Накануне Хеллоуина
мне приснилась эта история. Причем, в виде текста - она была напечатана в старой книге, с виду конца 19 века, но может и начала 20. Гравюры прилагались.
Чтоб вытряхнуть ее из головы, пришлось записать. Выкладываю здесь, бо для фейсбука текст великоват. Гравюр, увы, нет - возиться с ИИ не хочу, да и не радуют меня эти елочные игрушки.
Пьер и невеста хромого танцора
1.
Пьеру Ретьену пора было жениться, но с тех пор, как он увидел вдову Мериан, ему больше не хотелось смотреть ни на одну из девушек.
Она, конечно, была чудо как хороша. Кожа белее снега, волосы похожи на черный шелк, а глаза - зеленее сосновой хвои. Вдова вернулась в родные края не так давно, те, кто помнил ее еще юной девушкой уверяли, что и тогда она была мила, но в полной мере ее красота расцвела только сейчас. Должно быть, причиной тому было счастливое замужество. Когда ее мать овдовела, девушке пророчили незавидную судьбу: в приданое ей оставались только долги, дом разрушался и выбора у всех было не так много: Анне - так ее звали, - идти за первого встречного, ее матери - жить при зяте, если позволит, или просить приюта у дальней родни, а соседям - жалеть обеих женщин и сторговать дом по дешевке.
Но случилось так, что в город приехал богач из столицы, который влюбился в Анну с первого взгляда, женился и увез к себе. Теща с ними не поехала, жить стала хорошо: привела дом в порядок, носила платья из дорогих тканей, чепцы отделывала лучшими кружевами, покупала фрукты и заморские сладости. Дочь ее не навещала, но присылала подарки. Мать сама поехала к ней в гости, так она соседям сказала. И не вернулась - в столице умерла, там и похоронили.
А потом Анна овдовела. И приехала.
2.
Ах как забились сердца мужчин, как ревновали женщины, как вздыхали старики и старухи. Вдова Мериан была так красива, что никто не сомневался: долго ее вдовство не продлится. Все завидные городские холостяки готовы были предложить ей руку и сердце, но вот принимать этот щедрый дар вдова не собиралась.
Она была ко всем мила и приветлива, иногда принимала в доме уважаемых людей и сама отдавала визиты, но было видно, что для нее это долг, а не радость. Ни один мужчина не мог не то что похвастаться, а даже втайне понадеяться, что она предпочтет его общество одиночеству в мрачноватом особняке. Должно быть вдова очень была привязана к покойному мужу: сроки траура давно прошли, а она все не снимала черных одежд. Один за другим ее воздыхатели обращали взгляды в стороны других невест, которые были не так ослепительны, зато в их домах было светлее и уютнее, а в садах цвели не только темно-красные розы.
Пьер был не таков. До появления Анны он твердо знал, что ни одна женщина ему не откажет, потому и не торопился с браком, выбирая лучшую из лучших невест. И теперь, услышав неожиданное “нет”, не мог этому поверить. Разумеется, тому были какие-то причины: тоска по умершему мужу, денежные дела, или какие-то семейные тайны. Пьер был уверен, что стоит просто ждать и проявлять настойчивость, тогда все получится. И он оставался стойким поклонником Анны, когда все остальные уже потеряли надежду.
Хуже всех от этого упрямства приходилось не Анне и не Пьеру, а его сестре, которую все до сих пор звали маленькой Жанной, хотя она уже вошла в брачный возраст. Брат остался после смерти родителей ее опекуном и ни в какую не хотел позволять ей выйти замуж. Жанна была очень милой и работящей, но Пьер ни за что не хотел позволить младшей сестре вступить в брак до того, как сам создаст семью. Но жениться он намеревался только на Анне.
Тетушка Анжела, первая городская сплетница, кривила губы в усмешке. Ей казалось, дело в том, что очень уж не хотелось брату выпускать из рук приданое подопечной. Его упорное желание добиться руки Анны она тоже объясняла тем, что богаче вдовы Мериан в округе невесты не было. Тетушка Франсин, не менее почтенная особа, с ней не соглашалась. Пьер Ретьен, говорила она, невинная душа, а вот с госпожой Мериан что-то нечисто. Не должна женщина жить одна, тем более молодая и красивая! Пес у нее больно черен да свиреп, кот тоже черный, да огромный. И слуги молчаливые, невесть откуда привезенные, на непонятном языке меж собой говорят, а о госпоже у них ничего не вытянешь. Разве порядочному человеку есть что скрывать?
Но в одном кумушки сходились: если Пьеру что в голову втемяшилось, того не выбьешь. И придется бедняжке Жанне век коротать старой девой - разве что случится чудо и вдова Мериан передумает.
3.
В канун Дня Всех Святых Пьер был приглашен в гости, но на него напала сильная лихорадка. С утра было дождливо, а к вечеру с неба полетел мокрый снег. В такую погоду лучше было оставаться дома.
Жанна ушла, одевшись потеплее. И хорошо: в тот день они опять крепко повздорили. Разбрелись и слуги, кроме кухарки и садовника, но они наверх не поднимались. Пьер сидел у окна не зажигая света, потягивал грог и смотрел на улицу. Отсюда при свете уличного фонаря был виден кусок фасада дома вдовы Мерей. Окна наверху были темны. Должно быть, Анна рано ложилась спать.
И тут дверь открылась и вдова Мериан вышла на улицу. Рядом с ней шагал черный пес, а на шаг позади держался один из безмолвных слуг - самый высокий и сильный.
В первую минуту Пьер удивился - куда это она в такую ненастную ночь? А во вторую он уже надевал плащ, чтобы идти следом.
Дорога оказалась долгой: в обход ратуши, в обход главной площади и дальше, дальше, через речку по мосту. Нарядный улицы кончились, потянулись бедняцкие окраины. Здесь фонари не зажигали, но Пьер с удивлением заметил, что и вдова, и слуга, и даже собака оставляют несильный светящийся след. Он не только не потерял их, он даже ни разу не споткнулся. Сами же они, казалось, даже в этом не нуждались - вдова видела в темноте не хуже кошки, а про слугу Пьер вообще старался лишний раз не думать.
Так они дошли до кладбищенской ограды и зашагали дальше, по узкой тропке между могил. Там впереди, Пьер знал, когда-то стояла церковь. Сейчас она была заброшена, почти развалилась и о том что там селилось на когда-то святом месте, рассказывали разное.
Слуга распахнул перед вдовою дверь, она шагнула за порог, пес устремился следом. Пьер выждал немного, взошел на крыльцо и только хотел незаметно прокрасться внутрь, как вдруг Анна выросла прямо перед ним и спросила не обычным нежным и тихим, а глуховатым низким голосом:
- Зачем ты меня преследуешь, Пьер Ретьен?
Что тут было сказать?
Пьер хотел было отступить, но пес зарычал, а слуга, который - Пьер отчетливо видел! - заходил внутрь, оказался у него за спиной. Он по-прежнему хранил молчание и это пугало сильнее, чем рык собаки, или вопросы женщины.
И Пьер заговорил. Он повторил все, что Анна уже не раз от него слышала - и о любви, и о желании быть с ней, и о том, что он готов на все, лишь бы не расставаться, лишь бы заполучить ее себе…
- На все? - переспросила Анна. Пьер понял, что женщина тихо смеется. А еще увидел, что ее глаза стали еще зеленее и горят подобно светлякам.
- Значит, на все? - протянула она и голос ее стал совсем низким и хриплым: - а согласишься ли ты отдать свою сестру хромому танцору?
Кровь бросилась Пьеру в лицо. Он не понял, о чем говорит вдова, что за танцор и причем тут сестра. Понял одно: над ним смеются и, похоже, сравнивают с хромым паяцем.
Он развернулся и побежал прочь. На сей раз никто его не останавливал. Ему послышался смех, но это был просто ветер.
Как добрался до дома, он не помнил, как очутился в постели - тоже. Жар усилился и маленькой Жанне, которая только вернулась домой, вместо того, чтоб выпить шоколада и лечь спать пришлось посылать за врачом и готовить лечебный отвар.
4.
Наутро стало легче. Жанна ушла, наконец, к себе. Посидеть с больным вызвалась тетушка Франсин. Почему-то она была очень привязана к Пьеру.
Вчерашний вечер вспоминался как страшный сон. Проще было бы поверить, что он им и был. Пьер хотел было спросить, выходил ли он вчера вечером, мокры ли его одежда и обувь, но сил разговаривать еще не было.
Соседи прослышали о его болезни и присылали кто слова сочувствия, кто небольшие подарки. То и дело вбегала молоденькая служанка и важно сообщала:
- Госпожа Леориан передает, что она с дочерьми оченно обеспокоена и ихняя кухарка бульон сварила!
Или:
- Отец Норберт передает свое благословение!
Или:
- Вдова Мериан желает скорее поправиться и варенье прислала!
Тут Пьер зашевелился, а тетушка Франсин заворчала. Не любила она Анну.
Она б и варенье выбросила, но он не позволил. Велел служанке заварить чаю и сухариков принести.
А тетушка Франсин продолжала бубнить. И матушку Анны вспомнила, и мужа ее покойного.
- Он на танцах ее увидел, - говорила она, - мужчина видный, богатый. Но праздник наш ему понравился, плясал с ней до ночи. И что удивительно-то: хромой он был. Идет - хромает, а плясать пойдет, как здоровый пляшет.
Пьер чуть дышать не перестал. Тетушка все говорила: “Как отдала ему мать Анну так и жить хорошо стала”.
“Отдашь ли сестру хромому танцору”?
“Не отдам, - подумал Пьер, - сестра все же”.
Варенье было темно-красное и сладкое. Как губы вдовы Мериан.
4.
Благословенье отца Норберта, варенье от Анны, или просто молодость и сила, но что-то подейстовало и болезнь отступила довольно быстро. Уже к воскресенью он был на ногах и даже решился отправиться в церковь.
Ему было о чем поведать на исповеди! Каждую ночь - да и днем, во время болезни он спал часто и много, - ему снилась вдова Мериан, да в таком виде, что даже священнику рассказывать неловко. В субботу Пьер решил выложить все начистоту, про историю на кладбище тоже не умалчивать. Если это был всего лишь бред, отец Норберт разберется.
Но в воскресенье, шаг за шагом приближаясь к церкви, Пьер все яснее понимал, что исповедь уничтожит все его надежды соединиться когда-нибудь с Анной. Он замедлял шаг и в конце концов опоздал на мессу, прийдя лишь в самом конце, когда добрые прихожане уже приняли причастие. Пьер вспомнил, что хотел узнать, причащается ли Анна, но и этого не успел.
Он все же собирался остановить отца Норберта и попросить об исповеди, и в ту самую минуту раздался знакомый голос:
- Господин Ретьен, рада видеть вас здоровым!
Анна заговорила первая - и это решило все сомнения. Исповедь была забыта и отец Норберт удостоился разве что приветствия.
Они обменялись всего лишь несколькими фразами, значившими не больше чем шум от повозок, но Пьеру и этого хватило. Отдавать сестру хромому танцору он, конечно, не собирался. И все же знать, что есть возможность добиться желанного, было приятно.
Вдова продолжала сниться и Пьер уже настолько с ней свыкся, что наяву приходилось себе напоминать: они не вместе. Пока не вместе.
В конце концов, - думал Пьер, - что плохого сделал хромой танцор своей жене? Та получила красоту и богатство - разве отказалась бы от этого маленькая Жанна?
- Пожалуй, нет… - сказал однажды Пьер вслух, отвечая своим мыслям, - то есть, пожалуй, да. Отдам… если она сама того захочет, - добавил он торопливо и оглянулся. Услышать было некому, в комнате он был один. И все же, похоже, чьих-то ушей его слова коснулись.
5.
Вечером того же дня в кабачок “Три бочки” заявился веселый незнакомец. Не то чтоб в городе привечали каждого встречного-поперечного, но этот был учтив, хорошо одет и с ходу заказал выпивку всем, кто сидел в зале. Поэтому с ним охотно заговорили. Гость приехал из столицы по делам и оказался не совсем чужим, когда его спросили об имени, он сказал: “Элвин Мериан”.
О да, конечно он знал вдову Мериан! Они были в родстве по ее покойному мужу, которому он приходился кузеном. “Весьма достойная дама”, сказал гость и все с ним согласились. Пьер тоже кивнул.
Оказалось, вдова состояла в обширной переписке со своими родственниками и все они знали, как хорош и красив город, который она выбрала для уединения и как добры в нем люди. И господин Мериан был с ней совершенно согласен - прекрасный город, - говорил он, - чудесные люди, великолепное вино. С каждой минутой он нравился сотрапезникам все больше, обычно столичные нос задирали.
- Однако, - произнес господин Мериан, - хотя вино великолепно, а мясо прекрасно зажарено, есть ли в вашем городе другие развлечения?
О, конечно, они были! Напротив как раз зажигали огни в танцевальном зале.
- Танцы! - обрадовался гость, - не зря моя любезная кузина говорила, что здесь знают толк в веселье. Идемте же танцевать!
- Вы ведь хромаете, - заметил кто-то, когда пьяницы дружно снялись с места.
- Ничего страшного, - ответил Элвин, - мне это не помешает.
6.
И ему это правда не помешало.
Гость танцевал и с красоткой Иветтой, и с лучшей плясуньей Элизой, и с хохотушкой Сибиллой. И, конечно, маленькая Жанна тоже была в том зале и не избежала своего танца.
Да с чего бы ему быть тем самым хромым? - вопрошал себя Пьер. В его воображении таинственный танцор представал то совсем безногим, то козлоногим. А господин Элвин был недурен собой.
Он очаровал весь город. Поселился гость, конечно, не у вдовы - не столь близким было их родство, чтоб молодой холостяк мог жить у одинокой женщины. Элвин снял дом недалеко от главной площади и охотно звал гостей. Сам он тоже ходил по разным домам. Позже горожане вспоминали, что не было у них еще такого радостного ноября и адвента.
И вдова Мериан тоже не удержалась, присоединилась к общему веселью. Танцевать она, конечно, не ходила, но на обедах появлялась и у себя тоже устраивала скромные вечера - дабы развлечь кузена. Гостей на них бывало немного, но Пьер и Жанна приглашения получали всегда.
Похоже, родственники были очень дружны. Кумушки пытались разговорить гостя, но ничего нового не узнали. Жаловались, что такая красивая дама не хочет ни на кого смотреть, а ведь ей самое время создать новую семью, нарожать деток. Элвин отшучивался - не могу ж я ее заставить, а однажды сказал:
- Того, что было между ней и мужем, забыть нельзя.
Что он имел в виду, никто не понял, но расспросы почему-то прекратились.
Никогда еще Пьер не был так близок с Анной. Иногда им удавалось проговорить почти полвечера. И Анна, казалась рада была его видеть. Еще большая радость вспыхивала в ее зеленых глазах, когда кузен заговаривал с маленькой Жанной. В такие минуты Пьеру становилось не по себе, он хорошо помнил, как могут эти глаза светиться и видеть в темноте. Но Анна оставалась спокойной и ласковой, Элвин - радушным и гостеприимным, а Пьер - терпеливым.
Что до Жанны, тут и спрашивать нечего - она была влюблена и счастлива.
Да, дни летели безумно и весело, но вечно так продолжаться не могло. То и дело в речах Элвина проскальзывало сожаление: скоро придется покинуть славный город. И маленькая Жанна иногда замирала перед зеркалом, словно пытаясь понять, достойна ли той судьбы, которую намечтала. Она хотела к гадалке сходить - брат не пустил. Сказал что грех это.
В такие минуты Пьера охватывала жалость. Не бросить ли эту затею? - думал он, - не сказать ли Жанне правду? Долго такие сомнения не длились - ведь Анна все еще снилась ему каждую ночь.
Получив утром приглашение от Анны на чай, Пьер ожидал обычной встречи, подобной тем, что случались чуть ли не каждый день с появления веселого гостя. Но в тот день за столом сидели трое: он сам, Элвин и хозяйка дома.
После первой чашки и двух-трех фраз о погоде Элвин заговорил о деле.
- Вы знаете, господин Ретьен, - сказал он, - мои дела здесь закончены. И, думаю, догадываетесь о том, что меня держит в вашем городе.
Пьер только сейчас заметил, насколько черны глаза его собеседника. Глаза Анны, напротив, посветлели и в них опять появился странный свет. Хотя может, это было просто отблеском от зеленого стекла на столе.
- Отдадите ли вы за меня свою сестру? - прозвучал, наконец, вопрос, которого Пьер ждал уже несколько недель. И гость не успел даже закончить, как услышал торопливое “да”.
Хотя минуту назад брат искренне думал, что скажет “ни за что”.
7.
Элвин был доволен, но главное - Анна просто искрилась радостью. Ну а маленькая Жанна услышав новость впервые за много лет бросилась брату на шею. И если совесть ужалила его в сердце, то очень слабо.
Дальше время понеслось как бешеное. Благословение родители господина Мериана прислали следующей же почтой, венчаться решили здесь, на месте. Откуда-то взялись материя на платье, драгоценности и уборы, вроде их тоже из столицы слали, но Пьер не удивился бы, будь они сотворены из воздуха. Подготовка к торжествам его совсем не занимала. Он послушно встретился с нотариусом, перебросился парой слов со священником, рассеянно кивнул насевшим на него кумушкам: “Правда, господин Ретьен, вы дали согласие?”. Город гудел. Ах, как мудро и осмотрительно поступил любящий брат, когда не позволял сестре выйти за первого встречного! Только тетушка Франсин ворчала, что не к добру такая спешка, но кто ж слушает тетушку Франсин?
Минуло Рождество. И вот уже он ведет сестру к алтарю. В церкви тесно как никогда, из столицы приехала родня Мерианов, местные тоже набились, что яблоку негде упасть. И это несмотря на непогоду, ветер с утра гнет деревья и треплет кровли. Будущие свекр со свекровью, кажется, тоже здесь, но Пьер не различает лиц. Имеют ли они значение?
Модное платье тяжеловато для хрупкой Жанны, но кружева и жемчуг ей к лицу. Ножки, обутые в теплые башмаки, ступают почти бесшумно, но ни хор, ни вой ветра за окнами, не могут заглушить ее шагов. И сердце Пьера бьется им в такт.
И в тот самый миг, когда священник спрашивает, согласны ли молодые вступить в брак, ветер налетает с особенно страшной силой, швыряет в церковные окна охапку снега, ослепительно сверкает молния и раздается удар грома.
Гроза зимой? Люди пугаются и крестятся. В этот миг Пьер замечает Анну, которая пытается ласково успокоить тетушку Франсин:
- Не бойтесь! Отец Норберт установил громоотвод этим летом.
- Ничего страшного нет, - подхватывает Пьер. И только через минуту вспоминает, что так и не посмотрел, причастился жених, или нет.
Гроза утихла. После церкви собрались в доме Ретьенов. Большого пира не устраивали, ограничились свадебным завтраком. Сразу после него молодожены собирались уезжать, было похоже, что поездка не сорвется, ветер дул все тише и тише, а к тому мгновению, когда Жанна в дорожном плаще и нарядном чепце уселась в экипаж, из-за туч вылезло неяркое зимнее солнце.
...На следующий день, едва дождавшись времени визитов, Пьер отправился к Анне. Он был готов венчаться хоть сразу, приличия ради предстояло объявить о браке заранее и выдержать паузу, но долго тянуть не хотелось.
Анна выслушала, вздохнула и сказала мягко, но решительно:
- Дорогой мой господин Ретьен, разве я не ответила вам еще год тому назад? Нет и нет!
8.
Если бы Пьера ударили дубиной, если б на голову ему обрушился потолок, если б вековой дуб рухнул… да что там говорить, он был просто ошеломлен.
- Но… - беспомощно протянул он, - как?.. И это после того, как я выполнил ваше условие? Расплатился своей душой и душой сестры?
Анна нахмурилась, но Пьера было уже не остановить. Он выложил все - и про встречу на кладбище, и про свои сомнения, и то, что господин Элвин Мериан, несмотря на хромоту, танцевал превосходно.
Он выдохся и замолчал. Тогда заговорила Анна.
- Господин Ретьен, - произнесла она учтиво, но холодно, - я даже не знаю, что вам ответить. Разве то, что я не имею обыкновения отправляться ночью на кладбище. Да, я выходила из дому в канун Дня Всех Святых, и меня действительно сопровождал слуга. Но пса мы не брали, а была я в гостях у судьи и его супруги, меня видели многие.
- Простите, - продолжала она, - если дала ложную надежду, но мне хотелось помочь вашей сестре. В утешение могу сказать, что ее душу вы не погубили. Элвин Мериан - всего лишь мой родственник, весьма достойный человек. Он очень похож на моего покойного мужа, а с ним мало кто сравнится на этом свете. Вам же скажу, что ни одна разумная женщина никогда не согласится связать судьбу с человеком, готовым отдать родную сестру тому, кого вы называете Хромым Танцором.
Голос ее стал глуховатым и в глазах привиделась знакомая зелень. Пьер что-то еще кричал, кажется, даже замахнулся. Но тут кот зашипел, спавший под столом пес встал и зарычал, безмолвный слуга вырос на пороге. Оставалось только развернуться и уйти.
Уже ступив на мостовую, он вспомнил рассказ тетушки Франсин и подумал, что стоило спросить: “а муж ваш тоже был хром? “, но было поздно. Двери дома Анны закрылись за ним навсегда.
Обернувшись, он увидел, как мелькнули в окне две зеленые искры глаз. Но может это был кот.
9.
Ну вот и вся история о Пьере. Вернее, то, что нам известно со слов тетушки Анжелины. Больше знал может быть только отец Норберт, но он никогда не нарушал тайну исповеди. Впрочем, я не уверена, что Пьер исповедался.
Вскоре он продал дом и покинул город. Куда подался, никто не знал.
Тетушка Франсин винила во всем Анну. Но большинство горожан ее не поддержали. Можно ли ставить в вину вдове то, что она хранит верность усопшему? Вдова Мериан по прежнему носила черное, не нанимала местных слуг, но к мессе ходила каждое воскресенье и восстановила на свои деньги разрушенную церковь на городском кладбище. Стоило ли думать о ней дурное?
Так Анна и жила себе, пока не отошла в мир иной, завещав все внукам маленькой Жанны, многие из которых были ее крестниками. Сама Жанна жила с мужем в любви и согласии много лет и мирно скончалась в глубокой старости, так и не узнав, что когда-то родной брат отдал ее Хромому Танцору.