обошлись эконом-вариантом: пришивала потом себе палец сама, причем даже бытовой иглой, бррр. Сейчас и вспоминать страшно, а тогда всё как-то проходило без особого тремора. В последующие дни этот палец мне показал, что он думает по поводу такой медицины. По ночам оглушала деревенский дом приютившей нас семьи воплями раненного бизона - в пальце стреляло, да он еще и отваливался постоянно. Но ничего, после года обездвиженности ожил, прижился и давно уже не дает о себе знать.
Про что это я вам за обедом? А, это ж 10 лет Беслану. Тому самому. Про который вряд ли многие из вас помнят, а кто-то никогда и не знал.
По крайней мере, мне так показалось, когда я участвовала с активистами в раздаче брошюр с итогами расследования захвата бесланской школы.
Каждый год с тех пор меня просили написать мои личные воспоминания. Только вот мне категорически не хочется и не пишется.
Да и понять не могу, на кой вам мои личные воспоминания. В них ведь нет ничего кроме личного. А что общественно значимое, рассказывается все равно или только вполголоса между своими, или - вроде не разумеющих внезапно по-ингушски "ингушских террористов" (воистину где еще увидишь такое "боевое братство" ингушей и осетин), а также некоего числа никогда не найденных трупов - уже давно рассказано независимому расследованию. А в памяти откладываются обычно только бесполезные для коллективных интересов моменты, вроде пальца, кота, осколков в заднице. И я не вижу никакого смысла в этих воспоминаниях.
Теракты в те годы были делом вполне будничным, особенно для нас, половину рабочего времени проводивших на войне. Поэтому стресс присутствовал только постольку поскольку. Помню, как очень ждала приезда Ани Политковской. Политковская была гуру, могла всё, знала всё, разобралась бы во всём. Политковская туда, как известно, так и не долетела. Как пыталась найти кого-то из чеченских знакомых по войне - тех, кто рассказывал за месяцы до того слухи, намекал, передавал... Чечня ведь фантастический край слухов, историй и народного фольклора в гигантских масштабах преувеличения.
Потом еще были разрывания убийцами простите, властями рубах, трусливое хамство трясущегося Дзасохова журналистам, ну и как всегда в таких случах, масса "ах" открытий, типа, Ходов-же давно и безуспешно был в розыске за изнасилование, проживая при этом по официальному адресу и приезжая на похороны брата под эскортом сотрудников УБОПа. А Камурзоев таинственно "отлучился" на совершение теракта из Ставропольского СИЗО, где по документам находился с момента задержания в Грозном. Как и содержавшийся под стражей Ахмедов. Как и Цечоев. Это они так "брали отпуск и ехали помогать братьям, воюющим за свободу с хунтой", видимо.
Как и Шебиханов, донельзя расстроившийся, видимо, своим оправданием по делу о нападении на российских военных за 2 месяца до того.
Неуловимые исламские террористы, говорите?
Еще были "миллион ручек и тетрадок для детей Беслана" и прочие столь же типичные проявления "народной души". Мир ужасался, Россия жила своей жизнью. Но я этого всего не увижу еще несколько недель, пока не оправлюсь, не подзаживут раны и я не вернусь с перемотанной рукой, которую каждого встречного будет как назло тянуть пожать.
Что еще вспомнить? Вот тут проблема. Больше ничего не вспоминается. Не снится никаких связанных с тем снов, я почти никогда не вспоминаю о Беслане. Потому что это всего лишь еще 334 лишних жизни в России, для которой это всего лишь 334 выведенных таракана из тысяч выводимых каждый год. 334 свободных места в местной поликлинике, 186 возможностей не платить детское пособие, 186 сэкономленных дзасоховским и прочих бюджетом школьных обеда.
Потому что было по горячим следам закопано, так глубоко, что и не торчит. Потому что утром 4 сентября вдруг стало отчаянно ясно, что всё. Конец эпизоду. Не будет никакого реального расследования, никакого выяснения причин, обстоятельств и последствий, никакой вехи в истории, никакого sequel-a, никакой вечной памяти в народном сознании. Только запах. Характерный запах в до конца не вычищенном спортзале стоял еще долго, очень долго.
В остальном же, вечер 3 сентября стал последней точкой в драме школы №1 города Беслана.
Для ВСЕХ.
Ну кроме родителей погибших (хотя потом выяснится, что и для некоторых из них тоже). Равно как и для пострадавших, которые счастливо поспешили всё забыть (комбинируя мотивацию из своего собственного желания и "настоятельных рекомендаций") и горой нынче стоят за нынешнюю власть. Ту же самую, что была и тогдашней, кстати. Да, да. Ту самую, что сначала заботливо приготовила им террористов, тщательно оберегала их на протяжении всей подготовки, затем уперлась с растопыренными пальчиками "мы не будем разговаривать с террористами, а то посоны не поймут", и вапче вон деды гордятся "блокадой Ленинграда", а у нас что, фишек своих не будет? Ну и потом с садистским наслаждением всячески возила по ним, их требованиям, чувствам, горю и непонятному ей дискомфорту сапогом, напоминая о родине, патриотизме, и интересах государства. Первый раз я это услышала именно после Беслана:"Подохли дети? Ну чего скулишь, чай не старая, новых нарожаешь."
Они и нарожали.
Ой, нет, простите, как я могу, она ж проспонсировала похороны и сваяла жуткое кладбищенское поле. Город блин Ангелов, которые то ли с ужасом, то ли с укором смотрят, куда их загнало грешное человечество.
Да нет, вы поймите, ПТС - это такая штука, а тут еще настоятельные рекомендации... В течение предыдущих 9 лет я бы закончила мысль самым весомым на мой взгляд аргументом: Вам же еще здесь и с этим жить!
В этом году не закончу. В этом году я пришла к выводу, что Беслан больше поминать не стоит. В этом нет больше никакого смысла. Ибо таковой есть лишь тогда, когда цель памяти - предотвращение подобного в будущем, раз и навсегда. Глядя на брезгливо-недоуменное выражение рядовых россиян, которым напоминают о таком забытом, непонятном и крайне неприятном событии, "которое, разумеется, с ними и их детьми никогда не случится", я осознаю, какое невероятное огорчение, какое величайшее неудобство приносит "сколенвстающему" обществу, "знающему свою "великую бля историю", выкапывание так старательно закопанных скелетиков.
В этом году я также перестала жалеть жертв Беслана. Эмоционального ужаса они и так никогда не вызывали - слишком "легкой" была их смерть по сравнению с многими из гибнущих ежедневно на территории "сколенвстающей" пачками, чья смерть и страдания вообще проходят никем не замеченными, никем не соболезнуемыми и мгновенно перешагнутыми. Но сегодня просветление пошло дальше. Видя, как радостно и единодушно сегодняшний Беслан голосует за "солнцеликого вождя нации", топает копытами народного гнева по поводу "подрывных врагов государства", как рвется излить фашистскую жажду мочить, убивать, гасить нынче присоединившуюся к ним в списке жертв Украину (первый постулат виктимологии в качестве национальной идеи в России никто еще не отменял), - подобно восторженно виляющим хвостом грузинам с колорадскими ленточками, скулящими от экстаза, что теперь цель травли не они и можно закрепить безопасность, присоединившись к ней, - я понимаю, что сегодняшний день иного сценария отличался бы от нынешнего сегодня только лишними 334 злобными рабами, с пеной у рта готовыми принести любому несогласному ту участь, которая им самим помешала это сделать. Жертвы отнюдь не являются автоматически лучше мучителей.
У них нет никаких претензий к "верховному решителю судеб", к убийцам своих детей (я не про тех наивных зомбей, что искренне, как ранний Басаев при попытке поступить в МГУ, - полагали, что смогут остановить войну в Чечне, ибо жизни сотен российских детей что-то значат для федерального палача, уж коль скоро жизни детей чеченских не значат в мясорубке ни фига). Так зачем жалеть тех, кому отлично?
А ежели кто и стал бы наивным дурачком, выросшим в борющуюся за правду, человеческое достоинство и прочие занесенные Западом заразы "пятую колонну", то знайте, покойные дети. Вам в общем-то повезло покинуть эту страну так рано и быть избавленными от обреченности в ней вырасти.
Так что спите с облегчением. Все всё забыли, у всех жизнь продолжается дальше, у всех всё хорошо.
ПС. Эй, власти! Хотели помоч Беслану очередным "миллионом ручек и тетрадок"? Лучше сделайте так, чтобы зарплаты врачей и учителей не вызывали больше слёз чем поход на Кладбище Беслана. И так, чтобы оставшихся детей защищала полиция, имеющая достойную зарплату, а не дежурящие безработные родители.