Сальвадорские зарисовки. "Дима, Вы были в Одессе?"
Сразу извинюсь перед всеми, что так затянул с продолжением моих заметок про поездку в Сальвадор. Но вот дошли руки до второй части.
Отойдя от первой встречи с сальвадорской гостиничной индустрией, на следующий день мы были готовы выступить в Национальном музее перед сальвадорскими коллегами с презентацией наших гватемальских проектов. Галина Гавриловна должна была рассказать о планах центра, а я - про дешифровку, Кнорозова и наши эпиграфические исследования. Все было подготовлено и казалось ничто не сможет нарушить графика. Но Сальвадор вновь показал себя с неожиданной стороны.
Приехавшая к нам с утра госпожа посол огорошила нас информацией, что место выступления переносится, и говорить мы будем не в музее, а в Министерство иностранных дел.
- Профсоюз работников культуры объявил забастовку, требуя повышения зарплаты, - сказала она. - Все музеи закрыты.
- А Серен? - робко поинтересовался я.
Надо сказать, что когда мы еще только планировали поездку, и сальвадорцы поинтересовались, что мы хотим увидеть, я тут же закричал: "СЕРЕН!!!" Про этот уникальный памятник, известный также как "мезоамериканские Помпеи", я читал еще в статье В.И. Гуляева в "Науке и жизнь" за 1979 г. и представить себе не мог, что увижу его вживую. И тут моя мечта может сорваться...
- Не знаю, - сказала Клаудия, оптимистично добавив. - Завтра поедем и увидим.
Мы сели в машину и нас повезли в местный МИД.
По дороге мы познакомились с сальвадорской системой автомобильного движения, которая тоже поразила. Все перекрестки были спланированы по типу кольца, но светофоров на них не было в принципе. По пути мы проехали улицу Иерусалим, которая упиралась в парк имени Арафата, что придало ситуации еще больший оттенок сюрреализма.
Приехав в здание МИДа мы оказались типа в выставочном зале, обильно украшенном госсимволикой с сальвадорским и российским флагами. Присутствующих оказалось не так много, но все они радостно улыбались и жали нам руки. Я искренне полагал, что на нашу лекцию придут археологи/антропологи/музейщики, но реальность опять оказалась неожиданнее. Время от времени с нами начинали здороваться … по-русски. Через полчаса я понял, что древние майя являются лишь вторичным фактором, а часть слушателей пришла, чтобы послушать русских. Они учились в СССР в 1970-е годы - кто медицине, кто на инженера, кто на педагога и т.д. Вопросы «А как там в Москве?» и «А как там в Ленинграде?» на фоне сальвадорской реальности создавали просто убойный эффект.
Ведущий мероприятия представил нас, и слово взял заместитель министра иностранных дел Карлос Кастанеда. Он произнес несколько общих слов, извинился и быстро убежал, пообещав еще с нами встретиться.
После этого мы начали выступать. Это был новый опыт, поскольку лично впервые говорил по-испански с людьми из Центральной Америки, которые при этом не совсем представляли себе всяческие детали истории майя, поскольку Сальвадор находился на периферии майяского мира. Тем не менее, мы справились вполне достойно и никто из присутствующих не заснул.
По окончании лекции мы узнали, что замминистра нас ждет в своем кабинете. В сопровождении посла Клаудии мы отправились общаться с государственным мужем.
- Господин замминистра, это доктóра Галина Ершова и доктóр Димитрий Беляев из Москвы, - представила нас Клаудия.
Замминистра прищурившись смотрел на нас из-под очков.
- Димитрий это Дмитрий. Дима, значит, - произнес он. - Был у меня друг Дима, мы часто с ним ездили в Одессу.
И вдруг неожиданно продолжил на неплохом русском языке:
- Скажите, Дима, а Вы были в Одессе?
Я настолько оторопел от такого поворота, что у меня чуть не вырвалось:
- Вы таки спгашиваете меня был ли я в Одессе!
По глазам Галины Гавриловны я понял, что у нее на языке вертится тот же ответ. Однако мы героически побороли себя и просто ответили, что да.
- Я ведь учился в Советском Союзе, - продолжал замминистра, вернувшись на испанский. - В Киевском университете изучал международное право. И каждые выходные мы с друзьями садились и ехали на море. В Николаев или в Одессу…
Сюрреализм явно достиг своего апогея. Я прото чувствова как глаза мои все дальше лезут на лоб.
- Да, международное право, - продолжал между тем господин Кастанеда. - Но вот практику я проходил уже в горах Сальвадора с автоматом в руках. Когда началась гражданская война, нас всех быстро вызвали обратно. Ну да что мы все о прошлом. Давайте лучше поговорим о настоящем.
После этого мы стали разговаривать о возможных культурных и научных контактах с нашим гватемальским центром и РГГУ и о всем прочем. Однако ощущение нереальности происходящего меня по-прежнему не покидало.
В завершение замминистра сказал:
- Мы прекрасно понимаем, что главный экономический партнер Сальвадора - США. И что экономические связи с Россией вряд ли будут более важны, чем с Америкой. Но это же не означает, что мы не восхищаемся вашей страной и не хотим, чтобы в нашей стране все больше людей узнавали о русской культуре.
Возвращаясь в отель, я продолжал вертеть в голове все это. Киев, Одесса, практика с калашниковым… Этот человек в хорошем костюме 30 лет назад воевал в горах, а я готовил доклады на уроках политинформации про героическую борьбу Фронта национального освобождения имени товарища Фарабундо Марти. А трепетная госпожа посол, совершенно потерявшая от простуды голос, как выяснилось, по молодости была медсестрой у партизан и тоже каждый день могла быть подстрелена или зверски убита «эскадронами смерти». Это называется Центральная Америка.
Отойдя от первой встречи с сальвадорской гостиничной индустрией, на следующий день мы были готовы выступить в Национальном музее перед сальвадорскими коллегами с презентацией наших гватемальских проектов. Галина Гавриловна должна была рассказать о планах центра, а я - про дешифровку, Кнорозова и наши эпиграфические исследования. Все было подготовлено и казалось ничто не сможет нарушить графика. Но Сальвадор вновь показал себя с неожиданной стороны.
Приехавшая к нам с утра госпожа посол огорошила нас информацией, что место выступления переносится, и говорить мы будем не в музее, а в Министерство иностранных дел.
- Профсоюз работников культуры объявил забастовку, требуя повышения зарплаты, - сказала она. - Все музеи закрыты.
- А Серен? - робко поинтересовался я.
Надо сказать, что когда мы еще только планировали поездку, и сальвадорцы поинтересовались, что мы хотим увидеть, я тут же закричал: "СЕРЕН!!!" Про этот уникальный памятник, известный также как "мезоамериканские Помпеи", я читал еще в статье В.И. Гуляева в "Науке и жизнь" за 1979 г. и представить себе не мог, что увижу его вживую. И тут моя мечта может сорваться...
- Не знаю, - сказала Клаудия, оптимистично добавив. - Завтра поедем и увидим.
Мы сели в машину и нас повезли в местный МИД.
По дороге мы познакомились с сальвадорской системой автомобильного движения, которая тоже поразила. Все перекрестки были спланированы по типу кольца, но светофоров на них не было в принципе. По пути мы проехали улицу Иерусалим, которая упиралась в парк имени Арафата, что придало ситуации еще больший оттенок сюрреализма.
Приехав в здание МИДа мы оказались типа в выставочном зале, обильно украшенном госсимволикой с сальвадорским и российским флагами. Присутствующих оказалось не так много, но все они радостно улыбались и жали нам руки. Я искренне полагал, что на нашу лекцию придут археологи/антропологи/музейщики, но реальность опять оказалась неожиданнее. Время от времени с нами начинали здороваться … по-русски. Через полчаса я понял, что древние майя являются лишь вторичным фактором, а часть слушателей пришла, чтобы послушать русских. Они учились в СССР в 1970-е годы - кто медицине, кто на инженера, кто на педагога и т.д. Вопросы «А как там в Москве?» и «А как там в Ленинграде?» на фоне сальвадорской реальности создавали просто убойный эффект.
Ведущий мероприятия представил нас, и слово взял заместитель министра иностранных дел Карлос Кастанеда. Он произнес несколько общих слов, извинился и быстро убежал, пообещав еще с нами встретиться.
После этого мы начали выступать. Это был новый опыт, поскольку лично впервые говорил по-испански с людьми из Центральной Америки, которые при этом не совсем представляли себе всяческие детали истории майя, поскольку Сальвадор находился на периферии майяского мира. Тем не менее, мы справились вполне достойно и никто из присутствующих не заснул.
По окончании лекции мы узнали, что замминистра нас ждет в своем кабинете. В сопровождении посла Клаудии мы отправились общаться с государственным мужем.
- Господин замминистра, это доктóра Галина Ершова и доктóр Димитрий Беляев из Москвы, - представила нас Клаудия.
Замминистра прищурившись смотрел на нас из-под очков.
- Димитрий это Дмитрий. Дима, значит, - произнес он. - Был у меня друг Дима, мы часто с ним ездили в Одессу.
И вдруг неожиданно продолжил на неплохом русском языке:
- Скажите, Дима, а Вы были в Одессе?
Я настолько оторопел от такого поворота, что у меня чуть не вырвалось:
- Вы таки спгашиваете меня был ли я в Одессе!
По глазам Галины Гавриловны я понял, что у нее на языке вертится тот же ответ. Однако мы героически побороли себя и просто ответили, что да.
- Я ведь учился в Советском Союзе, - продолжал замминистра, вернувшись на испанский. - В Киевском университете изучал международное право. И каждые выходные мы с друзьями садились и ехали на море. В Николаев или в Одессу…
Сюрреализм явно достиг своего апогея. Я прото чувствова как глаза мои все дальше лезут на лоб.
- Да, международное право, - продолжал между тем господин Кастанеда. - Но вот практику я проходил уже в горах Сальвадора с автоматом в руках. Когда началась гражданская война, нас всех быстро вызвали обратно. Ну да что мы все о прошлом. Давайте лучше поговорим о настоящем.
После этого мы стали разговаривать о возможных культурных и научных контактах с нашим гватемальским центром и РГГУ и о всем прочем. Однако ощущение нереальности происходящего меня по-прежнему не покидало.
В завершение замминистра сказал:
- Мы прекрасно понимаем, что главный экономический партнер Сальвадора - США. И что экономические связи с Россией вряд ли будут более важны, чем с Америкой. Но это же не означает, что мы не восхищаемся вашей страной и не хотим, чтобы в нашей стране все больше людей узнавали о русской культуре.
Возвращаясь в отель, я продолжал вертеть в голове все это. Киев, Одесса, практика с калашниковым… Этот человек в хорошем костюме 30 лет назад воевал в горах, а я готовил доклады на уроках политинформации про героическую борьбу Фронта национального освобождения имени товарища Фарабундо Марти. А трепетная госпожа посол, совершенно потерявшая от простуды голос, как выяснилось, по молодости была медсестрой у партизан и тоже каждый день могла быть подстрелена или зверски убита «эскадронами смерти». Это называется Центральная Америка.