По поводу актуального скандала
Прежде всего стоит освежить память, или знания истории родной страны, и подумать о том, в какой атмосфере создавались эти работы, вызвавшие истерику у Энтео и последователей. Неплохая статья есть в Википедии - https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D1%80%D1%83%D1%89%D1%91%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%B0%D0%BD%D1%82%D0%B8%D1%80%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%B3%D0%B8%D0%BE%D0%B7%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%BA%D0%B0%D0%BC%D0%BF%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8F
В семидесятые-восьмидесятые было немногим лучше, но религиозность по-прежнему не приветствовалась. Доходило до крохоборства - какие-нибудь "птички божии" в детских изданиях заменялись на "птички ранние", из Андерсена вычеркивали то, что Герда прежде чем войти в чертоги Снежной Королевы читает молитву, строка Блока "И ангел поднял в высоту Звезду зеленую одну" превратилась в "И кто-то поднял..." Кто-то. Не ангел.
Надо ли говорить о том, что никаких традиций религиозной живописи-скульптуры не было. То есть, было что-то дореволюционное, давнее, но никаких новых тенденций, никакой преемственности - все музейное, старое. И людям, которые создавали этот самый авангард, приходилось самим нащупывать пути, самим искать ответы на вопросы. И они создавали произведения на библейские темы, в те годы, когда последнего попа собирались показать по телевизору. Как они могли передать тему жертвы, тему страданий? Только исходя из собственного опыта. А какой опыт у них был? Тяжелый. И прежде всего - война, Вадим Сидур - фронтовик, еле выживший в госпитале. И думая о страдающем Христе он вспоминал раненых, думал про узников концлагерей, тех "убитых детей Европы", которым он посвящал стихи. Вот почему страдания у него выглядят так уродливо - смерть вообще некрасива, страдания ужасны. Поэтому и лицо Христа искажено, и кровь-кишки, и нагота... честное слово, это постараться надо, чтобы увидеть в такой наготе эротику и порнографию. Людей расстреливали и загоняли в газовые камеры голыми - это известный факт. Обнажение здесь означает не эротику - беззащитность.
Верующим Сидур не был, но он был тем, кто думал о Боге в безбожной стране. И его работы это не богохульство, это богоискательство.
Другое дело, что они могут просто не нравиться. Но это уже не имеет отношения к религиозным спорам. И не служит оправданием погрому.
В семидесятые-восьмидесятые было немногим лучше, но религиозность по-прежнему не приветствовалась. Доходило до крохоборства - какие-нибудь "птички божии" в детских изданиях заменялись на "птички ранние", из Андерсена вычеркивали то, что Герда прежде чем войти в чертоги Снежной Королевы читает молитву, строка Блока "И ангел поднял в высоту Звезду зеленую одну" превратилась в "И кто-то поднял..." Кто-то. Не ангел.
Надо ли говорить о том, что никаких традиций религиозной живописи-скульптуры не было. То есть, было что-то дореволюционное, давнее, но никаких новых тенденций, никакой преемственности - все музейное, старое. И людям, которые создавали этот самый авангард, приходилось самим нащупывать пути, самим искать ответы на вопросы. И они создавали произведения на библейские темы, в те годы, когда последнего попа собирались показать по телевизору. Как они могли передать тему жертвы, тему страданий? Только исходя из собственного опыта. А какой опыт у них был? Тяжелый. И прежде всего - война, Вадим Сидур - фронтовик, еле выживший в госпитале. И думая о страдающем Христе он вспоминал раненых, думал про узников концлагерей, тех "убитых детей Европы", которым он посвящал стихи. Вот почему страдания у него выглядят так уродливо - смерть вообще некрасива, страдания ужасны. Поэтому и лицо Христа искажено, и кровь-кишки, и нагота... честное слово, это постараться надо, чтобы увидеть в такой наготе эротику и порнографию. Людей расстреливали и загоняли в газовые камеры голыми - это известный факт. Обнажение здесь означает не эротику - беззащитность.
Верующим Сидур не был, но он был тем, кто думал о Боге в безбожной стране. И его работы это не богохульство, это богоискательство.
Другое дело, что они могут просто не нравиться. Но это уже не имеет отношения к религиозным спорам. И не служит оправданием погрому.