Админ, коты, коза?
Я тут получил новый экспириенс. Хапнул экспы, фактически. Ну и левел-ап, да. Если честно, я бы без этого опыта вполне обошелся. И бывает такой опыт, который сложно пережить в одиночку. Поэтому, извините, сейчас вам расскажу. Большинство из вас меня не поймет, ибо уже расплодились и готовитесь к захвату галактики своими спорами. Но я верю, где-то в недрах Ойкумены еще остались люди, не имеющие детей (в конце концов, это противозаконно!).
Нет, мы не будем сейчас рассуждать, ну куда народ рожает детей - кругом ведь тлен, безысходность и «сраная Рашка» ТМ! Лучше представим, что бы было, если бы не рожали. Каждый про себя. Но я-то тут, блядь, причем? А вот при том. Назвался груздем - полезай в смирительную рубашку.
В общем, так получилось, что леди Маррыйо не придумала ничего лучше, как оставить на меня свое дитятко. Большого ума человек леди Маррыйо, государственного ума, не побоюсь этого слова. Вваливается в квартиру этакий похмельный Бармалей, размахивая бородой на манер анархистского флага: глаза выпучены, из ушей сера расплавленная капает, прожигая паркет, или чего у них там, волосы цвета несвежей незабудки из носа торчат, гармонируя с общим цветом личика...Жених, одним словом.
«Папа Леша посидит с тобой, Сонечка»...Четырехлетняя Сонечка взгоготала, почему-то, по-лошадиному и спряталась в большую картонную коробку. Зато первой фразой ее было, когда Маррыйо ее из хранилища изъяла, «мама, мне нужно немного освоиться». Причем сказано это было спокойным, немного усталым тоном внучки сумасшедшей герцогини, которая рекламирует «своему солнышку» женихов.
Мама, не будь дура, минут через двадцать срулила. Я до сих пор уверен, что она к любовнику сорвалась. Да еще и не к одному. И только верный рыцарь и пес Алексей Топалов, заслуженный лауреат френдзоны...Ну вы поняли, в общем.
И что самое обидное, будучи честным до костей мозга человеком, я не могу сказать: «и тут все заверте...». Нормальный ребенок, спокойный. Если б я ее сам не дергал в стиле «Сонечка, тебе ничего не надо»,она б вообще про меня не вспомнила бы. Сидит какой-то лесной упырь за маминым компьютером - так мама ж его сама привела. Так и надо, все под контролем.
Но! Смотрю, ребенок за живот держится - причем в том районе, где лет через десять (у кого-то раньше) девичья грудь должна самообразоваться. Живот, в общем, да. Что такое, говорю? Животик болит, отвечает. И голвоа кружится.
В моей собственной голове тут же весьма живо встала картинка : Маррыйо медленно сдирает с меня кожу, посыпая солью, а я стоически сжимаю зубы, ибо сам виноват, действительно. Не уберег. Причем задним умом прекрасно понимаю, что у Сонечки не столько живот болит, сколько юному созданию любопытно: а чего это мудак теперь делать будет? А? А?!!!
Вы меня не поймете, я ведь вообще впервые оставался наедине с ребенком. Я САМ всегда был тем самым ребенком, с которым оставались, а потом почти все время жил один, если не считать этого хвостатого монстра Сантъягу Васильевича. Так и то - это он за мной, скорее, присматривает. Ну и потом, я все-таки очень привык к своему дому, СВОЕМУ месту. Мое двухкомнатное место, где я могу хоть на велосипеде кататься (очень маленьком), хоть экстатические оргии устраивать. А тут... «По всему дому постоянно шмыгают лилипуты. Очень мешают работать. Мы ходим как цапли по болоту - боимся наступить!» (с)
А еще девочка Сонечка играла. Началось это еще при ейной муттер. «Мама,дай мне ойанжевый йюкзак, я буду в него игйать». Ну, в общем, после того, как ребенок пытался самозахорониться в картонной коробке, оранжевым рюкзаком меня было удивить сложно. «В ящик мы уже сыграли», - мрачно подумал я.
Потом Соша занялась конструктором. Большой архитектор вырастет из этой юной дамы. За те часы, что я провел в персональном аду, Сонечка из одних и тех же деталей построила восемнадцать башен и один подъемный кран, который, впрочем, тут же рухнул под весом собственной несостоятельности по сравнению с башнями. Характерным мазком мастера была коза, венчающая каждое строение (кроме, кстати, подъемного крана. Не исключено, что сломался он все же из-за этого). То есть вот стоит башня, а на крыше у нее коза. Стоит другая башня, а на крыше у нее - та же самая коза. И так далее. Я не поленился посмотреть, коза была частью конструктора. У нее в копытах были такие специальные дырки, ровно под выступающие части плит и прочих деталей. Это прекрасно, когда в конструкторе есть детали для строительства башни - и коза. Как мне разъяснила Соша, коза всегда стоит на крыше, потому что ее обидели. Крышу обидели или козу, я уточнять не стал.
Я старался не нервировать ребенка (кто-то из нас двоих должен был уступить), и наградой за это были мне слова Сонечки, транслированные ее мамой после того, как я спасся бегством: «Пусть теперь папа Леша со мной остается, он не страшный. И пусть в следующий раз белого котика привезет!». Твою-то мать...
P.S. Тут стоит объяснить про Белого Котика. Белый Котик - это как раз Сантъяга Васильевич. Когда-то я решил, что коту пора жениться (11 лет как-никак, бубенцы звонят!). И тогда леди Маррыйо принесло нам Кошко Пишкензона. Ну это как Собако Павлова, только кошко. Кошко Пишкензон жениться отказалась наотрез и жила в основном на дверях, так как Белый Котик там попросту не помещался. В итоге затерзанный Кошко Пиус переехал в аккурат к Машеньке с Сошенькой.
Надо было видеть глаза кошки, когда в дверь походкой странствующего оценщика имущества вошел я. «Здравствуй, кисонька...Прости, что долго не навещали...Соскучилась?». Впервые я видел, как кошка крестится.
Так это я к чему...Может, действительно, приволочь туда Сантъягу Василича? То-то радости всем будет...Особенно Пишкензону.