Memories
Всякий раз, когда я смотрю старые колдографии или видео, я думаю: ну вот и со мной это случилось, аллилуйя, и у меня было счастливое детство, полное чудес, открытий, влюбленностей, дружеского общения, балов, приключений и всяческих нелепостей. А потом я вспоминаю, что все эти короткие юбки, погоня за баллами, квиддич и прочие школьные забавы были только декорацией к войне. Я смотрю в лица, еще не тронутые печатью грядущих тягот, я даже порой встречаю среди них свое лицо. Я была такой веселой и, наверное, действительно отмеченной печатью пошлости и безвкусия. Еще я была любимой - мне кажется, я пила эту любовь окружающих и никак не могла ей насытиться, - популярной (о, это много значит для девочки в магической Школе) и счастливой (хотя та же Ники могла бы вспомнить, сколько раз она варила мне "Глоток надежды", который мне приходилось пить из-за противного профессора С. Но тот же самый мерзкий С., сколько он подарил мне радости и как теперь я его понимаю)...
Чуть больше беззаботности, чуть меньше ответственности.
Все эти пропущенные удары бладжера, песок на зубах, оборотка вместо коньяка, которую я однажды чуть не выпила, отец в визенгамотской мантии - он такой большой, а я такая маленькая, сердитый (почему он вечно был на меня сердит?) дядя Гомес, шкодливые кузены, которыми была буквально наполнена Школа...
Сколько же всего было.
И поцелуев в коридорах, и обид до гроба, и дружб, и клятв.
Сейчас не хватает даже надетой на голову кузена Брайана кастрюли. Я помню, как мы с Дианой подрались из-за этого, помню, как дважды нападала на профессора Барберри, когда она не хотела выпускать меня из Школы (как меня только не отчислили), помню, как прятал и защищал меня от всего Мортимер, помню, как Феникс впервые взглянул в глаза моей дочери, а я смотрела на них обоих (как меня только не отчислили-2).
Я была такой живой. Наверное, это и раздражало больше всего моих недоброжелателей, ну что ж, я не могла быть менее живой. И я хотела бы сейчас быть такой же живой, как тогда.
Уже много лет прошло, а эти воспоминания все еще греют.
Чуть больше беззаботности, чуть меньше ответственности.
Все эти пропущенные удары бладжера, песок на зубах, оборотка вместо коньяка, которую я однажды чуть не выпила, отец в визенгамотской мантии - он такой большой, а я такая маленькая, сердитый (почему он вечно был на меня сердит?) дядя Гомес, шкодливые кузены, которыми была буквально наполнена Школа...
Сколько же всего было.
И поцелуев в коридорах, и обид до гроба, и дружб, и клятв.
Сейчас не хватает даже надетой на голову кузена Брайана кастрюли. Я помню, как мы с Дианой подрались из-за этого, помню, как дважды нападала на профессора Барберри, когда она не хотела выпускать меня из Школы (как меня только не отчислили), помню, как прятал и защищал меня от всего Мортимер, помню, как Феникс впервые взглянул в глаза моей дочери, а я смотрела на них обоих (как меня только не отчислили-2).
Я была такой живой. Наверное, это и раздражало больше всего моих недоброжелателей, ну что ж, я не могла быть менее живой. И я хотела бы сейчас быть такой же живой, как тогда.
Уже много лет прошло, а эти воспоминания все еще греют.