убийца среди нас и смерть смертной казни
Мрачноватые у меня мысли после чтения блоговых реакций на беспредел в казанской полиции и казнь двух молодых людей в Минске. Посему - заранее прошу прощения за морализаторский пост. Это тот случай, когда тянет убедиться, что находишься в этическом резонансе не только с френд-лентой, но и вообще - с окружающими.
+ + +
В любой стране обычаи и нравы сильнее, чем нормы кодифицированного права или приказы начальства. Иногда это создает иллюзию, что страна - лучше чем стоящее на ней государство, общество - гуманнее, чем его бюрократические конечности.
Тема пыток и смертной казни, похоже, является точкой максимального эстремума при пересечении этих двух вселенных. В ней выдает себя сговор, суть которого - молчаливая готовность общества делегировать чиновникам право выполнять "черную работу" и вершить даже не правосудие, а акты возмездия.
Диспозиция у этого пакта примерно такова: нормы гуманности и закона распространяются только на добропорядочных или же слегка оступившихся граждан. В то время как извергам, террористам, педофилам, закоренелым бандитам полагается не только высшая мера наказания (смертный приговор, линчевание, ликвидация в ходе тайных операций спецслужб или убойных отделов МВД), но и пытки, допросы с пристрастием, невыносимые условия заключения, шантаж через угрозу жизни родственникам и т. д.
Ведь они - нелюди, звери. В них нет ничего человеческого. Отрезвить их реально через причинение "симметричной боли", а остановить - только физически уничтожив. Отсюда - карт-бланш палачам в погонах, симпатия киношным народным мстителям, восстанавливающим справедливость через самосуд, оправдание толпы, заряженной на самозащиту от выродков.
Если двигаться с таких посылок, то единственный смысл обсуждения - выражение сочувствия жертвам и выбор кары под стать ненависти, которую заслужил преступник. Это людей жалко, а тем, кто поставил себя вне рода человеческого - любая ответная жесткость поделом. Желательно и следствие, и содержание в СИЗО, и тюремно-лагерное заключение превратить в земной ад, чтобы по полной заставить пережить причиненное ими горе.
Объяснима в таком контексте и ярость, с которой накидываются на правозащитников, выступающих против смертной казни, пыток и т.д. Их позиция воспринимается как вставание на сторону Дьявола, соучастие в злодействе, вывих естественного чувства справедливости. Почему они вечно вступаются за отщепенцев, а не помогают нормальным людям? С какой стати последние должны жалеть насильников и убийц, а не тратить свою душевную энергию на сострадание жертвам?
Когда в СМИ прошла информация о гибели Сергея Назарова после изнасилования бутылкой шампанского в казанском отделении полиции - была буря возмущения. Ведь на его месте мог оказаться каждый.
Когда стало известно, что Сергей Назаров - рецидивист, что у него на коленях были татуировки в виде звёзд (означающие по воровским понятиям "никогда не встану на колени") - градус негодования стих. Мол, сотрудники РОВД №9 "Дальний", конечно, не правы, но и этого, обреченного на скамью подсудимых, не жалко. "Вор должен сидеть в тюрьме". Даже если нет доказательств. Так всем прочим спокойнее.
И уж подавно не заслуживают эмоций те двое, что учинили взрыв в минском метро и лишили жизни пятнадцать ни в чем не повинных горожан. Де, Лукашенко, отказывая им в помиловании, всего лишь служил гласом народа и инструментом возмездия.
В таких случаях очень трудно переключить разговор с коллективных эмоций на одиночную рефлексию и затем - на общественный договор. Но другого выхода на понимание смысла морально-юридического прорыва, произошедшего во всех странах Совета Европы, пожалуй, нет. Как можно утверждать человеческую жизнь как абсолютную ценность, одновременно вручая государству лицензию на преднамеренное убийство?
Отказ от смертной казни - это рациональный, а не инстинктивный, выбор. За ним - даже не "не убий", а многовековой трагический опыт, который хватило ума и мужества переварить и превратить в норму, идущую поперек рефлекса "око за око". Он не отменяет общественного негодования, омерзения, гнева в адрес террористов и насильников. Он возникает, когда мы задумываемся о том, как в нас самих удержать человеческий облик, как сохранить в обществе человечность.
Когда-то аргументы против легализованного убийства от имени общества и руками государства принимались только интеллектуалами и религиозными гуманистами. Сейчас, слава богу, они закреплены и в массовой культуре. К сожалению, не в беларусско- или русскоязычной. Пока?
+ + +
Смертная казнь повинных даже в самых чудовищных преступлениях не вернет к жизни тех, кто от них пострадал. Она не дает утешения, не делает наш мир менее жестоким, не предотвращает новые преступления. Об этом - "La peine de vivre" Даниэля Леви.
Смертная казнь - необратимое наказание и в случае судебной ошибки уже никогда не получится оправдать невиновного. "L'injustice" Пьер "Гару" Гарана и Паскаля Обиспо была написана по следам дела Патрика Дилса. В 1987-ом Дилсу осудили за убийство двух маленьких детей. Он отсидел в тюрьму 15 лет. 24 апреля 2002 года его полностью оправдали по вновь открывшимся обстоятельствам. В 2006-ом полиция установила, что убийство, инкримированное Дилсу, совершил другой человек. В клипе Гару Патрик Дилс на несколько секунд появляется в кадре.
Убивая преступника, мы не устраняем причины, которые привели к преступлению. Средневековье полно баллад в память о нищих, приговоренных к повешению за кражу ради выживания. "Geordie" Фабрицио Де Андре сочинена по мотивам британской "God be wi' thee, Geordie" XVI-го века.
Смертная казнь часто применяется государством для сведения счетов с нелояльными и бунтарями. Так было в истории с профсоюзными активистами Сакко и Ванцетти, некогда восставших против бесправия гастарбайтеров в США. "Sacco e Vanzetti" Эммы Марроне - об этом (и песня Баез, конечно).
История полна примеров того, как правящая элита под предлогом восстановления правопорядка берет на себя чрезвычайные полномочия, а затем использует их для расправы над диссидентами. Во время военной диктатуры в Аргентине было больше 30 тысяч "исчезнувших" - тех, кого казнили внесудебным порядком.
Смертная казнь - рудимент социального института кровной мести. Насилие порождает насилие. Смертный приговор в отношении убийцы нуждается в исполнителе... который становится убийцей. Bruce Springsteen " Dead Man Walkin'".
+ + +
В любой стране обычаи и нравы сильнее, чем нормы кодифицированного права или приказы начальства. Иногда это создает иллюзию, что страна - лучше чем стоящее на ней государство, общество - гуманнее, чем его бюрократические конечности.
Тема пыток и смертной казни, похоже, является точкой максимального эстремума при пересечении этих двух вселенных. В ней выдает себя сговор, суть которого - молчаливая готовность общества делегировать чиновникам право выполнять "черную работу" и вершить даже не правосудие, а акты возмездия.
Диспозиция у этого пакта примерно такова: нормы гуманности и закона распространяются только на добропорядочных или же слегка оступившихся граждан. В то время как извергам, террористам, педофилам, закоренелым бандитам полагается не только высшая мера наказания (смертный приговор, линчевание, ликвидация в ходе тайных операций спецслужб или убойных отделов МВД), но и пытки, допросы с пристрастием, невыносимые условия заключения, шантаж через угрозу жизни родственникам и т. д.
Ведь они - нелюди, звери. В них нет ничего человеческого. Отрезвить их реально через причинение "симметричной боли", а остановить - только физически уничтожив. Отсюда - карт-бланш палачам в погонах, симпатия киношным народным мстителям, восстанавливающим справедливость через самосуд, оправдание толпы, заряженной на самозащиту от выродков.
Если двигаться с таких посылок, то единственный смысл обсуждения - выражение сочувствия жертвам и выбор кары под стать ненависти, которую заслужил преступник. Это людей жалко, а тем, кто поставил себя вне рода человеческого - любая ответная жесткость поделом. Желательно и следствие, и содержание в СИЗО, и тюремно-лагерное заключение превратить в земной ад, чтобы по полной заставить пережить причиненное ими горе.
Объяснима в таком контексте и ярость, с которой накидываются на правозащитников, выступающих против смертной казни, пыток и т.д. Их позиция воспринимается как вставание на сторону Дьявола, соучастие в злодействе, вывих естественного чувства справедливости. Почему они вечно вступаются за отщепенцев, а не помогают нормальным людям? С какой стати последние должны жалеть насильников и убийц, а не тратить свою душевную энергию на сострадание жертвам?
Когда в СМИ прошла информация о гибели Сергея Назарова после изнасилования бутылкой шампанского в казанском отделении полиции - была буря возмущения. Ведь на его месте мог оказаться каждый.
Когда стало известно, что Сергей Назаров - рецидивист, что у него на коленях были татуировки в виде звёзд (означающие по воровским понятиям "никогда не встану на колени") - градус негодования стих. Мол, сотрудники РОВД №9 "Дальний", конечно, не правы, но и этого, обреченного на скамью подсудимых, не жалко. "Вор должен сидеть в тюрьме". Даже если нет доказательств. Так всем прочим спокойнее.
И уж подавно не заслуживают эмоций те двое, что учинили взрыв в минском метро и лишили жизни пятнадцать ни в чем не повинных горожан. Де, Лукашенко, отказывая им в помиловании, всего лишь служил гласом народа и инструментом возмездия.
В таких случаях очень трудно переключить разговор с коллективных эмоций на одиночную рефлексию и затем - на общественный договор. Но другого выхода на понимание смысла морально-юридического прорыва, произошедшего во всех странах Совета Европы, пожалуй, нет. Как можно утверждать человеческую жизнь как абсолютную ценность, одновременно вручая государству лицензию на преднамеренное убийство?
Отказ от смертной казни - это рациональный, а не инстинктивный, выбор. За ним - даже не "не убий", а многовековой трагический опыт, который хватило ума и мужества переварить и превратить в норму, идущую поперек рефлекса "око за око". Он не отменяет общественного негодования, омерзения, гнева в адрес террористов и насильников. Он возникает, когда мы задумываемся о том, как в нас самих удержать человеческий облик, как сохранить в обществе человечность.
Когда-то аргументы против легализованного убийства от имени общества и руками государства принимались только интеллектуалами и религиозными гуманистами. Сейчас, слава богу, они закреплены и в массовой культуре. К сожалению, не в беларусско- или русскоязычной. Пока?
+ + +
Смертная казнь повинных даже в самых чудовищных преступлениях не вернет к жизни тех, кто от них пострадал. Она не дает утешения, не делает наш мир менее жестоким, не предотвращает новые преступления. Об этом - "La peine de vivre" Даниэля Леви.
Click to viewСмертная казнь - необратимое наказание и в случае судебной ошибки уже никогда не получится оправдать невиновного. "L'injustice" Пьер "Гару" Гарана и Паскаля Обиспо была написана по следам дела Патрика Дилса. В 1987-ом Дилсу осудили за убийство двух маленьких детей. Он отсидел в тюрьму 15 лет. 24 апреля 2002 года его полностью оправдали по вновь открывшимся обстоятельствам. В 2006-ом полиция установила, что убийство, инкримированное Дилсу, совершил другой человек. В клипе Гару Патрик Дилс на несколько секунд появляется в кадре.
Убивая преступника, мы не устраняем причины, которые привели к преступлению. Средневековье полно баллад в память о нищих, приговоренных к повешению за кражу ради выживания. "Geordie" Фабрицио Де Андре сочинена по мотивам британской "God be wi' thee, Geordie" XVI-го века.
Смертная казнь часто применяется государством для сведения счетов с нелояльными и бунтарями. Так было в истории с профсоюзными активистами Сакко и Ванцетти, некогда восставших против бесправия гастарбайтеров в США. "Sacco e Vanzetti" Эммы Марроне - об этом (и песня Баез, конечно).
История полна примеров того, как правящая элита под предлогом восстановления правопорядка берет на себя чрезвычайные полномочия, а затем использует их для расправы над диссидентами. Во время военной диктатуры в Аргентине было больше 30 тысяч "исчезнувших" - тех, кого казнили внесудебным порядком.
Смертная казнь - рудимент социального института кровной мести. Насилие порождает насилие. Смертный приговор в отношении убийцы нуждается в исполнителе... который становится убийцей. Bruce Springsteen " Dead Man Walkin'".