Дневник Жеребцовой Полины. Или как Путин мочил в сортирах население Грозного и местных русских?
Оригинал взят у tiligirov в Дневник Жеребцовой Полины. Или как Путин мочил в сортирах население Грозного и местных русских?
Полина Жеребцова
ПРЕДИСЛОВИЕ К ДНЕВНИКУ ПОЛИНЫ
Ее словно вбросило к нам из другой вселенной.
Взрывной волной на излете протащило в новый миллениум из законченного очага хаоса.
Чечня. 2000 г.
Там девятилетняя девочка, оказавшаяся в мире, переделывающем живые человеческие тела в легкие пепельные коконы, училась вдыхать металлический запах смерти, на выдохе превращая в слова - что? Жизнь? Нет - ее на глазах истлевающую оболочку.
Примо Леви сказал как-то, что свидетельствовать опыт лагеря уничтожения может только тот, кто прошел его до конца, и именно поэтому так мало текстов, внятно описывающих происходящее там.
То же самое с опытом жизни в «горячей точке». Его трудно, почти невозможно передать тому, кто не обладает навыками движения в деформированном пространстве и времени.
И это не только о поисках пищи и воды под обстрелом, о странных снах в промороженной, без стекол и отопления квартире, но и об опыте выживания не тела, но сознания, в торопливой записи происходящего ищущего гарантию самосохранения.
Между листком в общей тетрадке и взглядом происходит молчаливый диалог: «Ты есть, пока я есть. А значит, записанное в тебе, не вырубить топором войны. Я жива, если эти буквы написаны - живы».
Дневник Полины Жеребцовой и есть такая длящаяся на сотни страниц «охранная грамота». Вроде магического круга или заклинания, которым ограждают себя от вторжения ночной нечисти. И когда читаешь вроде бы наивные «позывные» автора: «принцесса Будур», начинаешь понимать, насколько эффективна эта стратегия: в итоге - не только выживание, но и явная победа над злой сказкой войны.
Этот текст внятно рассказывает нам о том, как была устроена машина уничтожения обычной человеческой жизни. Полина описывает приемы охоты на мирное, пытающееся сохранить свои «структуры повседневности» население большого южного города.
К началу Первой Чеченской ровно половина столетия прошла с окончания предыдущей войны, и люди, населяющие Город, почти не помнили ее. Тем удивительнее скорость приспособления к новому опыту. Когда я попал в Грозный в январе 1995год, больше всего меня поразили небольшие вещевые и продуктовые рынки, функционирующие в зоне боевых действий.
Один из них располагался по внешнему обводу огромной воронки, образовавшейся после взрыва сброшенной с самолета полуторатонной бомбы. Только какая то заторможенность движений и неподвижность лиц, вдруг сменяющаяся почти неконтролируемой судорожной мимикой, говорили о степени напряжения, которое испытывали эти люди.
Среда обитания Полины - ее семья, где все увлечены искусством, поэзией, историей, журналистикой и живописью. Изучают Восток.
Одна из ее бабушек - актриса. Другая обучалась у Вячеслава Плятта, но впоследствии стала художницей, разрисовывала вручную покрывала и платки.
Девиз семьи: «ЧЕСТЬ И, ПРАВДА - ДОРОЖЕ ЖИЗНИ!»
Дед Полины, известный грозненский кинодокументалист, ветеран Великой Отечественной войны, умер во время налета федеральной авиации на одну из городских больниц.
Девочка осталась с матерью, но вскоре дом, где она прожила детские годы, был частично разрушен. Во Вторую Чеченскую дом был разрушен полностью, и Полина с матерью жили в своей квартире без коммуникаций, с полами, которые местами провалились в подвал.
Реставрации дом не подлежал.
А потом начались скитания...
http://www.proza.ru/2012/04/29/913
Полина Жеребцова
ПРЕДИСЛОВИЕ К ДНЕВНИКУ ПОЛИНЫ
Ее словно вбросило к нам из другой вселенной.
Взрывной волной на излете протащило в новый миллениум из законченного очага хаоса.
Чечня. 2000 г.
Там девятилетняя девочка, оказавшаяся в мире, переделывающем живые человеческие тела в легкие пепельные коконы, училась вдыхать металлический запах смерти, на выдохе превращая в слова - что? Жизнь? Нет - ее на глазах истлевающую оболочку.
Примо Леви сказал как-то, что свидетельствовать опыт лагеря уничтожения может только тот, кто прошел его до конца, и именно поэтому так мало текстов, внятно описывающих происходящее там.
То же самое с опытом жизни в «горячей точке». Его трудно, почти невозможно передать тому, кто не обладает навыками движения в деформированном пространстве и времени.
И это не только о поисках пищи и воды под обстрелом, о странных снах в промороженной, без стекол и отопления квартире, но и об опыте выживания не тела, но сознания, в торопливой записи происходящего ищущего гарантию самосохранения.
Между листком в общей тетрадке и взглядом происходит молчаливый диалог: «Ты есть, пока я есть. А значит, записанное в тебе, не вырубить топором войны. Я жива, если эти буквы написаны - живы».
Дневник Полины Жеребцовой и есть такая длящаяся на сотни страниц «охранная грамота». Вроде магического круга или заклинания, которым ограждают себя от вторжения ночной нечисти. И когда читаешь вроде бы наивные «позывные» автора: «принцесса Будур», начинаешь понимать, насколько эффективна эта стратегия: в итоге - не только выживание, но и явная победа над злой сказкой войны.
Этот текст внятно рассказывает нам о том, как была устроена машина уничтожения обычной человеческой жизни. Полина описывает приемы охоты на мирное, пытающееся сохранить свои «структуры повседневности» население большого южного города.
К началу Первой Чеченской ровно половина столетия прошла с окончания предыдущей войны, и люди, населяющие Город, почти не помнили ее. Тем удивительнее скорость приспособления к новому опыту. Когда я попал в Грозный в январе 1995год, больше всего меня поразили небольшие вещевые и продуктовые рынки, функционирующие в зоне боевых действий.
Один из них располагался по внешнему обводу огромной воронки, образовавшейся после взрыва сброшенной с самолета полуторатонной бомбы. Только какая то заторможенность движений и неподвижность лиц, вдруг сменяющаяся почти неконтролируемой судорожной мимикой, говорили о степени напряжения, которое испытывали эти люди.
Среда обитания Полины - ее семья, где все увлечены искусством, поэзией, историей, журналистикой и живописью. Изучают Восток.
Одна из ее бабушек - актриса. Другая обучалась у Вячеслава Плятта, но впоследствии стала художницей, разрисовывала вручную покрывала и платки.
Девиз семьи: «ЧЕСТЬ И, ПРАВДА - ДОРОЖЕ ЖИЗНИ!»
Дед Полины, известный грозненский кинодокументалист, ветеран Великой Отечественной войны, умер во время налета федеральной авиации на одну из городских больниц.
Девочка осталась с матерью, но вскоре дом, где она прожила детские годы, был частично разрушен. Во Вторую Чеченскую дом был разрушен полностью, и Полина с матерью жили в своей квартире без коммуникаций, с полами, которые местами провалились в подвал.
Реставрации дом не подлежал.
А потом начались скитания...
http://www.proza.ru/2012/04/29/913