Про нонконформистов в Манеже СПб
Перепечатано из фейсбука Дмиьрия Пиликина.
По бурным реакциям на открытие выставки в Манеже я вижу что надо ответить всем комментаторам и сформулировать собственные мысли по этому поводу. К сожалению, не смог сделать этого раньше, так как Fb меня забанил за рассылку приглашений на открытие. Хотя, рассылал я их тем людям, которые этого просили (да, это, оказывается, расценивается роботом как рассылка спама, учтите).
Начну с одной истории, которая в свое время меня сильно зацепила. Я как-то смотрел одно из последних видео-интервью Уильяма Берроуза (мне он вcегда был интересен как художник и как персонаж ). Интервью само по себе совершенно дурацкое, с ним разговаривает некая юная журналистка, которая задает глупые вопросы, называет его "знаменем контр-культуры", "битником" и т.п. Берроуз деликатно, но четко отводит все ее штампы, явно не желая попадать в эту ловушку. Он пытается объяснить суть явлений, а не барахтаться на поверхности. Но! В его мудрых глазах уже светится ясное понимание того, что после смерти (когда он уже не сможет противостоять и комментировать) из него таки сделают поп-икону и он уже ничего не может с этим поделать. И это был очень сильный и наглядный урок.
В релизах выставки, названной по метафоре "Ковчег ХХI века", сформулированной еще первым президентом "Пушкинской-10" Сергеем Ковальским, звучит термин "нонконформизм". Коллекция, которая собиралась больше 30 лет, была передана гос. музею именно от лица Музея Нонконформистского Искусства, одного из подразделений арт-центра "Пушкинская-10". Термин этот довольно поздний и пришедший с Запада. Сами же ленинградские художники 60-80х называли себя несколько иначе: "параллельной культурой", "неофициальным искусством". И в этом самоопределении уже ясно видно заявленное противостояние провозглашенной государственной идеологии социалистического реализма и всей мощи, поддерживающих его государственных институций: Союза Художников СССР, Управлений культуры, надзирающих партийных органов и тп. Но при этом, нонконформизм не был чисто политическим движением. Чего же хотели нонконформисты? Советское государство в своих идеологических установках социалистического общества нового типа декларировало идеи гражданских свобод, в том числе и свободы творчества. И нонконформисты требовали исполнения этих деклараций. Сидя за "Железным занавесом", они желали расширить рамки понимания искусства, по крупицам собирали информацию о русском авангарде 20-30х годов, истории модернизма и современного мирового искусства. Да, они были оторваны от мира, слабо информированы о происходящем за границами страны, часто "изобретали" историю искусства по отрывочным сведениям, и тратили громадное количество усилий не на само творчество, а на борьбу с системой за саму возможность быть художником. Конечно, это сказывалось на творчестве. Но именно эта ситуация создала нашу локальную и специфическую, но весьма интересную историю искусства 60-80 годов. И благодаря коллекции, собранной "Музеем Нонконформистского Искусства" сегодня можно увидеть и оценить что происходило в искусстве Ленинграда в годы изоляции от остального мира.
Сам процесс переговоров и передачи этой коллекции начался еще в 2004 году и занял двадцать лет. Консультации проводились с Эрмитажем, Русским Музеем, Минкультом, но в конечном итоге, взаимный интерес нашли с относительно новым "Музеем искусства Санкт-Петербурга XX-XXI веков", который был образован при СПб ЦВЗ "Манеж" в январе 2016 года. Директором этого музея была назначена Марина Джигарханян. Она и до этого работала в Манеже, где c 1996 года заведовала отделом. Я ее помню по выставкам в Манеже ранних 90х. Как специалист она была типичным советским чиновником - выпускником Академии Художеств и сильно недолюбливала веяния современного западного искусства. В договоре передачи было записано два важных и принципиальных пункта: 1) единость и неделимость коллекции; 2) организация публичной выставки. И вот, спустя годы и все сложные бюрократические процедуры передачи, Манежу было необходимо исполнить условия этого договора. Так получилось, что это время выпало на весьма сложный период жизни России, когда даже упоминание нонконформизма как тактики ("стремление индивида отстаивать установки, мнения и модели поведения прямо противоречащие навязанным социальным нормам и правилам") могло быть расценено уголовно юридически и строго наказано. И эта ситуация, конечно же, отразилась на выставке. Ее организацией занимался ЦВЗ Манеж, куратором выступила все та же Марина Джигарханян, а для создания выставочного дизайна пригласили архитектора Сергея Падалко (архитектурная студия "Витрувий и сыновья"). Архитектору очень полюбилась провокативная идея "Знамени Царя Гороха", предложенная в свое время известным петербургским искусствоведом, художником и трикстером Андреем Хлобыстиным. И архитектор залил этим красно-белым горохом все пространство Манежа и даже выплеснул его на улицу. Но если в иронической версии Хлобыстина выбор расцветки "polka dot" был связан с любимыми российскими цветами национальной айдентики и нескончаемой борьбой "красных" и "белых", то уже испорченные западным образованием зрители тут же вспомнили инсталляции японской художницы Яеи Кусамы. Спорить о выборе и вкусе тут бессмысленно, особенно если помнить, что тактика Манежа после его реконструкции и ребрендинга была построена на ярких и провокативных поп-выставках, нацеленных на то, чтобы захватить внимание не только рафинированных интеллектуалов, но самого обычного зрителя, который не ходит по выставкам и музеям. И надо признать, что пройти мимо Манежа, густо обсыпанного горохом, и не поинтересоваться что там внутри, весьма сложно.
Организаторы выставки отмечали, что коллекция довольно большая (5000 тысяч единиц хранения) и в Манеже они показывают только 20 процентов этого собрания. Отбором работ и формированием блоков занималась куратор Марина Джигарханян. Следуя своей идее "разнообразия" она не стала копаться в сложных групповых связях, влияниях или перекличках между произведениями, а распределила работы по простому принципу "цветовых пятен". Да, в некоторых случаях совмещение на одной стене совершенно разных художников вводило в недоумение, но на это можно ответить "это специальная оптика куратора" или классическим "я так вижу". Да, не обошлось и без цензуры или самих опасений возможной цензуры. Так, из раздела группы "Митьки" исчез портрет Мити Шагина. В самом портете не было ничего провокационного, но добродушный и аполитичный Митя успел в прошлом году засветиться в Москве в медийно раскрученном скандале, связанном с классическим пацифистско - пофигистским митьковским лозунгом "Митьки никого не хотят победить". В новом времени это сообщение было оценено как покушение на актуальные гос. ценности и Мите этого не забыли. Заодно исчезли и его фотопортреты как соло на диване, так и в компании с иноагентом Борисом Гребенщиковым. А позже и само его имя, расположенное при входе на стенде, в общем списке художников выставки оказалось закрашено глухой плашкой. Таких закрашенных плашек на этом стенде оказалось три (не ясно почему). Торжественное открытие так же постарались максимально "спустить на тормозах", предоставив трибуну чиновникам от мэрии. Выступление Пиотровского младшего (который теперь вице-губернатор Санкт-Петербурга и курирует вопросы культуры и спорта) было наглядной иллюстрацией к девальвации роли фамилии в истории, достаточно сказать что выставку нонконформистов он сравнил равной по важности коммерческой ярмарке "1703", прошедшей в Манеже в июне (при поддержке Газпрома) как главное культурное мероприятие СПб Международного Экономического Форума. То есть, на глазах публики (часть которой составили художники, либо люди близкие к нонконформистской культуре и ее истории) событие было пере-присвоено бюрократами и у многих это вызвало фрустрацию или даже мысли о "предательстве общего дела". На этом хочется остановиться особо.
Арт-центр "Пушкинская-10" в этом году отмечал 35-летие творческой деятельности. Для культурной институции возраст солидный, позволяющий некоторым критикам рассуждать только о "мемориальности", но не актуальности. Однако, проблема гораздо более сложная. Во первых, собранная коллекция выходит далеко за рамки "собрания искусства художников Пушкинской-10". Сам центр в силу своей истории давно стал универсальной площадкой где собирались идеи разного формата, как изобразительные, так и музыкальные или литературные. Конечно, в Петербурге есть и другие площадки, но Пушкинская исторически оставалась центром концентрации культуры андеграунда и его самоорганизации, которая в этом городе всегда была довольно важна и сильна. Поэтому (так уж получается) что собранная коллекция отвечает за целую эпоху андеграундного сопротивления, то есть, историю за которую многие таланты нашего города положили жизни. Это и стало самой важной болевой точкой, вызвавшей споры. Болезненность расставания с романтикой юности и целой эпохой понятна (к тому же, практика "Железного занавеса" пытается повториться). Но эта часть истории, которая (хотим мы этого иди не хотим) уже уходит в архив. Национальные и петербургские музеи не были особенно заинтересованы в отслеживании новейших процессов в истории локального искусства. А без этой истории попытка описания будет явно неполноценной. Прекратить деятельность арт-центра "Пушкинская-10" при нынешних реалиях можно одним движением властной руки. Что в этом случае случится с коллекцией и всей документацей истории ленинградско-петербургского андеграунда 60-80х мы уже знаем из печального опыта. Можно сколько угодно спорить о решении передать коллекцию в гос. хранилище для ее сохранности, но этот выбор уже сделан. Архив может быть прочитан по разному, но его внутреннее сообщение от этого не девальвируется. Времена не выбирают, в них живут и умирают. Именно искусство и возможность свободной мысли остается сильнейшей мотивацией и смыслом жизни.
По бурным реакциям на открытие выставки в Манеже я вижу что надо ответить всем комментаторам и сформулировать собственные мысли по этому поводу. К сожалению, не смог сделать этого раньше, так как Fb меня забанил за рассылку приглашений на открытие. Хотя, рассылал я их тем людям, которые этого просили (да, это, оказывается, расценивается роботом как рассылка спама, учтите).
Начну с одной истории, которая в свое время меня сильно зацепила. Я как-то смотрел одно из последних видео-интервью Уильяма Берроуза (мне он вcегда был интересен как художник и как персонаж ). Интервью само по себе совершенно дурацкое, с ним разговаривает некая юная журналистка, которая задает глупые вопросы, называет его "знаменем контр-культуры", "битником" и т.п. Берроуз деликатно, но четко отводит все ее штампы, явно не желая попадать в эту ловушку. Он пытается объяснить суть явлений, а не барахтаться на поверхности. Но! В его мудрых глазах уже светится ясное понимание того, что после смерти (когда он уже не сможет противостоять и комментировать) из него таки сделают поп-икону и он уже ничего не может с этим поделать. И это был очень сильный и наглядный урок.
В релизах выставки, названной по метафоре "Ковчег ХХI века", сформулированной еще первым президентом "Пушкинской-10" Сергеем Ковальским, звучит термин "нонконформизм". Коллекция, которая собиралась больше 30 лет, была передана гос. музею именно от лица Музея Нонконформистского Искусства, одного из подразделений арт-центра "Пушкинская-10". Термин этот довольно поздний и пришедший с Запада. Сами же ленинградские художники 60-80х называли себя несколько иначе: "параллельной культурой", "неофициальным искусством". И в этом самоопределении уже ясно видно заявленное противостояние провозглашенной государственной идеологии социалистического реализма и всей мощи, поддерживающих его государственных институций: Союза Художников СССР, Управлений культуры, надзирающих партийных органов и тп. Но при этом, нонконформизм не был чисто политическим движением. Чего же хотели нонконформисты? Советское государство в своих идеологических установках социалистического общества нового типа декларировало идеи гражданских свобод, в том числе и свободы творчества. И нонконформисты требовали исполнения этих деклараций. Сидя за "Железным занавесом", они желали расширить рамки понимания искусства, по крупицам собирали информацию о русском авангарде 20-30х годов, истории модернизма и современного мирового искусства. Да, они были оторваны от мира, слабо информированы о происходящем за границами страны, часто "изобретали" историю искусства по отрывочным сведениям, и тратили громадное количество усилий не на само творчество, а на борьбу с системой за саму возможность быть художником. Конечно, это сказывалось на творчестве. Но именно эта ситуация создала нашу локальную и специфическую, но весьма интересную историю искусства 60-80 годов. И благодаря коллекции, собранной "Музеем Нонконформистского Искусства" сегодня можно увидеть и оценить что происходило в искусстве Ленинграда в годы изоляции от остального мира.
Сам процесс переговоров и передачи этой коллекции начался еще в 2004 году и занял двадцать лет. Консультации проводились с Эрмитажем, Русским Музеем, Минкультом, но в конечном итоге, взаимный интерес нашли с относительно новым "Музеем искусства Санкт-Петербурга XX-XXI веков", который был образован при СПб ЦВЗ "Манеж" в январе 2016 года. Директором этого музея была назначена Марина Джигарханян. Она и до этого работала в Манеже, где c 1996 года заведовала отделом. Я ее помню по выставкам в Манеже ранних 90х. Как специалист она была типичным советским чиновником - выпускником Академии Художеств и сильно недолюбливала веяния современного западного искусства. В договоре передачи было записано два важных и принципиальных пункта: 1) единость и неделимость коллекции; 2) организация публичной выставки. И вот, спустя годы и все сложные бюрократические процедуры передачи, Манежу было необходимо исполнить условия этого договора. Так получилось, что это время выпало на весьма сложный период жизни России, когда даже упоминание нонконформизма как тактики ("стремление индивида отстаивать установки, мнения и модели поведения прямо противоречащие навязанным социальным нормам и правилам") могло быть расценено уголовно юридически и строго наказано. И эта ситуация, конечно же, отразилась на выставке. Ее организацией занимался ЦВЗ Манеж, куратором выступила все та же Марина Джигарханян, а для создания выставочного дизайна пригласили архитектора Сергея Падалко (архитектурная студия "Витрувий и сыновья"). Архитектору очень полюбилась провокативная идея "Знамени Царя Гороха", предложенная в свое время известным петербургским искусствоведом, художником и трикстером Андреем Хлобыстиным. И архитектор залил этим красно-белым горохом все пространство Манежа и даже выплеснул его на улицу. Но если в иронической версии Хлобыстина выбор расцветки "polka dot" был связан с любимыми российскими цветами национальной айдентики и нескончаемой борьбой "красных" и "белых", то уже испорченные западным образованием зрители тут же вспомнили инсталляции японской художницы Яеи Кусамы. Спорить о выборе и вкусе тут бессмысленно, особенно если помнить, что тактика Манежа после его реконструкции и ребрендинга была построена на ярких и провокативных поп-выставках, нацеленных на то, чтобы захватить внимание не только рафинированных интеллектуалов, но самого обычного зрителя, который не ходит по выставкам и музеям. И надо признать, что пройти мимо Манежа, густо обсыпанного горохом, и не поинтересоваться что там внутри, весьма сложно.
Организаторы выставки отмечали, что коллекция довольно большая (5000 тысяч единиц хранения) и в Манеже они показывают только 20 процентов этого собрания. Отбором работ и формированием блоков занималась куратор Марина Джигарханян. Следуя своей идее "разнообразия" она не стала копаться в сложных групповых связях, влияниях или перекличках между произведениями, а распределила работы по простому принципу "цветовых пятен". Да, в некоторых случаях совмещение на одной стене совершенно разных художников вводило в недоумение, но на это можно ответить "это специальная оптика куратора" или классическим "я так вижу". Да, не обошлось и без цензуры или самих опасений возможной цензуры. Так, из раздела группы "Митьки" исчез портрет Мити Шагина. В самом портете не было ничего провокационного, но добродушный и аполитичный Митя успел в прошлом году засветиться в Москве в медийно раскрученном скандале, связанном с классическим пацифистско - пофигистским митьковским лозунгом "Митьки никого не хотят победить". В новом времени это сообщение было оценено как покушение на актуальные гос. ценности и Мите этого не забыли. Заодно исчезли и его фотопортреты как соло на диване, так и в компании с иноагентом Борисом Гребенщиковым. А позже и само его имя, расположенное при входе на стенде, в общем списке художников выставки оказалось закрашено глухой плашкой. Таких закрашенных плашек на этом стенде оказалось три (не ясно почему). Торжественное открытие так же постарались максимально "спустить на тормозах", предоставив трибуну чиновникам от мэрии. Выступление Пиотровского младшего (который теперь вице-губернатор Санкт-Петербурга и курирует вопросы культуры и спорта) было наглядной иллюстрацией к девальвации роли фамилии в истории, достаточно сказать что выставку нонконформистов он сравнил равной по важности коммерческой ярмарке "1703", прошедшей в Манеже в июне (при поддержке Газпрома) как главное культурное мероприятие СПб Международного Экономического Форума. То есть, на глазах публики (часть которой составили художники, либо люди близкие к нонконформистской культуре и ее истории) событие было пере-присвоено бюрократами и у многих это вызвало фрустрацию или даже мысли о "предательстве общего дела". На этом хочется остановиться особо.
Арт-центр "Пушкинская-10" в этом году отмечал 35-летие творческой деятельности. Для культурной институции возраст солидный, позволяющий некоторым критикам рассуждать только о "мемориальности", но не актуальности. Однако, проблема гораздо более сложная. Во первых, собранная коллекция выходит далеко за рамки "собрания искусства художников Пушкинской-10". Сам центр в силу своей истории давно стал универсальной площадкой где собирались идеи разного формата, как изобразительные, так и музыкальные или литературные. Конечно, в Петербурге есть и другие площадки, но Пушкинская исторически оставалась центром концентрации культуры андеграунда и его самоорганизации, которая в этом городе всегда была довольно важна и сильна. Поэтому (так уж получается) что собранная коллекция отвечает за целую эпоху андеграундного сопротивления, то есть, историю за которую многие таланты нашего города положили жизни. Это и стало самой важной болевой точкой, вызвавшей споры. Болезненность расставания с романтикой юности и целой эпохой понятна (к тому же, практика "Железного занавеса" пытается повториться). Но эта часть истории, которая (хотим мы этого иди не хотим) уже уходит в архив. Национальные и петербургские музеи не были особенно заинтересованы в отслеживании новейших процессов в истории локального искусства. А без этой истории попытка описания будет явно неполноценной. Прекратить деятельность арт-центра "Пушкинская-10" при нынешних реалиях можно одним движением властной руки. Что в этом случае случится с коллекцией и всей документацей истории ленинградско-петербургского андеграунда 60-80х мы уже знаем из печального опыта. Можно сколько угодно спорить о решении передать коллекцию в гос. хранилище для ее сохранности, но этот выбор уже сделан. Архив может быть прочитан по разному, но его внутреннее сообщение от этого не девальвируется. Времена не выбирают, в них живут и умирают. Именно искусство и возможность свободной мысли остается сильнейшей мотивацией и смыслом жизни.