Миф о тоталитаризме и его источники 3-4
https://anlazz.livejournal.com/2020/09/09/
Начало тут https://anlazz.livejournal.com/2020/09/07/
В прошлом посте было сказано, что миф о т.н. «тоталитаризме» был, в значительной мере, порожден тем, что после Революции 1917 года произошло снижение уровня разделения между «чистой публикой» и «простолюдинами». Поэтому - несмотря на то, что в целом уровень государственного давления на человека снизился - возникла иллюзия его увеличения. Это понять несложно: тот факт, что «при прежнем режиме» крестьянин или рабочий мог с легкостью «получить в зубы» от городового за малейший проступок, а любое серьезное выступление народа подавлялось с предельной жестокостью, как правило, проходил мимо общественного сознания. Которое целиком и полностью определялось мыслями и действиями т.н. «образованных сословий», имевших, напротив, определенный «иммунитет» к государственному насилию. (Это было связано с тем, что само явление «образования» считалось доступным исключительно представителям высших классов.)
Поэтому пресловутая «пишущая братия» - т.е.. те, кто, собственно, и определяет «облик социума в веках» - могла с полным правом создавать тот «образ мира», который был эквивалентен образу мира «высшего класса». А последний, как известно, потому и «высшие», что могут беспрепятственно «сбрасывать» свои проблемы на всех остальных. Это, между прочим, одно из базисных свойств классового устройства, которое в течение веков давало ему значительные преимущества над устройством доклассовым. В том смысле, что властитель - царь, барон или просто богатый владелец - мог позволить себе в значительной мере выйти за пределы «железного закона необходимости». Иначе говоря, рискнуть, зная, что в случае неудачи существует определенная вероятность избежать гибели за счет того, что все потери будут переложены на «подчиненных».
Ну да: сколько рабовладельческих или феодальных властителей, проиграв войну, завершали ее выплатой дани или выкупа победителям. (Понятное дело, что эта самая дань была не заработана властителевыми руками, а отобрана у подданных.) То же самое можно сказать и о иных неочевидных действиях - начиная с освоения новых земель и заканчивая внедрением технических инноваций. Впрочем, основным направлением данных действий в течение веков оставалась борьба «высших» друг с другом, достигшая своей вершины в виде Первой Мировой войны. Которая одновременно с этим породила и конец классового господства в виде Суперкризиса, охватившего мир, и создала условия для зарождения первого в мире постклассового общества - СССР.
* * *
Впрочем, о данных моментах надо говорить отдельно, тут же наиболее важным можно признать то, что это самое постклассовое общество, по существу, сломало указанную выше «традицию», согласно которой «низшие всегда платят за ошибки высших». Причем, коснулось это не только пресловутых «бывших», кои сполна «огребли» за все свои предыдущие действия - начиная со столетий помещечьего угнетения и заканчивая поведения после Революции, когда данные личности устроили в стране кровавую Гражданскую войну, на которой, в довершении ко всему, с треском проиграли. Но и тех лиц, кто пришел им на смену. В смысле, занял места руководителей в сохранившейся иерархической пирамиде.
Тут, разумеется, надо сразу сказать, что, во-первых, данная «пирамида» в новом обществе была намного более слабой, нежели в дореволюционной Империи. (То есть - «лица, принимающие решения» тут были гораздо менее самовластны, нежели их предшественники при «старом режиме». Не говоря уж об уровне материального обеспечения данных лиц.) А, во-вторых, следует понимать, что полностью уничтожить подобное явление «одним махом» было невозможно. По той простой причине, что иерархические отношения пронизывали самый базис человеческого бытия того времени - производственную систему. Другое дело, что случившиеся изменения открывали возможность для зарождения иного, неиерархического типа производства. В котором указанная выше роль руководителей была бы совершенно иной, отличной от классической иерархии. (То есть, от структуры, созданной в описанном выше классовом обществе.) Более того - последующие за Великой Революцией события показали, что подобные производства являются возможными, причем, их появление и развитие происходит (при благоприятных условиях) очень быстро. Например, та же ГИРД - как прообраз будущего «мира Понедельника» - появилась еще в 1931 году! (Т.е., всего через 14 лет после Революции.) Ну, а в 1950-1960 годах подобные отношения начали внедряться в жизнь уже массово...
Впрочем, о данном процессе надо говорить уже отдельно. Тут же следует обратить внимание несколько на другое. ( Свернуть )А именно, на то, что указанный «временной лаг» (пусть и незначительный с исторической т.з.) между созданием социализма и вытекающим из него созданием новых производственных типов, все же, был. А значит, пресловутое начальство - причем, начальство в классическом классовом понимании - должно было неизбежно сохраниться. Более того: массовое развитие наиболее передового на тот момент индустриального массового производства неизбежно должно было привести к существенному росту данной категории служащих. Разумеется, к росту относительному, поскольку в плане соотношения числа руководителей к сложности управляемых структур эта величина была небольшой. (На самом деле в СССР до самого его конца относительное количество начальства было минимальным среди всех развитых стран.).
Однако в условиях отсутствия стандартной для классового устройства процедуры «сброса проблем» - той самой, что описано выше - даже это его количество приводило к достаточно специфическому эффекту. Состоящему в том, что началось то, что можно назвать «инфернализацией начальства». Иначе говоря, ошибки и неприятности, вызываемые действиями руководства, вместо того, чтобы беспрепятственно «сливаться» на нижестоящие слои, начали сказываться на состоянии самих «руководящих личностей». То есть, упрощенно говоря, начальству пришлось не просто отвечать за свои неверные действия - что само по себе было уникальным явлением - но иногда даже страдать совершенно безвинно! Что является историческим нонсенсом! (Скажем, в той же Российской Империи проворовавшихся или/и натворивших дури министров, в лучшем случае, снимали с должности. А в худшем - они продолжали руководить до самой старости, причем, при полном понимании окружающими того, что, собственно, происходит.)
* * *
На самом деле, конечно, и в истории классового мира» иногда встречались оговоры и доносы, и даже казни по этим договорам и доносам - но они были связаны с реальной конкурентной борьбой, связанной с серьезными ресурсами. (Т.е., если какому-то проворовавшемуся царедворцу рубили голову или ссылали его в Сибирь, то делали это не потому, что он ворует. А потому, что на его место были иные претенденты.) В данном случае же речь могла идти о «неспланированных» действиях, при которых «уничтожение конкурента» (причем, порой физическое) не было изначальной целью, а выступило следствием множества совершенно неочевидных, а порой - и совершенно случайных факторов.
Собственно, именно такое впечатление производит судьба множества лиц, попавших под каток т.н. «репрессий 1937 года». Которые не были никакими репрессиями - в смысле, действиями, сознательно направленными на нагнетание страха в обществе, как это принято считать сегодня. А могли быть отнесены, скорее, к некоей «экологической борьбе», возникшей из-за переполнения «экологической ниши» начальства при условии отсутствия «отвода» возникающего там Инферно. Которое, накапливаясь, «распространялось кругами» из исходной точки, захватывая множество невиновных. (Так, например, события, связанные с Тухачевским -и, по сути, запущенные им - в конечном итоге привели к арестам множества совершенно сторонних людей - например, того же Туполева или Королева.) Главным же катализатором подобных процессов послужило резкое сокращение имеющихся ресурсов из-за приближающейся Второй Мировой войны. (Коя была очевидной еще с конца 1920, а после прихода Гитлера к властью могла быть спрогнозирована с точностью до года.)
То есть, фактически источником «репрессий» послужила одна из самых гуманистических черт, присущих советскому мироустройству. А именно: «неперенос ответственности» с руководства на подчиненных, и - в более глобальном смысле - отказ от самой идеи «защищенного правящего класса». Надо ли говорить, насколько все это снизило уровень страданий в обществе - несмотря на всех невинно пострадавших. Еще раз: даже с учетом «попавших под круги» сторонних лиц, уровень общего страдания советских людей был много меньше, нежели уровень общего страдания дореволюционного российского общества. Правда - так же, как и в случае с «бывшими» - эти события затрагивали наиболее грамотных и «писучих» представителей социума, т.е., тех, кто в значительной мере определяет состояние общественного его сознания. Именно поэтому «репрессии 1937 года» стали одним из самых «черных пятен» российской истории. (Хотя в действительности все созданное ими зло имеет уровень на порядки меньший, нежели «нормальное зло» дореволюционной жизни.)
Кроме того, стоит понимать самое главное: эти самые «репрессии» были «временно локальными». В том смысле, что они могли продолжаться ограниченное число времени - и очень скоро по историческим были завершены. Но об этом - а так же о том, почему за пределами «своего времени» они не могут быть повторены - будет сказано уже отдельно…
часть 4
https://anlazz.livejournal.com/2020/09/10/
Итак, пресловутый миф о советском тоталитаризме - сиречь, об обществе, где всячески угнетаются права личности и господствует всевластие государства - парадоксальным образом основывается на совершенно противоположных основаниях. А именно - на том, что именно в СССР впервые в истории произошло резкое повышение свободы основной массы населения. Что, в свою очередь, ударило по «сверхсвободе» тех, кто в прошлом находился наверху. То есть - бывших хозяев и властителей, которые, будучи лишенными прошлых преимуществ, совершенно естественно восприняли это, как «угнетение». Причем, в связи с тем, что к указанной категории относились не только помещики, чиновники и капиталисты, но и разнообразная «пишущая братия» - коя при «старом порядке» жила очень хорошо - данный момент оказался широко растиражирован в письменных источниках. Это явление можно назвать «первым китом» тоталитарного мифа.
Однако только на этом дело не ограничилось. В том смысле, что «пострадали» не только «бывшие», но и те, кто в новом мире занял их («бывших») места. Причем, под последними следует понимать не только разнообразное начальство, но и множество т.н. «лиц умственного труда», включая, разумеется, труд творческий. То есть, новая советская «творческая интеллигенция» - так же, как «творческая интеллигенция» старая - чувствовала себя в «новом мире» не очень уютно. Кстати, указанные категории часто пересекались. В том смысле, что огромное количество «бывших», по понятным причинам, сумело устроиться в новом обществе и в виде клерков, и в виде «бюрократов среднего звена», и в виде «творческих работников». Подобное явление - так же давшее немало «материалов о страданиях» - может рассматриваться, как «второй кит» тоталитарного мифа.
* * *
Но было и еще одно основание - так же крайне парадоксальное в своей основе. Речь идет о том, что с приходом Советской власти практически все население страны было вовлечено в существующую систему государственного устройства в виде граждан. Т.е., лиц, имеющих возможность - пускай и потенциальную - влияния на принимаемые в госуправлении решения. В то время, как в дореволюционное время 90% населения страны существовала в качестве подданных - т.е., все их взаимодействие с государством сводилось у плату последнему «дани», т.е., податей, налогов, разного уровня повинностей. При этом значительная часть т.н. «общественных обязательств» регулировалась тем, что сейчас именуют «обычным правом». Т.е., неким корпусом неписанных норм и обычаев, которые, тем не менее, были обязательны для исполнения.
Кстати, не следует думать, что речь шла о мирном и добровольном следовании каким-то там «вековым нормам», нарушить кои некому даже не приходило в голову. По той причине, что они привычны и выгодны для всех. Нет, ситуация была практически противоположной - в том смысле, что «обычное право» целиком и полностью соответствовало классовой системе, господствующей в обществе. И поэтому ориентировалось почти исключительно на благо тех, кто находился «наверху»: помещиков, купцов, кулаков. Ну да: если кто где читал о том, как помещики «портили девок», то должен понимать, что происходить такое могло только в системе, в которой сопротивление родственников этих самых «девок» было нулевым.(Поскольку понятно, что в противном случае ему пришлось бы жить в жесткой конфронтации со всеми остальным.) Причем, можно догадаться, что в государственных Уложениях о подобном «праве» так же ничего не писалось.
Равно как не писалось о праве деревенских богатеев выдавать «займы» односельчанам под грабительские проценты, а в ответ на гарантированную невыплату - о праве отбирать у них последние гроши и имущество. Кстати, не пользуясь услугами полицейского аппарата, который на селе был крайне немногочисленным. (Один урядник на десяток сел.) Обходились сами, силами пресловутого мiра, который - вопреки слащавым картинкам, которые рисуют современные консерваторы - был жестким инструментом классового господства. (После этого неудивительным становится тот факт, что вплоть до 1905 года власти поддерживали эту самую «общину», т.к. последняя оказывалась крайне удобным способом получения податей и повинностей.)
* * *
В любом случае, Советская власть эту самую «буколику», основанную на угнетении бедняков, безжалостно снесла. И ввела вместо нее гораздо более «щадящие» и гуманные государственные правовые отношения. Правда, рецидивы этого самого мiра в виде самовластия руководства колхозов, встречались годов до 1980 - что не удивительно с учетом того, что эти самые колхозы этим самым «мiром» с бывшими «кулаками» во главе часто и строились, это не удивляет. (Да, именно так: вопреки популярным мифам, именно «справные хозяева» часто становились предсетателями и заместителями, поскольку с кадрами у Советской власти был дефицит.) Тем не менее, это были именно рецидивы, т.е., слабые отголоски прошлого. Которые не могли заглушить общую гуманистическую направленность произошедших изменений, превративших бывших подданных в полноправных граждан, уровень насилия на которых со стороны государства оказывался на порядки меньше, нежели прежний уровень «неформального давления» общины.
Однако внешне это выглядело именно, как увеличение давления. Хотя бы потому, что раньше за невыполнение требований «схода» или отдельных «справных хозяев» просто били до полусмерти, а то и убивали. (Разумеется, не афишируя данные действия для «образованной публики».) А теперь судили «официальным судом», сажали в тюрьму и т.д. Кстати, это касается и роста преступности, которая до Революции просто скрывалась за границами общин: скажем, если пойманному вору переломали ребра, а конокрада просто «прикапали в леске», то в статистику данные действа, понятное дело, не попадут. Что же касается преступлений «нераскрытых», то к ним сказанное применимо тем более. Вот и выстраивалась буколическая картина «счастливой жизни на Руси», где никто ни воровал, ни грабил, ни насиловал - и только проклятые смутьяны портили всю картину.
Впрочем, тут сразу же стоит сказать, что, в значительной мере, это может быть отнесено не только к селу, но и к городу. В том смысле, что и для рабочих значительную часть репрессивного насилия производили не полицейские или даже не раз уже поминаемые казаки, а «частные», нанятые хозяевами производств, «насильники». Которые устраняли большую часть «преступлений» без вызова полиции. Например, это относилось к воровству выпускаемой продукции - которое, разумеется, нищий и голодный люд периодически допускал. Впрочем, в условиях «сверхперегретости» рынка труда даже безо всякого физического насилия одна только угроза вылететь за ворота предприятия работала очень хорошо, тем более, что о зарплате при этом можно было забыть. (Впрочем, и «бока намять» так же могли.)
* * *
Все это при Советской власти осталось далеко в прошлом, сменившись «полноценным» гражданским положением. Со всеми его преимуществами - но так же и с ответственностью. Понять которую недавним бесправным рабам - особенно тем, кто всю жизнь прожил в деревне, с ее диктатурой кулака и «кулака» (что, впрочем, было одним и тем же) - оказывалось крайне тяжело. Вот и возникало множество совершенно естественное положение, при котором приходилось подвергать подобных людей процедурам «гражданского насилия» - сиречь, наказывать, причем порой довольно сурово. Более того, в сочетании с уже не раз описанной проблемой крайнего дефицита ресурсов - и, прежде всего, человеческих - возможность «мягкого введения» указанных лиц в «гражданское состояние» была исключена. Иначе говоря, было очень проблематично повсеместно и методично указывать на то, что можно, а что нельзя - не доводя дело до суда. (Изначально с данной проблемой пытались бороться через пресловутую «классовую сознательность», но очень скоро выяснилось, что «вырастить» подобную вещь быстро не получится. А производство требовало новых работников, и как можно скорее.)
В общем, исходя из сказанного выше, можно сформулировать «третьего кита», на котором стоит миф о «советской тоталитаризме». Который состоит в необходимости очень быстро перевести людей из традиционной производственной системы, с ее «неинстутиализированным насилием» в качестве основного метода наказания, в систему индустриальную, с ее гражданским обществом и «официальной» судебно-исполнительным механизмом. Что на начальном этапе не могло не дать значительное число мелких - а порой и не мелких - преступлений, с которыми надо было бороться. С соответствующими последствиями в виде развития т.н. «пеницитарной системы» - иначе говоря, пресловутого ГУЛАГа. Основным контингентом которого и были указанные выше лица - те, кто не смог быстро приспособиться к индустриальной форме существования. (Доля лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления» в нем не превышала 30%. И лишь во время войны - когда «массово пошли» всякие полицаи и прочие коллаборационисты - она достигла половины. Причем, надо понимать, что значительное число «контрреволюционеров» составляли те же уголовники: скажем, тем же бандитам часто вменяли «58 статью».)
Таким образом, можно сказать, что все основания «тоталитарного мифа» имели прямое основание к одному-единственному социодинамическому процессу. А именно - к переходу советского общества от традиционного классового к модернистскому постклассовому состоянию. Но об этом - а так же о том, что это значит для нас - будет сказано в следующем посте.
Начало тут https://anlazz.livejournal.com/2020/09/07/
В прошлом посте было сказано, что миф о т.н. «тоталитаризме» был, в значительной мере, порожден тем, что после Революции 1917 года произошло снижение уровня разделения между «чистой публикой» и «простолюдинами». Поэтому - несмотря на то, что в целом уровень государственного давления на человека снизился - возникла иллюзия его увеличения. Это понять несложно: тот факт, что «при прежнем режиме» крестьянин или рабочий мог с легкостью «получить в зубы» от городового за малейший проступок, а любое серьезное выступление народа подавлялось с предельной жестокостью, как правило, проходил мимо общественного сознания. Которое целиком и полностью определялось мыслями и действиями т.н. «образованных сословий», имевших, напротив, определенный «иммунитет» к государственному насилию. (Это было связано с тем, что само явление «образования» считалось доступным исключительно представителям высших классов.)
Поэтому пресловутая «пишущая братия» - т.е.. те, кто, собственно, и определяет «облик социума в веках» - могла с полным правом создавать тот «образ мира», который был эквивалентен образу мира «высшего класса». А последний, как известно, потому и «высшие», что могут беспрепятственно «сбрасывать» свои проблемы на всех остальных. Это, между прочим, одно из базисных свойств классового устройства, которое в течение веков давало ему значительные преимущества над устройством доклассовым. В том смысле, что властитель - царь, барон или просто богатый владелец - мог позволить себе в значительной мере выйти за пределы «железного закона необходимости». Иначе говоря, рискнуть, зная, что в случае неудачи существует определенная вероятность избежать гибели за счет того, что все потери будут переложены на «подчиненных».
Ну да: сколько рабовладельческих или феодальных властителей, проиграв войну, завершали ее выплатой дани или выкупа победителям. (Понятное дело, что эта самая дань была не заработана властителевыми руками, а отобрана у подданных.) То же самое можно сказать и о иных неочевидных действиях - начиная с освоения новых земель и заканчивая внедрением технических инноваций. Впрочем, основным направлением данных действий в течение веков оставалась борьба «высших» друг с другом, достигшая своей вершины в виде Первой Мировой войны. Которая одновременно с этим породила и конец классового господства в виде Суперкризиса, охватившего мир, и создала условия для зарождения первого в мире постклассового общества - СССР.
* * *
Впрочем, о данных моментах надо говорить отдельно, тут же наиболее важным можно признать то, что это самое постклассовое общество, по существу, сломало указанную выше «традицию», согласно которой «низшие всегда платят за ошибки высших». Причем, коснулось это не только пресловутых «бывших», кои сполна «огребли» за все свои предыдущие действия - начиная со столетий помещечьего угнетения и заканчивая поведения после Революции, когда данные личности устроили в стране кровавую Гражданскую войну, на которой, в довершении ко всему, с треском проиграли. Но и тех лиц, кто пришел им на смену. В смысле, занял места руководителей в сохранившейся иерархической пирамиде.
Тут, разумеется, надо сразу сказать, что, во-первых, данная «пирамида» в новом обществе была намного более слабой, нежели в дореволюционной Империи. (То есть - «лица, принимающие решения» тут были гораздо менее самовластны, нежели их предшественники при «старом режиме». Не говоря уж об уровне материального обеспечения данных лиц.) А, во-вторых, следует понимать, что полностью уничтожить подобное явление «одним махом» было невозможно. По той простой причине, что иерархические отношения пронизывали самый базис человеческого бытия того времени - производственную систему. Другое дело, что случившиеся изменения открывали возможность для зарождения иного, неиерархического типа производства. В котором указанная выше роль руководителей была бы совершенно иной, отличной от классической иерархии. (То есть, от структуры, созданной в описанном выше классовом обществе.) Более того - последующие за Великой Революцией события показали, что подобные производства являются возможными, причем, их появление и развитие происходит (при благоприятных условиях) очень быстро. Например, та же ГИРД - как прообраз будущего «мира Понедельника» - появилась еще в 1931 году! (Т.е., всего через 14 лет после Революции.) Ну, а в 1950-1960 годах подобные отношения начали внедряться в жизнь уже массово...
Впрочем, о данном процессе надо говорить уже отдельно. Тут же следует обратить внимание несколько на другое. ( Свернуть )А именно, на то, что указанный «временной лаг» (пусть и незначительный с исторической т.з.) между созданием социализма и вытекающим из него созданием новых производственных типов, все же, был. А значит, пресловутое начальство - причем, начальство в классическом классовом понимании - должно было неизбежно сохраниться. Более того: массовое развитие наиболее передового на тот момент индустриального массового производства неизбежно должно было привести к существенному росту данной категории служащих. Разумеется, к росту относительному, поскольку в плане соотношения числа руководителей к сложности управляемых структур эта величина была небольшой. (На самом деле в СССР до самого его конца относительное количество начальства было минимальным среди всех развитых стран.).
Однако в условиях отсутствия стандартной для классового устройства процедуры «сброса проблем» - той самой, что описано выше - даже это его количество приводило к достаточно специфическому эффекту. Состоящему в том, что началось то, что можно назвать «инфернализацией начальства». Иначе говоря, ошибки и неприятности, вызываемые действиями руководства, вместо того, чтобы беспрепятственно «сливаться» на нижестоящие слои, начали сказываться на состоянии самих «руководящих личностей». То есть, упрощенно говоря, начальству пришлось не просто отвечать за свои неверные действия - что само по себе было уникальным явлением - но иногда даже страдать совершенно безвинно! Что является историческим нонсенсом! (Скажем, в той же Российской Империи проворовавшихся или/и натворивших дури министров, в лучшем случае, снимали с должности. А в худшем - они продолжали руководить до самой старости, причем, при полном понимании окружающими того, что, собственно, происходит.)
* * *
На самом деле, конечно, и в истории классового мира» иногда встречались оговоры и доносы, и даже казни по этим договорам и доносам - но они были связаны с реальной конкурентной борьбой, связанной с серьезными ресурсами. (Т.е., если какому-то проворовавшемуся царедворцу рубили голову или ссылали его в Сибирь, то делали это не потому, что он ворует. А потому, что на его место были иные претенденты.) В данном случае же речь могла идти о «неспланированных» действиях, при которых «уничтожение конкурента» (причем, порой физическое) не было изначальной целью, а выступило следствием множества совершенно неочевидных, а порой - и совершенно случайных факторов.
Собственно, именно такое впечатление производит судьба множества лиц, попавших под каток т.н. «репрессий 1937 года». Которые не были никакими репрессиями - в смысле, действиями, сознательно направленными на нагнетание страха в обществе, как это принято считать сегодня. А могли быть отнесены, скорее, к некоей «экологической борьбе», возникшей из-за переполнения «экологической ниши» начальства при условии отсутствия «отвода» возникающего там Инферно. Которое, накапливаясь, «распространялось кругами» из исходной точки, захватывая множество невиновных. (Так, например, события, связанные с Тухачевским -и, по сути, запущенные им - в конечном итоге привели к арестам множества совершенно сторонних людей - например, того же Туполева или Королева.) Главным же катализатором подобных процессов послужило резкое сокращение имеющихся ресурсов из-за приближающейся Второй Мировой войны. (Коя была очевидной еще с конца 1920, а после прихода Гитлера к властью могла быть спрогнозирована с точностью до года.)
То есть, фактически источником «репрессий» послужила одна из самых гуманистических черт, присущих советскому мироустройству. А именно: «неперенос ответственности» с руководства на подчиненных, и - в более глобальном смысле - отказ от самой идеи «защищенного правящего класса». Надо ли говорить, насколько все это снизило уровень страданий в обществе - несмотря на всех невинно пострадавших. Еще раз: даже с учетом «попавших под круги» сторонних лиц, уровень общего страдания советских людей был много меньше, нежели уровень общего страдания дореволюционного российского общества. Правда - так же, как и в случае с «бывшими» - эти события затрагивали наиболее грамотных и «писучих» представителей социума, т.е., тех, кто в значительной мере определяет состояние общественного его сознания. Именно поэтому «репрессии 1937 года» стали одним из самых «черных пятен» российской истории. (Хотя в действительности все созданное ими зло имеет уровень на порядки меньший, нежели «нормальное зло» дореволюционной жизни.)
Кроме того, стоит понимать самое главное: эти самые «репрессии» были «временно локальными». В том смысле, что они могли продолжаться ограниченное число времени - и очень скоро по историческим были завершены. Но об этом - а так же о том, почему за пределами «своего времени» они не могут быть повторены - будет сказано уже отдельно…
часть 4
https://anlazz.livejournal.com/2020/09/10/
Итак, пресловутый миф о советском тоталитаризме - сиречь, об обществе, где всячески угнетаются права личности и господствует всевластие государства - парадоксальным образом основывается на совершенно противоположных основаниях. А именно - на том, что именно в СССР впервые в истории произошло резкое повышение свободы основной массы населения. Что, в свою очередь, ударило по «сверхсвободе» тех, кто в прошлом находился наверху. То есть - бывших хозяев и властителей, которые, будучи лишенными прошлых преимуществ, совершенно естественно восприняли это, как «угнетение». Причем, в связи с тем, что к указанной категории относились не только помещики, чиновники и капиталисты, но и разнообразная «пишущая братия» - коя при «старом порядке» жила очень хорошо - данный момент оказался широко растиражирован в письменных источниках. Это явление можно назвать «первым китом» тоталитарного мифа.
Однако только на этом дело не ограничилось. В том смысле, что «пострадали» не только «бывшие», но и те, кто в новом мире занял их («бывших») места. Причем, под последними следует понимать не только разнообразное начальство, но и множество т.н. «лиц умственного труда», включая, разумеется, труд творческий. То есть, новая советская «творческая интеллигенция» - так же, как «творческая интеллигенция» старая - чувствовала себя в «новом мире» не очень уютно. Кстати, указанные категории часто пересекались. В том смысле, что огромное количество «бывших», по понятным причинам, сумело устроиться в новом обществе и в виде клерков, и в виде «бюрократов среднего звена», и в виде «творческих работников». Подобное явление - так же давшее немало «материалов о страданиях» - может рассматриваться, как «второй кит» тоталитарного мифа.
* * *
Но было и еще одно основание - так же крайне парадоксальное в своей основе. Речь идет о том, что с приходом Советской власти практически все население страны было вовлечено в существующую систему государственного устройства в виде граждан. Т.е., лиц, имеющих возможность - пускай и потенциальную - влияния на принимаемые в госуправлении решения. В то время, как в дореволюционное время 90% населения страны существовала в качестве подданных - т.е., все их взаимодействие с государством сводилось у плату последнему «дани», т.е., податей, налогов, разного уровня повинностей. При этом значительная часть т.н. «общественных обязательств» регулировалась тем, что сейчас именуют «обычным правом». Т.е., неким корпусом неписанных норм и обычаев, которые, тем не менее, были обязательны для исполнения.
Кстати, не следует думать, что речь шла о мирном и добровольном следовании каким-то там «вековым нормам», нарушить кои некому даже не приходило в голову. По той причине, что они привычны и выгодны для всех. Нет, ситуация была практически противоположной - в том смысле, что «обычное право» целиком и полностью соответствовало классовой системе, господствующей в обществе. И поэтому ориентировалось почти исключительно на благо тех, кто находился «наверху»: помещиков, купцов, кулаков. Ну да: если кто где читал о том, как помещики «портили девок», то должен понимать, что происходить такое могло только в системе, в которой сопротивление родственников этих самых «девок» было нулевым.(Поскольку понятно, что в противном случае ему пришлось бы жить в жесткой конфронтации со всеми остальным.) Причем, можно догадаться, что в государственных Уложениях о подобном «праве» так же ничего не писалось.
Равно как не писалось о праве деревенских богатеев выдавать «займы» односельчанам под грабительские проценты, а в ответ на гарантированную невыплату - о праве отбирать у них последние гроши и имущество. Кстати, не пользуясь услугами полицейского аппарата, который на селе был крайне немногочисленным. (Один урядник на десяток сел.) Обходились сами, силами пресловутого мiра, который - вопреки слащавым картинкам, которые рисуют современные консерваторы - был жестким инструментом классового господства. (После этого неудивительным становится тот факт, что вплоть до 1905 года власти поддерживали эту самую «общину», т.к. последняя оказывалась крайне удобным способом получения податей и повинностей.)
* * *
В любом случае, Советская власть эту самую «буколику», основанную на угнетении бедняков, безжалостно снесла. И ввела вместо нее гораздо более «щадящие» и гуманные государственные правовые отношения. Правда, рецидивы этого самого мiра в виде самовластия руководства колхозов, встречались годов до 1980 - что не удивительно с учетом того, что эти самые колхозы этим самым «мiром» с бывшими «кулаками» во главе часто и строились, это не удивляет. (Да, именно так: вопреки популярным мифам, именно «справные хозяева» часто становились предсетателями и заместителями, поскольку с кадрами у Советской власти был дефицит.) Тем не менее, это были именно рецидивы, т.е., слабые отголоски прошлого. Которые не могли заглушить общую гуманистическую направленность произошедших изменений, превративших бывших подданных в полноправных граждан, уровень насилия на которых со стороны государства оказывался на порядки меньше, нежели прежний уровень «неформального давления» общины.
Однако внешне это выглядело именно, как увеличение давления. Хотя бы потому, что раньше за невыполнение требований «схода» или отдельных «справных хозяев» просто били до полусмерти, а то и убивали. (Разумеется, не афишируя данные действия для «образованной публики».) А теперь судили «официальным судом», сажали в тюрьму и т.д. Кстати, это касается и роста преступности, которая до Революции просто скрывалась за границами общин: скажем, если пойманному вору переломали ребра, а конокрада просто «прикапали в леске», то в статистику данные действа, понятное дело, не попадут. Что же касается преступлений «нераскрытых», то к ним сказанное применимо тем более. Вот и выстраивалась буколическая картина «счастливой жизни на Руси», где никто ни воровал, ни грабил, ни насиловал - и только проклятые смутьяны портили всю картину.
Впрочем, тут сразу же стоит сказать, что, в значительной мере, это может быть отнесено не только к селу, но и к городу. В том смысле, что и для рабочих значительную часть репрессивного насилия производили не полицейские или даже не раз уже поминаемые казаки, а «частные», нанятые хозяевами производств, «насильники». Которые устраняли большую часть «преступлений» без вызова полиции. Например, это относилось к воровству выпускаемой продукции - которое, разумеется, нищий и голодный люд периодически допускал. Впрочем, в условиях «сверхперегретости» рынка труда даже безо всякого физического насилия одна только угроза вылететь за ворота предприятия работала очень хорошо, тем более, что о зарплате при этом можно было забыть. (Впрочем, и «бока намять» так же могли.)
* * *
Все это при Советской власти осталось далеко в прошлом, сменившись «полноценным» гражданским положением. Со всеми его преимуществами - но так же и с ответственностью. Понять которую недавним бесправным рабам - особенно тем, кто всю жизнь прожил в деревне, с ее диктатурой кулака и «кулака» (что, впрочем, было одним и тем же) - оказывалось крайне тяжело. Вот и возникало множество совершенно естественное положение, при котором приходилось подвергать подобных людей процедурам «гражданского насилия» - сиречь, наказывать, причем порой довольно сурово. Более того, в сочетании с уже не раз описанной проблемой крайнего дефицита ресурсов - и, прежде всего, человеческих - возможность «мягкого введения» указанных лиц в «гражданское состояние» была исключена. Иначе говоря, было очень проблематично повсеместно и методично указывать на то, что можно, а что нельзя - не доводя дело до суда. (Изначально с данной проблемой пытались бороться через пресловутую «классовую сознательность», но очень скоро выяснилось, что «вырастить» подобную вещь быстро не получится. А производство требовало новых работников, и как можно скорее.)
В общем, исходя из сказанного выше, можно сформулировать «третьего кита», на котором стоит миф о «советской тоталитаризме». Который состоит в необходимости очень быстро перевести людей из традиционной производственной системы, с ее «неинстутиализированным насилием» в качестве основного метода наказания, в систему индустриальную, с ее гражданским обществом и «официальной» судебно-исполнительным механизмом. Что на начальном этапе не могло не дать значительное число мелких - а порой и не мелких - преступлений, с которыми надо было бороться. С соответствующими последствиями в виде развития т.н. «пеницитарной системы» - иначе говоря, пресловутого ГУЛАГа. Основным контингентом которого и были указанные выше лица - те, кто не смог быстро приспособиться к индустриальной форме существования. (Доля лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления» в нем не превышала 30%. И лишь во время войны - когда «массово пошли» всякие полицаи и прочие коллаборационисты - она достигла половины. Причем, надо понимать, что значительное число «контрреволюционеров» составляли те же уголовники: скажем, тем же бандитам часто вменяли «58 статью».)
Таким образом, можно сказать, что все основания «тоталитарного мифа» имели прямое основание к одному-единственному социодинамическому процессу. А именно - к переходу советского общества от традиционного классового к модернистскому постклассовому состоянию. Но об этом - а так же о том, что это значит для нас - будет сказано в следующем посте.