Г. Кузнецова о Мережковском и Гиппиус в "Грасском дневнике"
Г. Кузнецова "Грасский дневник"
Г. Кузнецова о Мережковском и Гиппиус1927 год 15 сентября
Вчера были гости - Мережковские и Ходасевичи, последние с прощальным визитом перед отъездом в Париж.
Опять был яркий, на редкость красивый день, все сидели в саду, ярко освещенном, вычищенном и выметенном накануне садовником и от этого нарядном, радующем осенней просторностью и праздничностью. Мы с И. А. и Берберовой ходили по дорожке, и я чувствовала, что Гиппиус, сидевшая под пальмой с В. Н., нас рассматривает. Мы отошли за мандариновые деревья и остановились там, разговаривая о стихах Берберовой, и туда к нам пришли Мережковский с Володей Злобиным , только что пришедшие, они завтракали где-то в городе внизу.
За чаем я рассматривала Гиппиус. Она сидела в кресле И. А. Всякий раз, когда вижу ее, дивлюсь ее щуплости, цыплячьей худобе, ее подслеповатым глазам и рыжым завитым волосам, завернутым с затылка на макушку, ее маленьким сухощавым рукам и перевязанной лентой шее. И несмотря на это такая пунктуальность во всех действиях, такая аккуратность в почерке, в ведении своих дел, что диву даешься! Я мало знаю ее, ее неприязнь ко мне не позволяет мне рассмотреть ее поближе, но все же всякий раз она меня чем-то болезненно поражает.
* * * 1930 год
27 ноября
Вчера были на прощальном (они уезжают в Париж) завтраке у Мережковских. День был серый, тяжелый. Настроение у всех сумрачное, сам Мережковский был очень молчалив, мрачен, цвет лица у него пепельно-серый. Зинаида Николаевна в ярко-фиолетовом бархатном платье, дурно сшитом, но идущем к золотистому каштану ее волос, была в благосклонном расположении духа. Она старательно угощала крохотными нежными пирожками, говоря, что они так легки, что исчезают "a vol d' oiseau", и немилосердно теребила Володю, который у них и кушанье раскладывает, и убирает, и телеграммы отсылает.
После завтрака Дмитрий Серг. по обыкновению ушел отдыхать, Володя отправился заказывать билеты, а мы втроем остались с 3. Н. Я рассматривала ее, лишний раз дивясь ее вычурным позам,- рука за голову, нога за ногу, голова далеко закинута, и сама она полулежит в кресле, с которого свисают фиолетовые углы платья, а ручки маленькие, хрупкие, и все она щурится или таращит глаза. На этот раз она была мила и старалась говорить откровеннее и понять нас. Говорила, что теперь нет ничего интересного для нее в молодых писателях, что все "Фельзены и Поплавские ее разочаровали". А "как расталкивают всех локтями! Вам, Галина Николаевна за ними не угнаться..."
Потом говорила о Сирине. Он ей тоже не нравится. В конце концов так путает, что не знаешь, правда или неправда, и сам он - он или не он... И так хочется чего-нибудь простого...