Борис Акунин: Почему я не иду на Российское Литературное Собрание
Оригинал взят у borisakunin в Почему я не иду на Российское Литературное Собрание
Завтра состоится большое для книжного мира событие. Будет создаваться некая новая структура, которая должна пропагандировать чтение, облегчать жизнь литераторов, филологов, библиотекарей, способствовать развитию гуманитарного знания и заниматься всякими другими прекрасными делами. Власть наконец признала российскую словесность важным делом, обещает государственную поддержку. Хочет послушать мнение писателей.
Издательство уговаривало меня пойти и поучаствовать. Я обещал подумать. Раздумья мои закончились, когда я узнал, что на Собрание собирается прийти Владимир Путин - не то выступать, не то даже председательствовать.
Если так - без меня, пожалуйста.
Пока в стране есть политзаключенные, находиться поблизости от правителя, просто даже в одном с ним помещении, я не могу. Это означало бы, что я считаю для себя возможным внимать речам о прекрасном, исходящим от человека, который держит в тюрьме людей за их политические убеждения.
Нет, не считаю.
Я с удовольствием пообщаюсь с Путиным на темы литературы и чтения после того, как всех «политических» выпустят. Вот обещают скорую амнистию. Посмотрим, распространится ли она на узников 6 мая. Посмотрим, затеется ли третье дело Ходорковского. Посмотрим, отпустят ли Надежду Толоконникову и Марию Алехину.
А пока - нет, невозможно. Изображая кордебалет вокруг авторитарного правителя, писатель, да и всякий публичный человек, тем самым как бы соглашается с его методами правления.
При этом я нисколько не осуждаю коллег, которые туда пойдут. Знаю, что многие думают так же, как я, но кто-то говорит: с паршивой овцы хоть шерсти клок, а кто-то просто руководствуется нормальным писательским любопытством. Я тоже верю в теорию малых дел и тоже любопытен. Но как вспомню про Сергея Кривова, который второй месяц держит голодовку и теряет сознание в зале суда, а к нему не пускают «скорую», всё мое любопытство пропадает.
Знаю, что кому-то из вас моя позиция покажется вздорной или чистоплюйской, но ничего поделать не могу. Сердцу не прикажешь.
Завтра состоится большое для книжного мира событие. Будет создаваться некая новая структура, которая должна пропагандировать чтение, облегчать жизнь литераторов, филологов, библиотекарей, способствовать развитию гуманитарного знания и заниматься всякими другими прекрасными делами. Власть наконец признала российскую словесность важным делом, обещает государственную поддержку. Хочет послушать мнение писателей.
Издательство уговаривало меня пойти и поучаствовать. Я обещал подумать. Раздумья мои закончились, когда я узнал, что на Собрание собирается прийти Владимир Путин - не то выступать, не то даже председательствовать.
Если так - без меня, пожалуйста.
Пока в стране есть политзаключенные, находиться поблизости от правителя, просто даже в одном с ним помещении, я не могу. Это означало бы, что я считаю для себя возможным внимать речам о прекрасном, исходящим от человека, который держит в тюрьме людей за их политические убеждения.
Нет, не считаю.
Я с удовольствием пообщаюсь с Путиным на темы литературы и чтения после того, как всех «политических» выпустят. Вот обещают скорую амнистию. Посмотрим, распространится ли она на узников 6 мая. Посмотрим, затеется ли третье дело Ходорковского. Посмотрим, отпустят ли Надежду Толоконникову и Марию Алехину.
А пока - нет, невозможно. Изображая кордебалет вокруг авторитарного правителя, писатель, да и всякий публичный человек, тем самым как бы соглашается с его методами правления.
При этом я нисколько не осуждаю коллег, которые туда пойдут. Знаю, что многие думают так же, как я, но кто-то говорит: с паршивой овцы хоть шерсти клок, а кто-то просто руководствуется нормальным писательским любопытством. Я тоже верю в теорию малых дел и тоже любопытен. Но как вспомню про Сергея Кривова, который второй месяц держит голодовку и теряет сознание в зале суда, а к нему не пускают «скорую», всё мое любопытство пропадает.
Знаю, что кому-то из вас моя позиция покажется вздорной или чистоплюйской, но ничего поделать не могу. Сердцу не прикажешь.