белые тапочки, сизый нос, красный пояс
Истории сопротивления Истории, связки событий, совершенных, чтобы остановить события, страх перемен, мания удержания и продления жмущего всем, но все ж таки - status quo...
Не беда, что костенеет и подмораживает "правящая элита". Худо, что carte blanche на стабильность, на закупоренную и неподвижную (предсказуемую, повторяемую) жизнь выдают те, у кого нет никаких шансов состояться при такой конфигурации власти, капиталов и знания. Обществу, как оказывается, проще жертвовать собой (отказываться от себя, отчуждать интересы, снять ответственность за происходящее), нежели столкнуться лицом к лицу с многомерной реальностью и ее вызовами. Через это (невротическое прилипание к разного рода фундаментализмам, традиционализмам, консерватизмам) прошли все европейские нации. Любой крупный кризис и сейчас сопровождается рефлекторной ритуализацией существующего порядка вещей (обряды экзорцизма в отношении Нового, блокировки на эксперимент и неконвенциональные практики, принудительная гомогенизация и усреднение).
До 1914-го французская армия носила голубые мундиры, красные кепи и красные штаны (как и в XIX-ом веке). Изменился характер войны, появились новое оружие, рода войск, тактики ведения боя... Но французы упорствовали. Газета "Эхо Парижа", откликаясь на предложения модернистов сделать солдат более "невидимыми" для противника, патетически восклицала: "Отказ от красных штанов несовместим с французским вкусом и военной службой". Военный министр был полон негодования: "Отменить красные штаны? Никогда! Le pantalon rouge, c'est la France!". Солдаты также гордились штанами. Некоторые из них отказывались рыть траншеи, боясь запачкать мундир. Их расстреливали как фазанов, но специфически понятая доблесть казалась дороже, чем жизнь.
Та же маниакальная фиксация - в общественном мнении россиян. В моде - не предприниматели, первопроходцы, изобретатели, а те, кто "управляет активами", перераспределяет ресурсы, "копирует копии". Преемники, наследники, последователи... Эпигон - как ролевая модель. Если и борьба, то - по правам собственности. Производить эта публика не умеет и не хочет. А потреблять любит. У нее - страх открытых пространств. Это значит - "не жильцы".
Знакомый недавно рассказывал, как на одном из региональных семинаров ему, как эксперту, задали вопрос: "Как Вы исполняете план Путина?"... Все, la comedia e' finita. "С нами ничего не происходит и вряд ли что нибудь произойдет".
В этом историческом цикле страна будет тратится "на понты" (произведенные как для внутреннего употребления, так и на экспорт), выдавая "понты" за ponte в будущее. Задние ряды, напирая, рано или поздно столкнут своих творцов коллективных галлюцинаций в мутные воды. И - "Ганг унесет их". Уже сейчас надо думать, что будет потом.
Не беда, что костенеет и подмораживает "правящая элита". Худо, что carte blanche на стабильность, на закупоренную и неподвижную (предсказуемую, повторяемую) жизнь выдают те, у кого нет никаких шансов состояться при такой конфигурации власти, капиталов и знания. Обществу, как оказывается, проще жертвовать собой (отказываться от себя, отчуждать интересы, снять ответственность за происходящее), нежели столкнуться лицом к лицу с многомерной реальностью и ее вызовами. Через это (невротическое прилипание к разного рода фундаментализмам, традиционализмам, консерватизмам) прошли все европейские нации. Любой крупный кризис и сейчас сопровождается рефлекторной ритуализацией существующего порядка вещей (обряды экзорцизма в отношении Нового, блокировки на эксперимент и неконвенциональные практики, принудительная гомогенизация и усреднение).
До 1914-го французская армия носила голубые мундиры, красные кепи и красные штаны (как и в XIX-ом веке). Изменился характер войны, появились новое оружие, рода войск, тактики ведения боя... Но французы упорствовали. Газета "Эхо Парижа", откликаясь на предложения модернистов сделать солдат более "невидимыми" для противника, патетически восклицала: "Отказ от красных штанов несовместим с французским вкусом и военной службой". Военный министр был полон негодования: "Отменить красные штаны? Никогда! Le pantalon rouge, c'est la France!". Солдаты также гордились штанами. Некоторые из них отказывались рыть траншеи, боясь запачкать мундир. Их расстреливали как фазанов, но специфически понятая доблесть казалась дороже, чем жизнь.
Та же маниакальная фиксация - в общественном мнении россиян. В моде - не предприниматели, первопроходцы, изобретатели, а те, кто "управляет активами", перераспределяет ресурсы, "копирует копии". Преемники, наследники, последователи... Эпигон - как ролевая модель. Если и борьба, то - по правам собственности. Производить эта публика не умеет и не хочет. А потреблять любит. У нее - страх открытых пространств. Это значит - "не жильцы".
Знакомый недавно рассказывал, как на одном из региональных семинаров ему, как эксперту, задали вопрос: "Как Вы исполняете план Путина?"... Все, la comedia e' finita. "С нами ничего не происходит и вряд ли что нибудь произойдет".
В этом историческом цикле страна будет тратится "на понты" (произведенные как для внутреннего употребления, так и на экспорт), выдавая "понты" за ponte в будущее. Задние ряды, напирая, рано или поздно столкнут своих творцов коллективных галлюцинаций в мутные воды. И - "Ганг унесет их". Уже сейчас надо думать, что будет потом.