Уж не мечтать о нежности, о славе, все миновалось....
- Давайте мы с вами встретимся, обсудим, как вы видите сюжет, друг на друга посмотрим, - нередко предлагают мне потенциальные герои сюжетов.
Обычно я не соглашаюсь на прединтервью. Чего на меня смотреть, чай не Мона Лиза?
Во-первых, на это просто нет времени.
А во-вторых, человек, приглядываясь ко мне, успевает рассказать про всю свою жизнь, а потом на записи ему уже не хочется повторяться. Так что эмоции надо беречь для съемки.
Единственный раз я сделала исключение и поехала на предварительную встречу с героиней сюжета. Это оправдывалось экстраординарностью личности.
Она была коренной омичкой, "из бывших", ее отец в свое время владел доходным домом. Революцию встретил с восторгом, новой власти отдал все свое состояние. Поэтому семью не тронули. Отца расстреляли позже, в 37-м.
Правда, все эти подробности я узнала потом, и то не сразу. Из обрывков фраз, полунамёков.
Елена Вячеслававна не любила говорить о прошлом. Наверное, поэтому и в интервью отказала.
А в личном общении дала "зелёный свет". Она смотрела мои сюжеты, после эфира звонила и высказывала своё мнение. Иногда ругала. Чаще хвалила. Временами приглашала на чашку чая. Свежезаваренный напиток наливался в фамильный фарфоровый сервиз Гарднера.
Неизменно морщилась дегустируя принесенный в подарок шоколад "Бабаевский" и со вздохом произносила:
- Да, не тот шоколад-то стал, не тот...
Она часами могла рассказывать о модах прошлого, о поклонниках, о манерах, о качестве валансьенских кружев и особенностях стиля рококо в интрьере. И ни слова о семье.
А потом незнакомый мужской голос, не вдаваясь в подробности, по телефону пригласил меня прийти на квартиру к Елене Вячеславовне.
На месте сообщили, что на похороны меня не позвали, не могли дозвониться.
- Да-да, я была в отпуске, - ошарашенно ответила я, судорожно пряча плитку шоколада, как всегда принесенную в подарок.
- Это Елена Вячеславовна просила передать вам на память, - распорядитель, которого кроме как душеприказчиком и не назовешь, вручил мне милую серебряную безделушку, изяществом которой я в свое время восхищалась.
И почему я не восхитилась перстнем с сапфиром в форме кабошон?
Основными наследниками была иногородняя семья брата Елены Вячеславовны.
Во время моего прихода его супруга как раз разбирала шубы. Взять целиком она их не могла, несколько набитых чемоданов уже немым укором стояли в центре комнаты. Недрогнувшей рукой она вспарывала подклады манто и специальным скорняжным ножом (с собой что-ли привезла?) вырезала хорошо сохранившиеся куски меха.
Этот момент мне очень напоминает сейчас общую атмосферу в ЖЖ: кто-то режет шубы, а кто-то, в общем, тоже не посторониий, наблюдает за процессом со стороны.
Обычно я не соглашаюсь на прединтервью. Чего на меня смотреть, чай не Мона Лиза?
Во-первых, на это просто нет времени.
А во-вторых, человек, приглядываясь ко мне, успевает рассказать про всю свою жизнь, а потом на записи ему уже не хочется повторяться. Так что эмоции надо беречь для съемки.
Единственный раз я сделала исключение и поехала на предварительную встречу с героиней сюжета. Это оправдывалось экстраординарностью личности.
Она была коренной омичкой, "из бывших", ее отец в свое время владел доходным домом. Революцию встретил с восторгом, новой власти отдал все свое состояние. Поэтому семью не тронули. Отца расстреляли позже, в 37-м.
Правда, все эти подробности я узнала потом, и то не сразу. Из обрывков фраз, полунамёков.
Елена Вячеслававна не любила говорить о прошлом. Наверное, поэтому и в интервью отказала.
А в личном общении дала "зелёный свет". Она смотрела мои сюжеты, после эфира звонила и высказывала своё мнение. Иногда ругала. Чаще хвалила. Временами приглашала на чашку чая. Свежезаваренный напиток наливался в фамильный фарфоровый сервиз Гарднера.
Неизменно морщилась дегустируя принесенный в подарок шоколад "Бабаевский" и со вздохом произносила:
- Да, не тот шоколад-то стал, не тот...
Она часами могла рассказывать о модах прошлого, о поклонниках, о манерах, о качестве валансьенских кружев и особенностях стиля рококо в интрьере. И ни слова о семье.
А потом незнакомый мужской голос, не вдаваясь в подробности, по телефону пригласил меня прийти на квартиру к Елене Вячеславовне.
На месте сообщили, что на похороны меня не позвали, не могли дозвониться.
- Да-да, я была в отпуске, - ошарашенно ответила я, судорожно пряча плитку шоколада, как всегда принесенную в подарок.
- Это Елена Вячеславовна просила передать вам на память, - распорядитель, которого кроме как душеприказчиком и не назовешь, вручил мне милую серебряную безделушку, изяществом которой я в свое время восхищалась.
И почему я не восхитилась перстнем с сапфиром в форме кабошон?
Основными наследниками была иногородняя семья брата Елены Вячеславовны.
Во время моего прихода его супруга как раз разбирала шубы. Взять целиком она их не могла, несколько набитых чемоданов уже немым укором стояли в центре комнаты. Недрогнувшей рукой она вспарывала подклады манто и специальным скорняжным ножом (с собой что-ли привезла?) вырезала хорошо сохранившиеся куски меха.
Этот момент мне очень напоминает сейчас общую атмосферу в ЖЖ: кто-то режет шубы, а кто-то, в общем, тоже не посторониий, наблюдает за процессом со стороны.