Стыда не оберешься!
Поехали с оператором писать интервью с вокалистом.
Ждем, когда у него закончится репетиция с оркестром. Параллельно слушаем, как поют. Что нам еще делать-то?
Певец исполняет бессмертный шлягер от Пахмутовой-Добронравова "Ты моя мелодия, я твой преданный Орфей". Поет вполсилы, только намечает - репетиция же.
Мой оператор, воспитанный на лучших образцах советской эстрады, морщится, но терпит.
Но в какой-то момент эмоции его переполняют, в нем одновременно, совершенно не к месту, просыпаются ценитель прекрасного и музыкальный критик, и во внезапно наступившей тишине он громко произносит:
- Да, это не Магомаев!
Оркестр в сто человек глядит строго, я готова провалиться со стыда сквозь землю пол, мощеный андалузским, или каким-то там, мрамором.
Ох, уж эти мне сказочники музыковеды доморощенные!
Хотя, по гамбургскому счету, это и правда, не Магомаев. И даже не Николай Носков))
Ждем, когда у него закончится репетиция с оркестром. Параллельно слушаем, как поют. Что нам еще делать-то?
Певец исполняет бессмертный шлягер от Пахмутовой-Добронравова "Ты моя мелодия, я твой преданный Орфей". Поет вполсилы, только намечает - репетиция же.
Мой оператор, воспитанный на лучших образцах советской эстрады, морщится, но терпит.
Но в какой-то момент эмоции его переполняют, в нем одновременно, совершенно не к месту, просыпаются ценитель прекрасного и музыкальный критик, и во внезапно наступившей тишине он громко произносит:
- Да, это не Магомаев!
Оркестр в сто человек глядит строго, я готова провалиться со стыда сквозь землю пол, мощеный андалузским, или каким-то там, мрамором.
Ох, уж эти мне сказочники музыковеды доморощенные!
Хотя, по гамбургскому счету, это и правда, не Магомаев. И даже не Николай Носков))