post
Оригинал взят у pussy_riot в post
Пока духовные чины из Межрелигиозного совета России требуют "изобличить всех организаторов, соучастников и возможных заказчиков упомянутого деяния", а глава юридической службы РПЦ инокиня Ксения (Чернега) предлагает максимально расширить букет уголовных статей для арестованных женщин и для всех тех, кто имел хоть малейший контакт с подозреваемыми по делу, Маша Алехина написала письмо о русской тюрьме. О той русской тюрьме, которая, по словам части верующих, "должна быть среди тех испытаний, которые посылает Господь".
Мария Алёхина: Машино письмо
Я по-прежнему не могу спать. Сегодня мне угрожали карцером за плохо заправленное одеяло...
Маша с сыном Филиппом
12 марта 2012
Второй день в СИЗО.
Я и единственная моя соседка Нина спим на железных кроватях в верхней одежде. Она в шубе, я в пальто.
В камере настолько холодно, что мы ходим с красными носами, ледяными ногами - в кровать под одеяло до отбоя нельзя.
Окна до нас законопачены прокладками и хлебными крошками, по ночам небо оранжевое от фонарей.
Я написала, что сняла голодовку, теперь трижды в день пью теплую крашеную воду (чай) с хлебными корками.
Железные тумбочки так страшны, что о их углы кажется можно разбить голову насмерть.
Нина повторяет все время - хуже не будет. Ей 55. Нину взяли за ограбление. Пьяный следователь забрал без протокола все ее вещи и заставил подписать протокол обвинения, не дав его даже прочесть.
Теперь она - грабитель в маске с прорезями.
Она тоже Pussy Riot.
Нина рассказала, что передо мной здесь была Вика.
Ее беременную, надев наручники, изнасиловали в участке, лишь через сутки доставили на осмотр к врачу. Врач не диагностировал ни выкидыша, ни изнасилования. Вику обвиняют в ограблении на неустановленное лицо, так написано в протоколе. Она тоже грабитель в маске.
И, да, тоже в Pussy Riot.
Я по-прежнему не могу спать. Сегодня мне угрожали карцером за плохо заправленное одеяло. В СИЗО, как и в странах Европы не знают, что такое пододеяльник. Но зато здесь каждый служащий знает, что ты - преступник и здесь «за дело».
Нина все время говорит - хуже не будет.
Мы обсуждаем Оруэлла, Кафку и устройство <нрзб> государства. Мы клянем бесправие, но несмотря на мои обнадеживания с цитатами из Фуко, Нина не верит в изменения. Она говорит «И пусть это все, но я не уеду».
Пока врач в СИЗО с гордостью говорит, что ходит на Болотную, пока женщина в форме, которая обкатывает мне пальцы верит в революцию, хоть и находит мирную ее форму бессмысленной. Пока есть все те, кто пишет обо мне, помогает и радуется переменам - я не уеду.
Сегодня первый день, когда я могу нормально ходить.
На прогулке в маленьком квадрате бетонных стен, с ржавой решеткой на потолке я пробегала 20 минут.
В СИЗО № 6 запрещена передача любых книг, единственную - Библию сегодня с утра взяли в пункте приема у моей мамы, но так до сих пор и не принесли.
Хуже наверное действительно не будет.
Пока духовные чины из Межрелигиозного совета России требуют "изобличить всех организаторов, соучастников и возможных заказчиков упомянутого деяния", а глава юридической службы РПЦ инокиня Ксения (Чернега) предлагает максимально расширить букет уголовных статей для арестованных женщин и для всех тех, кто имел хоть малейший контакт с подозреваемыми по делу, Маша Алехина написала письмо о русской тюрьме. О той русской тюрьме, которая, по словам части верующих, "должна быть среди тех испытаний, которые посылает Господь".
Мария Алёхина: Машино письмо
Я по-прежнему не могу спать. Сегодня мне угрожали карцером за плохо заправленное одеяло...
Маша с сыном Филиппом
12 марта 2012
Второй день в СИЗО.
Я и единственная моя соседка Нина спим на железных кроватях в верхней одежде. Она в шубе, я в пальто.
В камере настолько холодно, что мы ходим с красными носами, ледяными ногами - в кровать под одеяло до отбоя нельзя.
Окна до нас законопачены прокладками и хлебными крошками, по ночам небо оранжевое от фонарей.
Я написала, что сняла голодовку, теперь трижды в день пью теплую крашеную воду (чай) с хлебными корками.
Железные тумбочки так страшны, что о их углы кажется можно разбить голову насмерть.
Нина повторяет все время - хуже не будет. Ей 55. Нину взяли за ограбление. Пьяный следователь забрал без протокола все ее вещи и заставил подписать протокол обвинения, не дав его даже прочесть.
Теперь она - грабитель в маске с прорезями.
Она тоже Pussy Riot.
Нина рассказала, что передо мной здесь была Вика.
Ее беременную, надев наручники, изнасиловали в участке, лишь через сутки доставили на осмотр к врачу. Врач не диагностировал ни выкидыша, ни изнасилования. Вику обвиняют в ограблении на неустановленное лицо, так написано в протоколе. Она тоже грабитель в маске.
И, да, тоже в Pussy Riot.
Я по-прежнему не могу спать. Сегодня мне угрожали карцером за плохо заправленное одеяло. В СИЗО, как и в странах Европы не знают, что такое пододеяльник. Но зато здесь каждый служащий знает, что ты - преступник и здесь «за дело».
Нина все время говорит - хуже не будет.
Мы обсуждаем Оруэлла, Кафку и устройство <нрзб> государства. Мы клянем бесправие, но несмотря на мои обнадеживания с цитатами из Фуко, Нина не верит в изменения. Она говорит «И пусть это все, но я не уеду».
Пока врач в СИЗО с гордостью говорит, что ходит на Болотную, пока женщина в форме, которая обкатывает мне пальцы верит в революцию, хоть и находит мирную ее форму бессмысленной. Пока есть все те, кто пишет обо мне, помогает и радуется переменам - я не уеду.
Сегодня первый день, когда я могу нормально ходить.
На прогулке в маленьком квадрате бетонных стен, с ржавой решеткой на потолке я пробегала 20 минут.
В СИЗО № 6 запрещена передача любых книг, единственную - Библию сегодня с утра взяли в пункте приема у моей мамы, но так до сих пор и не принесли.
Хуже наверное действительно не будет.