Рози и Ирен
Сегодня отработала второй день. Вчера была Рози, сегодня - Ирен. И, если бы я писала вчера, то я бы написала, что не очень понимаю, нахрена я тут вообще нужна: разве что фруктиков привезти в качестве подарка (и да - это за мой счет, и именно это - nutritional часть проекта. Но это тут не дорого, и я надеюсь с этим справиться).
У Рози семеро детей, ВИЧ и отваливший в неведомое муж. Еще недавно, когда она только вошла в проект, она практически не вставала. Соседи требовали, чтобы "выметалась отседова" - а если говорить точнее, то чтобы вернулась умирать в родную деревню (кажется, здесь так принято). Сейчас она принимает терапию, смеется и служит равным консультантом для местного населения, называющего ее не по имени, а Councellor. Нищета, конечно, феерическая: одна комната на всех - метров девять квадратных, и жарка кассавы возле дороги да варка местного пива в качестве источника дохода - люди проходят, покупают, присаживаются под навесом выпить... Почти все время из проведенных мной там вчера четыре с половиной часов мы вместе чистили тую кассаву, Рози ее запекала здесь же на углях... местные активно участвовали в обучении меня процессу. Интересно - бизнес шел лучше или хуже обычного из-за того, что в роли поваренка выступала мзунгу? Вроде, ничего: я пробовала следить, не мешаю ли, но, кажется, не мешала.
Но про Рози я вам надеюсь еще рассказать в другой раз, и фоток напоказывать - ибо она классная.
А сегодня была Ирен. Ей 50 и она как раз из тех, кого таки вынудили вернуться в родную деревню. И те вонючие пол хибары из одной комнаты, в которых она живет прямо у шоссе и мастерской, ремонтирующей мотоциклы (с соответствующим звуковым сопровождением и пылью - даже по угандийским меркам, где пыль везде), ей не принадлежат, а арендованы. Муж был полицейским, от тестировапния отказывался (кажется, это общая стратегия поведения местных мужчин), умер от ВИЧ. Детей трое - все не с ней. Младшему 11 - он жил в Мбале в какой-то школе - сейчас научился ходить домой и топает ежедневно по три километра в одну сторону вдоль шоссе, чтобы переночевать с мамой. Тот ребенок, что на фотке - соседский. При мне их было трое - эта девочка, плюс дочка сестры и еще маленький совсем мальчик - не поняла, чей. Родители приносят ей малышню присмотреть - насколько могу судить, наполовину из милосердия: денег не платят, но дают каких-то продуктов, а давеча вот соседи оплатили аренду, когда у нее не было чем.
Ирен больна. Она подозревает у себя малярию, и уже сколько-то дней принимает таблетки от нее, но у врача не была - на вопрос, почему, следует тысяча отговорок, но... В общем, завтра утром я опять там, и поедем в больницу вместе (ой! Пожелайте мне удачи - сопроводить местную пациентку в местный госпиталь для меня пока очень нетривиальная и пугающая задача). Встретила нас она почти агрессивно: отвернулась, очень символически меня поприветствовав, и долго тихо и раздражено говорила что-то Натану. Примерно через час, когда Натан уже уехал, а мы разговорились, повторила то же и мне - уже по английски и без агрессии - только с горечью: у нее уже бывали волонтеры, они приходят, немного играют с детьми, обещают, что еще зайдут, и исчезают. "Думаю, это потому, что они хотели, чтоб я посещала их курсы по подготовке равных консультантов - а я так слаба сейчас, я не могу, - вот им и неинтересно со мной".
Зато совершенно поразило то, как искренне она сказала, что ей ничего не надо - только приходите: а то вот сидишь одна - и чувствуешь себя совершенно больной и ни на что неспособной, и руки опускаются... Я в своем цинизме, честно говоря, была склонна подозревать, что все-таки основной смысл всего этого волонтерского балета - в опосредованном фандрайзинге: мзунгу входит в фавеллы, ужасается, достает толстый кошелек и отправляется прямиком в ближайшую лавку закупать еду и одежку для малышни. Честно говоря, даже я - сильно жадная и сильно не богатая мзунгу сегодня готова была оплатить Ирен поездку в частную клинику "прямо сейчас" (в государственную бесплатную надо рано утром очередь занимать, хе-хе). Хорошо - денег с собой было три с половиной копейки. :)
А вот жеж - им правда важно еще и поговорить, и в качестве собеседника правда вполне устраивают не нормальные инкультурированные местные, а диковинные белые зверушки, которые и про голод-то только теоретически знают - куда ж им остальное понять... Охренеть.
И да - когда через несколько часов Натан вернулся, она и впрямь была гораздо менее больной, и чесали языками "за жисть" мы только так, и она, поблескивая белками глаз на черной физии, рассказывала, как мечтает вернуться в деревню, где жила, и показаться им живой и поправляющейся, и рассказать, что такое ВИЧ, и как от него надо защищаться, и чего можно не бояться, и еще привезти туда врачей из местного аналога СПИД-центра, чтобы они жителей протестировали... И столько искреннего чего-то почти мсительного в этом звучало, что, имхо - банально депрессуха у нее, а не "слаба" и не малярия. Или и то, и другое. И ваще - я не врач. Отконвоирую завтра - посмотрим.
In margine: Робяты, я прошу пардону, но я пока избегаю фотографировать, чтобы не превращать людей в обитателей зоопарка. Я ж тут надолго метаю задержаться - мне бы лучше адекватные контакты устанавливать, а не репортажи снимать. А репортажи успеются - угандийцы обожают фотографироваться, и с большой охотой это делают. А коли я еще им фоток напечатаю - так вообще мечта идиота. Просто лучше не сразу. У Ирен получилось, потому что я развлекала этим ревущих детей - они от вида камеры и себя в ней забывают обо всем на свете, разумеется.