Шестая жена "СИНЕЙ БОРОДЫ" (От 30. 10. 2016)
Шестая жена «СИНЕЙ БОРОДЫ».
Юрий и Алла Нагибины. ВСЕЛЕННАЯ ЛЮБВИ алла нагибина, истории любви, юрий нагибин
.
Она была шестой женой Юрия Нагибина, знаменитого писателя, классика советской литературы, плейбоя своего времени, «господина Синяя Борода», как его нередко называли, а он - ее третьим мужем. Но это был именно тот брак, что заключается на небесах. Как это все вышло?
К пятидесяти годам, встретив Алису, Нагибин обрел, наконец, настоящую любовь и счастье. Их семейная жизнь длилась двадцать пять лет, они успели отпраздновать серебряную свадьбу. Он называл жену Алисой, хотя настоящее ее имя - Алла. Просто картавость Нагибина делала произнесение им двойного «л» почти невозможным, а вот «Алису» он выговаривал безупречно. Вообще-то Юрий Маркович часто попадал в плен женской красоты.
Впервые он женился на Марии Асмус, дочери известного литературоведа, профессора литературного института.
Во второй раз Юрий Маркович связал себя узами брака с дочерью директора ЗИЛа Валентиной Лихачевой. Потом была артистка эстрады Ада Паратова, с которой и после развода и он, и Алла продолжали по-дружески общаться.
Четвертой женой стала Елена Черноусова, которой впоследствии Алла много помогала, как и ее сыну от первого брака Саше, - она не испытывала ревности к бывшим женам Юрия, считая их его неотъемлемой частью.
Была женой Нагибина и изумительная поэтесса Белла Ахмадулина. И наконец, она, Алиса, Алла.
С первого взгляда и до его последнего вздоха. Питер и Москва.
Алла Григорьевна Нагибина
.
Алла - ленинградка, по-ленинградски сдержанная, немногословная, рассудительная, блокадница с подорванным с детства здоровьем. Худое большеглазое лицо, твердая неясность довольно большого рта, тонкие длинные пальцы. Долгая улыбка, щегольский вскид головы. Она часто болела, легко мерзла, легко простужалась, легко уставала. Ее мягкость, податливость, женственность имела четкий предел, обрываясь там, где, по ее мнению, начиналась глупость, вздор или «мистика» - последним словом определялось все, выходящее из границ чистой логики. Они с Юрием происходили не только из разных городов, классически противоположных друг другу, но, по сути, и из разных эпох - Алла родилась в год, когда Юрий заканчивал школу. Друг друга они нашли после семейных крушений и старались не ворошить прошлое. Если у Нагибина было детство на Чистых прудах, непреходящая ценность, детство, многократно описанное им в рассказах и представлявшее для него целый мир, в который он погружал читателя - без этого детства он был бы неполон, не равен себе настоящему, - то Алла избегала воспоминаний о своем детстве. Потому что ее детством, ее Чистыми прудами было Пискаревское кладбище.
Алла не помнила ничего довоенного. Ей отшибло память первой же бомбежкой... А Юрий около трех месяцев воевал на Ленинградском фронте, один день провел в блокадном городе, не зная, что там живет девочка, питающаяся клеем, его будущая жена, последняя в его жизни женщина - та, что закроет ему глаза... До их знакомства пройдет еще двадцать с лишним лет. ...
Первый раз Алла вышла замуж за Владимира Хомякова. Это был очень красивый мальчик, архитектор. А Алла училась в институте иностранных языков на английском отделении. Сначала она хотела поступить в медицинский, но завалила физику. Их брак трудно было назвать браком в полном смысле. Алла жила у мамы, а Володя уехал в Прибалтику, и новоиспеченные супруги все время ездили друг к другу. Это были восторженные встречи с цветами, рестораны, отель в бывшем старинном костеле. Это был очень красивый роман, он продолжался года четыре, а потом Алла вдруг поняла, что этот человек ей совершенно чужой. Она сказала ему об этом и запомнила огромную пепельницу, заполненную окурками. Они расстались.
Случались какие-то короткие романы, но жизнь как-то отводила ее в сторону. Алла верила в судьбу и верит до сих пор, и если человеку что-то суждено, это обязательно проявится. Как любила говорить ее мама: «Судьба придет, на печке найдет». В одной компании Алла познакомилась с человеком - его звали Ник Колясин, но тогда она не думала, что выйдет за него замуж. Очень умный и интеллигентный, Ник сделал карьеру как инженер, оставаясь при этом гуманитарием, книжником и меломаном. Они поселились в небольшой квартире в хрущевском доме на окраине Ленинграда. Жили очень весело, радостно, у них было много друзей. Квартира всегда была наполнена людьми. Аллу неожиданно заинтересовал дизайн пространства. Она привозила из Прибалтики какие-то торшеры, занавески, создавала интерьер, и это у нее получалось. Потом они переехали в центр Ленинграда к Александро-Невской лавре. Первое, что сделала Алла, - сама отциклевала паркет и вмонтировала ванну в кухню - в квартире почему-то не предусмотрели ванную комнату. В огромной сорокаметровой комнате по-прежнему собирались друзья, и сами Алла с Ником часто ходили в гости. Позднее, уже живя с Нагибиным, Алла с таким вкусом и мастерством оформила интерьер их дачного дома в писательском поселке, что его снимал американский «Вог» и итальянский журнал «Пространство дома», а потом она построила новый дом без помощи архитекторов и дизайнеров, объяснив строителям на коробке из-под вермишели, что она хочет. Когда Юрий увидел этот дом, он сказал ей: «Заел я, Алиса, твой талант». Она составляла удивительно красивые букеты и продолжает делать это сейчас. Ей не раз предлагали участвовать в конкурсах цветоводов, в телевизионных цветочных шоу, но она неизменно отказывалась. Ее дом - удивительный оазис красоты, эстетики, безукоризненного порядка и тонкого аромата, хотя она живет одна. Казалось бы, для кого создавать красоту? Но жить по-другому Алла не может. Она обладает редкой способностью превращать жизненное пространство вокруг себя в нечто красивое и совершенное.
С первого взгляда
В 1966 году на Масленицу друг семьи сценарист Саша Шлепянов пригласил к себе гостей. Алла узнала, что там будет Юрий Нагибин со своей тогдашней женой Беллой Ахмадулиной (он называл ее Геллой).
Тогда на экраны только что вышел фильм «Председатель», и Нагибин был очень популярен. Алла читала его книги, от своих подруг знала немного о его жизни, но знаменитостями она не интересовалась. В гости Алла опоздала. Когда она вошла, она увидела огромный стол и человека за столом, который выделялся из всех - очень красивого, элегантно одетого, аристократичного. Это был Нагибин. Их взгляды встретились. «Подали чай, - рассказывает Алла, - и вдруг Нагибин предложил мне пойти выпить чаю на кухню. Я согласилась. Мы пили чай с вареньем из апельсиновых корочек. Он сказал мне: «Приезжайте в Москву! Я вам такую Москву покажу!». А я собиралась в столицу в командировку и ответила ему, что, скорее всего, приеду. Нет, я сразу не влюбилась, просто обратила на него внимание. Меня поразила его аристократичность. Это в Юре от матери, потомственной дворянки Ксении Алексеевны Каневской, из очень известного рода. Он же мне потом сказал, что влюбился в меня с первого взгляда, в тот самый миг, когда я в шубе, еще не раздевшись, заглянула в комнату. Но вечер закончился, и мы вернулись - каждый в свою жизнь». Вскоре Нагибин вновь приехал в Ленинград - он часто туда ездил и стал узнавать у общих друзей Аллин телефон. Друзья почему-то переставили в номере две последние цифры - то ли случайно, то ли намеренно, и Юрий никак не мог дозвониться до Аллы. Но в конце концов дозвонился - навел справки, где работал муж Аллы, и через секретаря узнал телефон. «Я собиралась выходить из дома, вдруг зазвонил телефон, и в трубке голос Нагибина, - рассказывает Алла. - Он назначил мне встречу в ресторане. Я что-то провозилась и пришла очень поздно. А он с кем-то поспорил, что я не приду. Но я все же пришла. Юра на машине начал ездить в Ленинград - сначала раз в неделю, потом чаще. Мы ходили по ресторанам, и в конце концов между нами случилась близость -в гостинице, где Юра остановился... Он признался мне в любви, а я не позволяла себе влюбляться... Потом он стал вызывать меня в Москву, говорил, что, если я не приеду, он умрет. Чаще всего это случалось, когда он перебирал, и мне надоело без конца отпрашиваться с работы и мчаться к нему. Однажды я пригласила его к себе - Ника не было дома, - и Юра пришел с цветами, скупленными, наверное, со всего Кузнечного рынка. Пока я металась по квартире в поисках ваз, кастрюль и ведер для цветов, он предложил мне выйти за него замуж и переехать к нему в Москву». Алла не думала об этом, не думала по многим причинам, но прежде всего это была пугающая ее необходимость оставить Ленинград.
На этот шаг она долго не могла решиться, года два тянула с отъездом. Ленинград очень много значил для нее. Это был не просто город, где она родилась, - он впитался во все ее поры. А Москва была для нее другой, неизведанной планетой, чужим, купеческим городом. Кроме того, она знала о бесконечных любовных похождениях Юрия, его многочисленных браках, о его непростом доме, о его маме, на которую он молился (впоследствии ее неровное отношение к Алле приняло характер ревности-ненависти, так что Юрий однажды ей сказал: «Каждый камень, брошенный в Аллу, попадает мне в лицо. И если вы этого не поймете, нам придется разъехаться»). Главным мужчиной для его матери всегда был он, Юра, несмотря на то, что у нее было три мужа, - отец Юрия Кирилл, расстрелянный за участие в антоновском мятеже еще до рождения сына; Марк Левенталь, которого Юрий считал своим отцом и взял его отчество, - тот был сослан в сталинские лагеря; и писатель Яков Рыкачев, с которым Ксения Алексеевна прожила пятьдесят лет. Всегда так получалось, что жизнью Юрия руководила мама, внешне похожая на актрису Елену Гоголеву. Здесь, в родном городе, у Аллы было много друзей, и они предсказывали, что все это несерьезно, что Юрий приедет и уедет, и на этом все закончится. Но они ошибались...
Запись из дневника Нагибина от 22 августа 1968 года: «Вернулся из Ленинграда, куда ездил на машине. Ездил сложно, тяжело, пьяно, а кончил поездку трезво, нежно и печально, как в прежние времена, когда душа еще была жива во мне. И этим я обязан молодой женщине, чуть смешной и остропритягательной, рослой, с тонкой талией и тяжелыми бедрами, полными ногами и узкими руками, странно, как-то вкось разрезанными глазами и большим нежным ртом. Я прожил с ней после мелкого, пустого распутства пять таких дней любви, каких не знал во всю жизнь. Встретившись с Аллой, писатель начал удивительно обостренно ощущать жизнь, ее запахи и краски, звуки и голоса, цвета и оттенки. Перестали опадать целыми гроздьями бездельные дни. Как в молодости. А ведь он уже далеко не молод. За плечами груз прожитых лет, событий, впечатлений, ошибок, встреч и расставаний. Какая-то новая струнка в нем робко зазвучала, и вибрацию этой струнки он ощущал удивленно и восторженно-недоверчиво Как боялись окружавшие писателя люди, даже почему-то самые близкие, что ему опять будет хорошо! Как они все ополчились на бедную Аллу! Что это вдруг Юра привез из Ленинграда жену, когда у нас в Москве своих полно - красавиц и умниц! Ладно, бы какая-нибудь голливудская знаменитость, ей бы простили -американка. А тут обыкновенная замужняя женщина, не звезда, не дочь влиятельных родителей. Что он в ней нашел? Непонятно кто, а взяла и увела такого мужика, каких единицы - очень красивого, талантливого, знаменитого и к тому же богатого. Существовал миф о невероятном богатстве Нагибина, который не всегда совпадал с реальностью. Да, он был состоятельным человеком и при этом очень щедрым. Он жил на широкую ногу, за ним всегда ходила толпа прихлебателей. А Юрий повторял, как заклинание: «Алла, приди и закрой меня своим большим телом от всех наваждений!» И Алла приезжала по первому зову и спасала от пьянства и тоски, от бытовых невзгод и неудач, и пробуждала новую тягу к творчеству. «К тому времени я уже внутренне освободилась от своего брака и полюбила Юру, - рассказывает Алла.
- Я уже понимала, что я у него в руках. Образно говоря, «бодался теленок с дубом». Было смешно с Юрой бороться, но я боролась до последнего. На меня повлияла моя мама, которая попросила показать ей Юру. А на «Ленфильме» тогда снимали фильм по его сценарию. Открываем дверь и видим, что по лестнице поднимается Юра, а за ним не кончается поток людей. Он привел к нам в гости всю съемочную группу! Процессия шла с корзинами, полными бутылок шампанского и коньяка, фруктов и всякой снеди. Когда вечер закончился и все разошлись, я пошла спать, а Юра с мамой проговорили на кухне до утра. Юра все просил мою маму рассказать, какая я была маленькая. Он спросил: «А вы Аллу крестили?». Но в то время это было невозможно. Потом он меня крестил и хотел со мной венчаться. Хотел, чтобы был настоящий брак, но я венчаться не стала. Утром мама мне сказала: «Он очень хороший человек». И я решилась переехать к нему насовсем».
Это случилось после новогодних праздников, 10 января 1969 года. Нагибин подробно описывал нехитрый скарб любимой женщины. Алла переехала «с двумя телефонными аппаратами, кастрюльками, чашками, хлебницей. Одновременно прибыла еще ранее отправленная малой скоростью газовая плита, приобретенная Аллой в Ленинграде. Приезд этого агрегата вызвал куда большее волнение в доме, нежели прибытие моей новой и, вероятно, последней жены. Это невероятно характерно для нашей семьи. Два дня у меня такое чувство, будто мое сердце закутали в мех». С этим закутанным в мех сердцем Нагибин проживет отпущенные ему двадцать пять лет...
Регистрация их брака состоялась 30 апреля.
Накануне Нагибин записывал: «Не отболел, не отвалился струп, а я снова лезу на рожон. Поистине, каждый спасается, как может. Впервые я делаю это по собственному желанию, без всякого давления извне, с охотой, даже радостью и без всякой надежды на успех. Я устал, очень устал. Быть может, меня еще хватит на тот, главный рассказ, а потом нужен отдых. Серьезный и ответственный, с лечением, режимом, процедурами. Иначе я вконец перегорю». Подводя итоги 1969 года, прожитого вместе с Аллой, Нагибин почувствовал, что это был для него год творческой концентрации и открытия в себе нового. Он написал свою лучшую повесть «Пик удачи» и лучший рассказ «И вся последующая жизнь». Вышла лучшая его книжка «Чужое сердце». А главное, писатель считал, что он стал лучше писать. Вдвоем «Только когда мы стали жить вместе, я начала понимать, что это за человек - Юрий Нагибин, - рассказывает Алла. - Удивительно, но при всей бурной молодости Юра сохранил внутреннюю чистоту души. Мы встретились с ним зрелыми людьми. Меня потрясло, насколько он оставался целомудренным. Хотя за ним всегда следовал шлейф романов, но он оставался скромен и неразвращен... Он не был блестящим кавалером. Юра человек искреннего порыва. Он жил мощно, как сам и написал про себя в дневнике: «Жил размашисто, сволочь такая». Он охотился, рыбачил, любил женщин, был красив, независим. За ним тянулся шлейф сплетен, легенд. При этом он был невероятно дисциплинирован. Его день был расписан по часам. Работал у себя в кабинете, на втором этаже. Вставал в семь, делал зарядку, в восемь спускался вниз, и на столе должен был стоять легкий завтрак: геркулесовая каша на воде, три штучки кураги, два расколотых грецких ореха и чашка кофе. Если это было готово в четверть девятого, он очень сердился. Если обед запаздывал -а обедал он в два часа, -рвал и метал... После обеда отдыхал и снова работал до семи-восьми. Потом закрывал дверь кабинета и включал музыку. Слушал романсы, оперы, которые знал наизусть - еще в школьном возрасте постоянно ходил в Большой «на протырку». И включал на такую громкость, что голоса Паваротти или Миреллы Френи разносились по всему поселку. Он обожал Лемешева и воспринял его смерть, как глубокую личную утрату. А когда работа срочная, мог просидеть за письменным столом до пяти утра. Он работал всегда -и в будни, и в праздники. Все годы с ним я прожила под стук пишущей машинки, он был трудоголик. Недаром среди писателей ходила поговорка: «Работает, как Нагибин». Если музыка и литература были неотъемлемой частью жизни Юрия, то Алла была равнодушна к этим видам творчества, почти не читала книг, но однажды Юрий навязал ей Пруста, и с тех пор каждый год она пропускала через себя всю эпопею. О своих впечатлениях помалкивала, но однажды обмолвилась, что это не продукт памяти, а творчество. Что Пруст использует материал собственной жизни не для воспроизведения реального прошлого, а для создания параллельного мира, лишь относительно похожего на истинно бывший. И Юрий Маркович был несказанно удивлен, когда в двухтомном исследовании английского литературоведа, посвятившего всю жизнь Прусту, нашел подтверждение Аллиной догадки. Ему хотелось узнать, как же Алла догадалась об этом, но она не умела или не хотела объяснять. Она, честно говоря, не любила напрягать ум, и Юрий часто говорил ей: «Алиса, включи голову!». Но при этом Алла буквально ошеломляла мужа своей проницательностью и глубиной оценок людей и обстоятельств, но оценки эти рождались как бы сами собой, без ее участия. Интересовали ее люди близкие и далекие, продавцы магазинов, шоферы, почтальоны. Вообще-то молчаливая, она могла говорить о них долго и подробно, с живым блеском в спокойных серых глазах. После него Врачебная ошибка, допущенная в Москве, стоила Алле нечеловеческих испытаний, бессчетного количества операций и восьми лет вынужденной жизни в Америке. Еще при жизни Юрия у нее побаливала правая щека, но она не обращала на это внимания -поболит и перестанет.
Когда Нагибин умер от сердечного приступа - это случилось 17 июня 1994 года, ему было семьдесят четыре, - Алла целиком посвятила себя работе в художественной галерее и не следила за своим здоровьем. Как выяснилось, много лет назад во время лечения зубов ей занесли инфекцию. Ее можно было быстро вылечить антибиотиками, но врачи этого не распознали, медлили, запретили антибиотики, потом сделали операцию и только разнесли инфекцию по организму. Исправлять ошибку и спасать свою жизнь Алла уехала в Америку - в джинсах и свитере, с маленьким чемоданчиком, думая, что скоро вернется, но и за океаном все прошло отнюдь не гладко. Болезнь прогрессировала, Алла много раз была на грани жизни и смерти, на какое-то время в буквальном смысле слова лишилась лица - врачи прятали от нее зеркала. Когда медсестра, нарушив запрет, прикатила ей в палату трюмо, из ее груди при виде собственного лица вырвался дикий вопль ужаса. Щека прорвалась насквозь, был поврежден глаз, но Алла упорно, стиснув зубы, боролась за свою жизнь и красоту на пределе человеческих возможностей. Она поняла главное: человек имеет огромные запасы прочности, и об этом он даже не подозревает.
За эти годы ей пришлось провести под наркозом тридцать девять часов. Тридцать килограммов сильнейшего антибиотика ей ввели в кровь. Она перенесла шестьдесят две барокамеры и девять операций по введению катетера в сердце. Непонятно, как она выдержала все это. Каждый год она стремилась уехать из Нью-Йорка после очередной пластики. Но болезнь неумолимо возвращалась, и все начиналось сначала. Порой Алле казалось, что ей больше не увидеть родного дома. Что же держало ее на краю, не давая сдаться? «Эмигрировать я не собиралась. Я хотела как можно скорее вернуться домой, в Россию, - рассказывает Алла. - И эта настоящая, жгучая тоска по своему дому придавала мне силы в, казалось бы, безвыходных ситуациях. Я упорно не обзаводилась в Америке бытом, все время сидела на чемоданах. Я сказала себе: я сильная, я должна выздороветь и возвратиться домой. Во что бы то ни стало. И я победила». Пройдя через невозможные испытания, Алла осталась жить. Свою задачу она теперь видела в том, чтобы сохранить память о Юрии, не дать забыть о нем. 3 апреля исполняется девяносто лет со дня рождения Нагибина.
К этой дате Алла издала дневник своего мужа. «Жила легенда о Нагибине, - говорит она, - благополучном, имевшем все мыслимые и немыслимые награды, преуспевающем... Так ли это? Все ответы в «Дневнике». Не забудем, что у этого «удачливого» и «благополучного» в сорок три года случился первый инфаркт! Это не мемуары, не воспоминания, не художественная проза - это документ.
Была ли судьба Нагибина-писателя счастливой? Опять же все - в «Дневнике». Я думаю, писатель и счастье - понятия несовместимые. Из счастья ничего не рождается, рождается из муки... Его лучшая проза была написана в конце жизни. И это был другой Нагибин. Многие его не приняли. Даже я вначале. А потом поняла: просто он расплевывался с прошлым теми словами, которые оно заслуживало. Рухнула не только внешняя цензура, но и тот внутренний цензор, который был посильнее первого. Может, этот долг - сказать все, о чем думал всю жизнь, - и держал его. А сказал - и умер... И вновь - нагибинский «Рассказ синего лягушонка», потому что лучше, чем сказал о любви даже после смерти Нагибин, не скажет никто: «Для тех, кто живет по злу, жизнь - предприятие, но для большинства людей она - состояние. И в нем главное - любовь. Эту любовь уносят с собой во все последующие превращения, безысходно тоскуя об утраченных. О них скрипят и стонут деревья, о них вздыхают, шепчут травы, называя далекие имена. Я все это знаю по себе: едва соприкоснувшись в новом своем облике с предназначенной мне средой обитания, я смертельно затосковал об Алисе». И как тут не вспомнить слова Шарля Бодлера: «Женщина - это приглашение к счастью».
Источник: журнал STORY, апрель 2010г.
Елена Ерофеева-Литвинская [url]http://blogs.privet.ru/community/inoctranctvia_/83366218[/url]
Алла Нагибина: Муж был недовольным собой трудоголиком
https://vm.ru/society/790838-alla-nagibina-muzh-byl-nedovolnym-soboj-trudogolikom
Алла Нагибина о Белле Ахмадулиной
https://stihi.ru/2017/04/19/8162