ТРАДИЦИИ КАДРОВОГО ОФИЦЕРСТВА 6
http://www.ymuhin.ru/node/1919/tradicii-kadrovogo-oficerstva-6/2019/03/22/
Начало тут http://www.ymuhin.ru/node/1908/tradicii-kadrovogo-oficerstva/2019/02/28/ (https://marafonec.livejournal.com/11708489.html/2019/03/01/)
Теоретики
В предыдущих работах о традициях царского офицерства, сохранённых до настоящего времени, я раскрывал только тему морали, но мне могут сказать, что пусть и аморальные, но офицеры и генералы, всё ж, «профессионалы», и как без «профессионалов» воевать?? Вот теперь давайте о том, «профессионализме», который царские генералы и офицеры принесли в наследницу царской армии - в Красную Армию.
Да, есть достаточно много историков, уверенных, что царское офицерство внесло в Красную Армию высокий профессионализм, под которым эти историки понимают умение побеждать в боях. Это глупость!
Болтать о своём военном мастерстве - да, быть некими «теоретиками» - да, но НЕУМЕНИЕ ВОЕВАТЬ - это и есть настоящая традиция царского офицерства. И эту традицию они тоже приволокли с собой в Красную армию.
Вот давайте возьмём для примера даже не итоги Гражданской войны и интервенции 1918-1920 годов, а Советско-Польскую войну 1920 года, в которой Советская Россия потерпела разгромное, позорнейшее поражение. Дело в том, что гражданская война - это, всё же, братоубийственная война, и по этой причине царские офицеры должны были бы её избегать. А вот война с поляками была войной с иностранной армией, интересно, что в ходе этой войны даже воевавшие в это время с «красными» в Крыму «белые» офицеры генерала Врангеля желали победы «красным».
Начну с того, что в это время военными операциями Красной Армии руководили привлечённые наркомом (министром) по военным и морским делам Л. Троцким царские офицеры и генералы. Главнокомандующим РККА был бывший царский полковник, окончивший при царе академию Генштаба С. Каменев, начальником Полевого штаба Красной Армии был окончивший при царе академию Генштаба, бывший царский генерал-майор П. Лебедев, а начальником оперативного управления Полевого штаба РККА был бывший царский полковник, окончивший при царе академию Генштаба Б. Шапошников. И фронтом, потерпевшим разгромное поражение от поляков, повлекшим и позорнейшее поражение во всей войне, командовал блестяще окончивший при царе Александровское военное училище, бывший подпоручик гвардии М. Тухачевский и окончивший по первому разряду академию Генштаба царской армии, при царе полковник Н. Шварц.
А противостояли им:
- командовавший польскими войсками революционер-социалист, не имевший никакого военного образования Ю. Пилсудский;
- по сути единственный профессионал, бывший бригадный генерал армии Австро-Венгрии С. Шептицкий;
- талантливый художник, революционер, и по военному образованию на современном слэнге «двухгодичник», в 1910 году прослуживший в год в армии Австро-Венгрии, Э. Рыдз-Смиглы;
- бывший студент-мостостроитель, а потом революционер, В. Сикорский.
То есть толпа «профессионалов» из царской армии противостояла «пиджакам»-революционерам.
Мне уже приходилось писать, что в 1923 году стратег Тухачевский прочел лекции на тему Советско-Польской войны в академии РККА и издал эти лекции в том же году отдельной брошюрой под названием «Поход на Вислу». Брошюра вызвала возмущение среди командиров - участников той войны и, разумеется, большой интерес в Польше. Польские издатели попросили уже маршала Пилсудского прокомментировать эту работу Тухачевского. Пилсудский в 1924 году написал свой развернутый комментарий, который назвал просто «1920 год». Эта книга была переведена на русский и издана в СССР в 1926 году.
Сначала несколько слов о брошюре Тухачевского. Возможно, он пионер того, что стало в советской науке правилом - плевать на истину; главное - собственная слава, деньги, общественное положение «ученого». Наглость, с какой Тухачевский ставит все с ног на голову, сравнима только с наглостью так называемых «генетиков» после 1956 года, когда выяснилось, что никаких отдельных от организма вейсмановских и моргановских частичек «наследственного вещества» (генов) нет, и эти генетики стали бессовестнейшим образом называть «генами» участки хромосом. Но при этом продолжали именовать себя «учеными», а истинных ученых (того же выдающегося биолога Лысенко) заплевали и затоптали.
Думаю, что начал всю эту подлость в науке именно Тухачевский. В его брошюре нет ни малейших намеков на ошибки, приведшие к поражению - он запланировал и провел всю операцию, по его словам, блестяще. Он так и заканчивает свой анализ и описание работы командующим Западным фронтом: «Так кончается эта блестящая наша операция, которая заставляла дрожать весь европейский капитал…». Ни больше и ни меньше!
Из-за удивительной наглости Тухачевского порой складывается впечатление, что он читал свои лекции, «не приходя в сознание». Вот пара цитат.
Он пишет: «Конечно, вступить в решительное сражение до Вислы было бы для нас гораздо приятней, но противник отходил и надо было готовиться к самому трудному, к самому тяжелому и к самому опасному действию - к сражению с польскими силами, опирающимися на широкую, быструю и трудно проходимую Вислу». Вдумайтесь, поляки в несколько дней уничтожили вверенные Тухачевскому войска Красной Армии именно там, где Тухачевскому было бы «приятнее» уничтожить польские войска - не доходя до Вислы. Чем же ты, дурак, хвастаешься? Почему сражаться с противником, у которого за спиной есть пространство для маневра, легче, чем с противником, у которого маневр ограничен широкой рекой?
Можно понять Пилсудского, который, хотя и написал в ответ на лекции Тухачевского работу по объему в 4 раза большую, чем критикуемая брошюра, но извиняется пред читателями, что не способен разобрать всю «фальшь» Тухачевского, так как тогда книга возрастет до неприемлемых объемов. «Когда читаешь этот роман, который происходит в воображении г-на Тухачевского, - пишет Пилсудский, - …бросаешь книгу с известным неприятным чувством. Зачем столько кривлянья в большой исторической работе войны?».
Маршал
Теперь о книге Ю. Пилсудского. Она в некотором смысле мемуарна, а мемуарам надо верить очень осторожно, и Пилсудский в этом смысле если и исключение, то не очень большое.
О некоторых вещах он умалчивает по понятным и веским обстоятельствам - было ясно, что война Польши с СССР в 1920 года это не последняя война, и Пилсудский не высказывает своих взглядов на тему, с какого направления лучше всего атаковать Польшу. Он просто вскользь похвалил Тухачевского, что тот, дескать, правильно оценил местность для выбора направления главного удара, и об этом все. Думаю, что по этой причине он выставляет в негативном свете и своего командующего Северным польским фронтом генерала Шептыцкого за то, что тот держал главные силы своего фронта не на северном, а на южном фланге (Шептыцкий ведь не знал, что Тухачевский идиот), но не поясняет мотивов, по которым Шептыцкий так поступал.
По некоторым вопросам Пилсудский молчит из-за весьма неблаговидных обстоятельств. Скажем, бросается в глаза, что он не упоминает о численности взятых у Красной Армии пленных. А ведь это не только должно быть его гордостью, но и веским аргументом в споре. К примеру, он многословно оспаривает утверждение Тухачевского о том, что накануне наступления на Варшаву «силы Западного фронта не превышали 40 000 штыков и сабель». Пилсудский посвящает подсчету реальной численности войск избыточно много места, а ведь стоило только назвать цифру взятых под Варшавой пленных и спросить, откуда они взялись, если общая численность войск Западного фронта, по словам Тухачевского, было всего около 100 тыс. человек (40% от которых - штыки и сабли).
Но Пилсудский, который обычно не упускает возможности поиздеваться над Тухачевским, в данном случае молчит. Почему? Потому что поляки не вернули из плена после заключения мира около 100 тыс. красноармейцев, которых просто убили в лагерях военнопленных, а Советскому Союзу заявили, что этих пленных у них не было. Вот Пилсудскому и приходится о пленных помалкивать, хотя он, как и полагается поляку, в других случаях не прочь прихвастнуть.
Скажем, он пишет: «Я спокойно лишь скажу, что всю двухлетнюю войну отмечал я не чем иным, как только победами. Всякий раз, когда дело войны я творил собственными руками, я одерживал победы, которые в истории этой войны являлись эпохами, ибо они всегда были стратегическими победами, а не достижением только тактического перевеса».
Давайте и мы спокойно и более подробно взглянем на одну из «побед» Пилсудского, тем более что она высвечивает ныне забытого героя той войны, открывшего новую эпоху в военном деле.
Первая Конная
Напомню. В апреле 1920 года Пилсудский, лично командуя Южным польским фронтом, атаковал на Украине две армии (12-ю и 14-ю) советского Юго-Западного фронта, которым командовали Егоров и Сталин, и взял Киев. В 12-й и 14-й армиях в то время было по 4-5 дивизий (в августе в 12-й армии было всего 3 дивизии). Против 12-й и 14-й армий Пилсудский в то время имел три польских армии (6-я, 2-я и 3-я) и две петлюровских.
Но в конце мая к польскому фронту подошла Первая Конная армия и без проблем прорвала его южнее Киева, вышла в тыл противника и взяла Житомир. За считанные дни непрерывными победами она навела на поляков такой страх, что никакое полководческое искусство Пилсудского не помогало. К примеру, он лучшим своим командиром, судя по всему, считал генерала Рыдз-Смиглы. И вот Пилсудский дает ему приказ оставить Киев и всеми силами ударить по коннице Буденного под Житомиром. Но Рыдз-Смиглы, как пишет Пилсудский, «отвел свои войска вдоль линии Киев, Коростень, Сарны, т.е. вдоль Южного Полесья, как бы старательно избегая возможности столкновения с конницей Буденного». Таким незатейливым способом Пилсудский маскирует то, что Рыдз-Смиглы от Будённого удирал.
Пять армий польского Южного фронта под личным командованием Пилсудского побежали на запад, гонимые Первой конной Буденного и теми самыми 12-й и 14-й армиями, которые Пилсудский вдребезги «разбил» накануне. Он пишет:
«Сильнее всего, однако, сказывались эти события не на самом фронте, а вне его - на тылах. Паника вспыхивала в местностях, расположенных даже на расстоянии сотен километров от фронта, а иногда даже в высших штабах и переходила все глубже и глубже в тыл. Стала давать трещины даже работа государственных органов: в ней можно было заметить какой-то неуверенный, колеблющийся пульс. Вместе с необоснованными обвинениями наступали моменты непреодолимой тревоги с нервными потрясениями. Я наблюдал это постоянно вокруг себя. Новое оружие борьбы, каким оказалась для наших неподготовленных к этому войск конница Буденного, становилось какой-то легендарной, непобедимой силой».
Немного о численности этой, по словам Пилсудского, «легендарной силы». По штатам в советской стрелковой дивизии было три бригады по три полка - всего около 60 тыс. человек. А в кавалерийской дивизии три бригады по два кавалерийских полка - всего около 8 тыс. человек, грубо говоря, конная армия по численности была чуть ли не в 8 раз слабее общевойсковой, а конкретно в это время в Первой конной было 16,7 тыс. сабель, 48 орудий, 6 бронепоездов и 12 самолётов.
То, что Южный фронт под личным командованием Пилсудского побежал и стал оголять фланг Северного фронта поляков, вызвало тревогу у командующего Северного фронта генерала Шептыцкого. Пилсудский сетует:
«Вызвав в конце июня в Варшаву ген. Шептыцкого для переговоров по всем этим вопросам, я нашел в нем огромный упадок духа. На собрании у меня в Бельведере нескольких генералов он заявил, что война, собственно, проиграна и что, по его мнению, следует какою угодно ценой заключить мир. Мотивы, которые он приводил, заключались в следующем: успехи Конной армии Буденного на юге настолько сильно деморализуют войска на всем театре войны, причем деморализация эта уже сильно чувствуется и в стране, что ему кажется невозможным, чтобы наши усилия могли бы ликвидировать эти успехи».
В результате таких настроений Пилсудский принимает решение: «Именно ввиду постоянного обнажения правого фланга войск, расположенных к северу от Припяти, все отступающим Южным фронтом, я согласился на добровольное, без давления неприятеля, отступление всего Северного фронта примерно до линии немецких окопов» (оставшихся с Первой Мировой войны, - Ю.М.). Т.е. Тухачевский еще не начал наступать своим Западным фронтом на польский Северный фронт, а Пилсудский уже предложил тому отступление на 250 км на запад с оставлением почти всей Белоруссии.
И этого добился советский Юго-Западный фронт и, главным образом, 1-я Конная армия Буденного!
4 июля Тухачевский начал наступление на польский Северный фронт, а Пилсудский на юге все еще пытался справиться с Буденным. Был срочно создан польский кавалерийский корпус, и к операции против Первой Конной были привлечены две польские общевойсковые армии: 2-я и 6-я.
В конце июля Пилсудский атакует Буденного этими силами. «К сожалению, - пишет он, - …начало боя было так невыразительно, что хотя конница Буденного, сильно потрепанная двойной атакой, была вынуждена к отступлению, сражение не представлялось мне таким, чтобы я мог рассчитывать на его быстрые и решительные результаты».
И действительно, «…30 июля я приказал запросить ген. Сикорского, командовавшего в Бресте, на какой срок защиты Бреста и его района я могу рассчитывать. Это имело для меня весьма существенное значение, ибо я нарочно оставил на Стоходе части 3-й армии для прикрытия с востока всего Ковельского района, где в то время я намеревался сконцентрировать силы для контратаки, после того как мне удастся покончить с Буденным. Ответ звучал утешительно: ген. Сикорский полагал, что он сможет удержаться в Бресте и его районе около 10 дней. Поэтому, несмотря на то, что операция против неприятельской конницы развивалась медленно, я полагал, что мне удастся ее закончить. К сожалению, расчеты ген. Сикорского оказались ошибочными. Брест пал на следующий день, 1 августа. Пал Брест, а вместе с ним и все мои расчеты».
Но все же «мы впервые за столь продолжительное время имели наполовину разбитую конницу Буденного не на тылах, как это всегда до сих пор бывало, а перед своим фронтом». Пилсудский не упоминает, что это всего лишь на две недели и ценой своего кавалерийского корпуса, который Первая конная не упустила случая в том бою вырубить. Тем не менее, «2 августа я вернулся из Холма в Варшаву».
Как видим, начиная с 26 мая, более двух месяцев подряд польские войска под личным руководством Пилсудского терпели поражение за поражением и, тем не менее, Пилсудский пишет, что он всегда одерживал только победы! А ведь Буденный наносил Пилсудскому стратегическое поражение - отступление Южного польского фронта влекло за собой отступление Северного и выход Тухачевского к Варшаве.
И нужно было быть большими «профессионалами», чтобы все эти достижения Юго-Западного фронта и Первой конной Красной Армии, обгадить на Западном фронте Красной Армии.
Но об этом в продолжении.
(продолжение следует)
Ю.И. МУХИН
Начало тут http://www.ymuhin.ru/node/1908/tradicii-kadrovogo-oficerstva/2019/02/28/ (https://marafonec.livejournal.com/11708489.html/2019/03/01/)
Теоретики
В предыдущих работах о традициях царского офицерства, сохранённых до настоящего времени, я раскрывал только тему морали, но мне могут сказать, что пусть и аморальные, но офицеры и генералы, всё ж, «профессионалы», и как без «профессионалов» воевать?? Вот теперь давайте о том, «профессионализме», который царские генералы и офицеры принесли в наследницу царской армии - в Красную Армию.
Да, есть достаточно много историков, уверенных, что царское офицерство внесло в Красную Армию высокий профессионализм, под которым эти историки понимают умение побеждать в боях. Это глупость!
Болтать о своём военном мастерстве - да, быть некими «теоретиками» - да, но НЕУМЕНИЕ ВОЕВАТЬ - это и есть настоящая традиция царского офицерства. И эту традицию они тоже приволокли с собой в Красную армию.
Вот давайте возьмём для примера даже не итоги Гражданской войны и интервенции 1918-1920 годов, а Советско-Польскую войну 1920 года, в которой Советская Россия потерпела разгромное, позорнейшее поражение. Дело в том, что гражданская война - это, всё же, братоубийственная война, и по этой причине царские офицеры должны были бы её избегать. А вот война с поляками была войной с иностранной армией, интересно, что в ходе этой войны даже воевавшие в это время с «красными» в Крыму «белые» офицеры генерала Врангеля желали победы «красным».
Начну с того, что в это время военными операциями Красной Армии руководили привлечённые наркомом (министром) по военным и морским делам Л. Троцким царские офицеры и генералы. Главнокомандующим РККА был бывший царский полковник, окончивший при царе академию Генштаба С. Каменев, начальником Полевого штаба Красной Армии был окончивший при царе академию Генштаба, бывший царский генерал-майор П. Лебедев, а начальником оперативного управления Полевого штаба РККА был бывший царский полковник, окончивший при царе академию Генштаба Б. Шапошников. И фронтом, потерпевшим разгромное поражение от поляков, повлекшим и позорнейшее поражение во всей войне, командовал блестяще окончивший при царе Александровское военное училище, бывший подпоручик гвардии М. Тухачевский и окончивший по первому разряду академию Генштаба царской армии, при царе полковник Н. Шварц.
А противостояли им:
- командовавший польскими войсками революционер-социалист, не имевший никакого военного образования Ю. Пилсудский;
- по сути единственный профессионал, бывший бригадный генерал армии Австро-Венгрии С. Шептицкий;
- талантливый художник, революционер, и по военному образованию на современном слэнге «двухгодичник», в 1910 году прослуживший в год в армии Австро-Венгрии, Э. Рыдз-Смиглы;
- бывший студент-мостостроитель, а потом революционер, В. Сикорский.
То есть толпа «профессионалов» из царской армии противостояла «пиджакам»-революционерам.
Мне уже приходилось писать, что в 1923 году стратег Тухачевский прочел лекции на тему Советско-Польской войны в академии РККА и издал эти лекции в том же году отдельной брошюрой под названием «Поход на Вислу». Брошюра вызвала возмущение среди командиров - участников той войны и, разумеется, большой интерес в Польше. Польские издатели попросили уже маршала Пилсудского прокомментировать эту работу Тухачевского. Пилсудский в 1924 году написал свой развернутый комментарий, который назвал просто «1920 год». Эта книга была переведена на русский и издана в СССР в 1926 году.
Сначала несколько слов о брошюре Тухачевского. Возможно, он пионер того, что стало в советской науке правилом - плевать на истину; главное - собственная слава, деньги, общественное положение «ученого». Наглость, с какой Тухачевский ставит все с ног на голову, сравнима только с наглостью так называемых «генетиков» после 1956 года, когда выяснилось, что никаких отдельных от организма вейсмановских и моргановских частичек «наследственного вещества» (генов) нет, и эти генетики стали бессовестнейшим образом называть «генами» участки хромосом. Но при этом продолжали именовать себя «учеными», а истинных ученых (того же выдающегося биолога Лысенко) заплевали и затоптали.
Думаю, что начал всю эту подлость в науке именно Тухачевский. В его брошюре нет ни малейших намеков на ошибки, приведшие к поражению - он запланировал и провел всю операцию, по его словам, блестяще. Он так и заканчивает свой анализ и описание работы командующим Западным фронтом: «Так кончается эта блестящая наша операция, которая заставляла дрожать весь европейский капитал…». Ни больше и ни меньше!
Из-за удивительной наглости Тухачевского порой складывается впечатление, что он читал свои лекции, «не приходя в сознание». Вот пара цитат.
Он пишет: «Конечно, вступить в решительное сражение до Вислы было бы для нас гораздо приятней, но противник отходил и надо было готовиться к самому трудному, к самому тяжелому и к самому опасному действию - к сражению с польскими силами, опирающимися на широкую, быструю и трудно проходимую Вислу». Вдумайтесь, поляки в несколько дней уничтожили вверенные Тухачевскому войска Красной Армии именно там, где Тухачевскому было бы «приятнее» уничтожить польские войска - не доходя до Вислы. Чем же ты, дурак, хвастаешься? Почему сражаться с противником, у которого за спиной есть пространство для маневра, легче, чем с противником, у которого маневр ограничен широкой рекой?
Можно понять Пилсудского, который, хотя и написал в ответ на лекции Тухачевского работу по объему в 4 раза большую, чем критикуемая брошюра, но извиняется пред читателями, что не способен разобрать всю «фальшь» Тухачевского, так как тогда книга возрастет до неприемлемых объемов. «Когда читаешь этот роман, который происходит в воображении г-на Тухачевского, - пишет Пилсудский, - …бросаешь книгу с известным неприятным чувством. Зачем столько кривлянья в большой исторической работе войны?».
Маршал
Теперь о книге Ю. Пилсудского. Она в некотором смысле мемуарна, а мемуарам надо верить очень осторожно, и Пилсудский в этом смысле если и исключение, то не очень большое.
О некоторых вещах он умалчивает по понятным и веским обстоятельствам - было ясно, что война Польши с СССР в 1920 года это не последняя война, и Пилсудский не высказывает своих взглядов на тему, с какого направления лучше всего атаковать Польшу. Он просто вскользь похвалил Тухачевского, что тот, дескать, правильно оценил местность для выбора направления главного удара, и об этом все. Думаю, что по этой причине он выставляет в негативном свете и своего командующего Северным польским фронтом генерала Шептыцкого за то, что тот держал главные силы своего фронта не на северном, а на южном фланге (Шептыцкий ведь не знал, что Тухачевский идиот), но не поясняет мотивов, по которым Шептыцкий так поступал.
По некоторым вопросам Пилсудский молчит из-за весьма неблаговидных обстоятельств. Скажем, бросается в глаза, что он не упоминает о численности взятых у Красной Армии пленных. А ведь это не только должно быть его гордостью, но и веским аргументом в споре. К примеру, он многословно оспаривает утверждение Тухачевского о том, что накануне наступления на Варшаву «силы Западного фронта не превышали 40 000 штыков и сабель». Пилсудский посвящает подсчету реальной численности войск избыточно много места, а ведь стоило только назвать цифру взятых под Варшавой пленных и спросить, откуда они взялись, если общая численность войск Западного фронта, по словам Тухачевского, было всего около 100 тыс. человек (40% от которых - штыки и сабли).
Но Пилсудский, который обычно не упускает возможности поиздеваться над Тухачевским, в данном случае молчит. Почему? Потому что поляки не вернули из плена после заключения мира около 100 тыс. красноармейцев, которых просто убили в лагерях военнопленных, а Советскому Союзу заявили, что этих пленных у них не было. Вот Пилсудскому и приходится о пленных помалкивать, хотя он, как и полагается поляку, в других случаях не прочь прихвастнуть.
Скажем, он пишет: «Я спокойно лишь скажу, что всю двухлетнюю войну отмечал я не чем иным, как только победами. Всякий раз, когда дело войны я творил собственными руками, я одерживал победы, которые в истории этой войны являлись эпохами, ибо они всегда были стратегическими победами, а не достижением только тактического перевеса».
Давайте и мы спокойно и более подробно взглянем на одну из «побед» Пилсудского, тем более что она высвечивает ныне забытого героя той войны, открывшего новую эпоху в военном деле.
Первая Конная
Напомню. В апреле 1920 года Пилсудский, лично командуя Южным польским фронтом, атаковал на Украине две армии (12-ю и 14-ю) советского Юго-Западного фронта, которым командовали Егоров и Сталин, и взял Киев. В 12-й и 14-й армиях в то время было по 4-5 дивизий (в августе в 12-й армии было всего 3 дивизии). Против 12-й и 14-й армий Пилсудский в то время имел три польских армии (6-я, 2-я и 3-я) и две петлюровских.
Но в конце мая к польскому фронту подошла Первая Конная армия и без проблем прорвала его южнее Киева, вышла в тыл противника и взяла Житомир. За считанные дни непрерывными победами она навела на поляков такой страх, что никакое полководческое искусство Пилсудского не помогало. К примеру, он лучшим своим командиром, судя по всему, считал генерала Рыдз-Смиглы. И вот Пилсудский дает ему приказ оставить Киев и всеми силами ударить по коннице Буденного под Житомиром. Но Рыдз-Смиглы, как пишет Пилсудский, «отвел свои войска вдоль линии Киев, Коростень, Сарны, т.е. вдоль Южного Полесья, как бы старательно избегая возможности столкновения с конницей Буденного». Таким незатейливым способом Пилсудский маскирует то, что Рыдз-Смиглы от Будённого удирал.
Пять армий польского Южного фронта под личным командованием Пилсудского побежали на запад, гонимые Первой конной Буденного и теми самыми 12-й и 14-й армиями, которые Пилсудский вдребезги «разбил» накануне. Он пишет:
«Сильнее всего, однако, сказывались эти события не на самом фронте, а вне его - на тылах. Паника вспыхивала в местностях, расположенных даже на расстоянии сотен километров от фронта, а иногда даже в высших штабах и переходила все глубже и глубже в тыл. Стала давать трещины даже работа государственных органов: в ней можно было заметить какой-то неуверенный, колеблющийся пульс. Вместе с необоснованными обвинениями наступали моменты непреодолимой тревоги с нервными потрясениями. Я наблюдал это постоянно вокруг себя. Новое оружие борьбы, каким оказалась для наших неподготовленных к этому войск конница Буденного, становилось какой-то легендарной, непобедимой силой».
Немного о численности этой, по словам Пилсудского, «легендарной силы». По штатам в советской стрелковой дивизии было три бригады по три полка - всего около 60 тыс. человек. А в кавалерийской дивизии три бригады по два кавалерийских полка - всего около 8 тыс. человек, грубо говоря, конная армия по численности была чуть ли не в 8 раз слабее общевойсковой, а конкретно в это время в Первой конной было 16,7 тыс. сабель, 48 орудий, 6 бронепоездов и 12 самолётов.
То, что Южный фронт под личным командованием Пилсудского побежал и стал оголять фланг Северного фронта поляков, вызвало тревогу у командующего Северного фронта генерала Шептыцкого. Пилсудский сетует:
«Вызвав в конце июня в Варшаву ген. Шептыцкого для переговоров по всем этим вопросам, я нашел в нем огромный упадок духа. На собрании у меня в Бельведере нескольких генералов он заявил, что война, собственно, проиграна и что, по его мнению, следует какою угодно ценой заключить мир. Мотивы, которые он приводил, заключались в следующем: успехи Конной армии Буденного на юге настолько сильно деморализуют войска на всем театре войны, причем деморализация эта уже сильно чувствуется и в стране, что ему кажется невозможным, чтобы наши усилия могли бы ликвидировать эти успехи».
В результате таких настроений Пилсудский принимает решение: «Именно ввиду постоянного обнажения правого фланга войск, расположенных к северу от Припяти, все отступающим Южным фронтом, я согласился на добровольное, без давления неприятеля, отступление всего Северного фронта примерно до линии немецких окопов» (оставшихся с Первой Мировой войны, - Ю.М.). Т.е. Тухачевский еще не начал наступать своим Западным фронтом на польский Северный фронт, а Пилсудский уже предложил тому отступление на 250 км на запад с оставлением почти всей Белоруссии.
И этого добился советский Юго-Западный фронт и, главным образом, 1-я Конная армия Буденного!
4 июля Тухачевский начал наступление на польский Северный фронт, а Пилсудский на юге все еще пытался справиться с Буденным. Был срочно создан польский кавалерийский корпус, и к операции против Первой Конной были привлечены две польские общевойсковые армии: 2-я и 6-я.
В конце июля Пилсудский атакует Буденного этими силами. «К сожалению, - пишет он, - …начало боя было так невыразительно, что хотя конница Буденного, сильно потрепанная двойной атакой, была вынуждена к отступлению, сражение не представлялось мне таким, чтобы я мог рассчитывать на его быстрые и решительные результаты».
И действительно, «…30 июля я приказал запросить ген. Сикорского, командовавшего в Бресте, на какой срок защиты Бреста и его района я могу рассчитывать. Это имело для меня весьма существенное значение, ибо я нарочно оставил на Стоходе части 3-й армии для прикрытия с востока всего Ковельского района, где в то время я намеревался сконцентрировать силы для контратаки, после того как мне удастся покончить с Буденным. Ответ звучал утешительно: ген. Сикорский полагал, что он сможет удержаться в Бресте и его районе около 10 дней. Поэтому, несмотря на то, что операция против неприятельской конницы развивалась медленно, я полагал, что мне удастся ее закончить. К сожалению, расчеты ген. Сикорского оказались ошибочными. Брест пал на следующий день, 1 августа. Пал Брест, а вместе с ним и все мои расчеты».
Но все же «мы впервые за столь продолжительное время имели наполовину разбитую конницу Буденного не на тылах, как это всегда до сих пор бывало, а перед своим фронтом». Пилсудский не упоминает, что это всего лишь на две недели и ценой своего кавалерийского корпуса, который Первая конная не упустила случая в том бою вырубить. Тем не менее, «2 августа я вернулся из Холма в Варшаву».
Как видим, начиная с 26 мая, более двух месяцев подряд польские войска под личным руководством Пилсудского терпели поражение за поражением и, тем не менее, Пилсудский пишет, что он всегда одерживал только победы! А ведь Буденный наносил Пилсудскому стратегическое поражение - отступление Южного польского фронта влекло за собой отступление Северного и выход Тухачевского к Варшаве.
И нужно было быть большими «профессионалами», чтобы все эти достижения Юго-Западного фронта и Первой конной Красной Армии, обгадить на Западном фронте Красной Армии.
Но об этом в продолжении.
(продолжение следует)
Ю.И. МУХИН