Дура (Истории про людей)
Щелкнула точеными створками Моторола -Андрей Николаевич сунул телефон в карман пиджака:
-- Дозвонился. Сейчас приедут. «Сейчас» - это у них часа два, не меньше. Ладно, будем ждать.
Андрей Николаевич изогнулся, чтобы не запачкать светлые брюки о крыло притершегося к бамперу его Вольво задорно-желтого дамского автомобильчика, посмотрел - что там.
-- Ерунда. У тебя -- фара, у меня - царапина. Все равно надо ждать. Страховка, все дела.
Девушка согласно кивнула.
-- Куришь? - Андрей Николаевич открыл пачку, оторванную пленку аккуратно скатал и бросил в канализационную решетку.
Девушка отрицательно покачала головой.
-- Молодец. Конфетку хочешь?
Девушка отрицательно покачала головой.
Андрей Николаевич затянулся, выпустил дым поверх макушки визави, разогнал облачко ладонью - так обыкновенно курят выгуливающие младенцев заботливые папаши.
-- Как же тебя угораздило?
-- Простите, задумалась.
Андрей Николаевич снова затянулся и впервые за прошедшие с момента аварии пять или шесть минут толком взглянул на девушку:
-- Где-то я тебя видел.
-- Вы у нас на третьем курсе Серебряный век читали.
Андрей Николаевич обрадовался, словно ему нежданно открылось прежде никак не дававшееся, но крайне необходимое знание:
-- Точно! Вишнякова! Вишнякова?
-- Вишнякова.
-- Вишнякова Вика!
-- Вы меня помните? - глаза девушки вспыхнули, если, конечно, карие глаза могут вспыхнуть.
-- А то. Рыдала у меня на зачете, дура!
-- Да. А вы мне «зачет» поставили.
-- Конечно поставил. У меня свадьба через три дня - мне только переэкзаменовки не хватало.
-- Ну вот...
-- Что «ну вот»? Учиться надо было, чтобы Ходасевича с Шершеневичем не путать.
-- Вы помните, как я Ходасевича с Шершеневичем спутала?
-- Помню. Чего волосы-то отрезала? Хотя так тебе лучше.
Проезжавшие мимо мужики притормаживали, пытаясь разглядеть - что там девка отчебучила. Некоторые сочувственно кивали Андрею Николаевичу, другие улыбались - вспомнив, видимо, бородатую шутку про обезьяну с гранатой. Моторизованные дамы предпочитали оплошности подруги по рулю не замечать и скорости из солидарности не снижали.
Андрей Николаевич докурил -- брошенный в водосток бычок угодил в аккурат на поперечину решетки. Порядок тут же была восстановлена носком шеврового ботинка.
-- Как живешь-то, Вика? Муж, дети?
-- Живу. Мужа и детей нет.
-- У меня тоже нет. - Кивнул Андрей Николаевич и зачем-то добавил: - Позавчера развелся. С женой. С третьей...
Андрей Николаевич снова полез за сигаретой, хотя давно уже курил не более пяти штук в день.
-- Я знаю, - тихо кивнула Вика.
-- Что знаешь?
-- Что позавчера... С женой... С третьей...
Андрей Николаевич пожевал незажженную сигарету, вытащил ее изо рта и зачем-то принялся засовывать обратно в пачку. Сигарета сломалась.
-- Так ты это что? Нарочно что ли? Вот дура!
-- Дура... - девушка согласно кивнула, -- А вам что, бампера жалко?
-- Да насрать мне на бампер! - далее Андрей Николаевич употребил еще несколько слов совсем уж не из литературоведческого лексикона, которые по счастью затерялись в тарахтении нещадно коптящего дизеля. - Мне времени жалко! Чего ты раньше-то молчала?
-- Я не молчала, я плакала.
-- Плакала она, дура! Когда я у вас читал? В каком году? Сколько лет прошло?
-- Восемь.
-- Вои именно, что восемь! Осенью уже бы в школу пошел!
-- Кто?
-- Известно кто! Вот, дура!
-- Сам придурок! Женится каждые пять минут, а потом орет! - глаза Вики пылали, как могут пылать лишь карие глаза. Обожженный этим взглядом Андрей Николаевич отпрянул и безнадежно изгадил брюки о бампер своего Вольво.
Теперь подле них притормаживали не только мужики, но и дамы. Оно и понятно: дряни всякой у нас на дорогах хватает, а вот счастье когда еще увидишь? На счастье всем поглядеть охота, особенно -- женщине.
-- Дозвонился. Сейчас приедут. «Сейчас» - это у них часа два, не меньше. Ладно, будем ждать.
Андрей Николаевич изогнулся, чтобы не запачкать светлые брюки о крыло притершегося к бамперу его Вольво задорно-желтого дамского автомобильчика, посмотрел - что там.
-- Ерунда. У тебя -- фара, у меня - царапина. Все равно надо ждать. Страховка, все дела.
Девушка согласно кивнула.
-- Куришь? - Андрей Николаевич открыл пачку, оторванную пленку аккуратно скатал и бросил в канализационную решетку.
Девушка отрицательно покачала головой.
-- Молодец. Конфетку хочешь?
Девушка отрицательно покачала головой.
Андрей Николаевич затянулся, выпустил дым поверх макушки визави, разогнал облачко ладонью - так обыкновенно курят выгуливающие младенцев заботливые папаши.
-- Как же тебя угораздило?
-- Простите, задумалась.
Андрей Николаевич снова затянулся и впервые за прошедшие с момента аварии пять или шесть минут толком взглянул на девушку:
-- Где-то я тебя видел.
-- Вы у нас на третьем курсе Серебряный век читали.
Андрей Николаевич обрадовался, словно ему нежданно открылось прежде никак не дававшееся, но крайне необходимое знание:
-- Точно! Вишнякова! Вишнякова?
-- Вишнякова.
-- Вишнякова Вика!
-- Вы меня помните? - глаза девушки вспыхнули, если, конечно, карие глаза могут вспыхнуть.
-- А то. Рыдала у меня на зачете, дура!
-- Да. А вы мне «зачет» поставили.
-- Конечно поставил. У меня свадьба через три дня - мне только переэкзаменовки не хватало.
-- Ну вот...
-- Что «ну вот»? Учиться надо было, чтобы Ходасевича с Шершеневичем не путать.
-- Вы помните, как я Ходасевича с Шершеневичем спутала?
-- Помню. Чего волосы-то отрезала? Хотя так тебе лучше.
Проезжавшие мимо мужики притормаживали, пытаясь разглядеть - что там девка отчебучила. Некоторые сочувственно кивали Андрею Николаевичу, другие улыбались - вспомнив, видимо, бородатую шутку про обезьяну с гранатой. Моторизованные дамы предпочитали оплошности подруги по рулю не замечать и скорости из солидарности не снижали.
Андрей Николаевич докурил -- брошенный в водосток бычок угодил в аккурат на поперечину решетки. Порядок тут же была восстановлена носком шеврового ботинка.
-- Как живешь-то, Вика? Муж, дети?
-- Живу. Мужа и детей нет.
-- У меня тоже нет. - Кивнул Андрей Николаевич и зачем-то добавил: - Позавчера развелся. С женой. С третьей...
Андрей Николаевич снова полез за сигаретой, хотя давно уже курил не более пяти штук в день.
-- Я знаю, - тихо кивнула Вика.
-- Что знаешь?
-- Что позавчера... С женой... С третьей...
Андрей Николаевич пожевал незажженную сигарету, вытащил ее изо рта и зачем-то принялся засовывать обратно в пачку. Сигарета сломалась.
-- Так ты это что? Нарочно что ли? Вот дура!
-- Дура... - девушка согласно кивнула, -- А вам что, бампера жалко?
-- Да насрать мне на бампер! - далее Андрей Николаевич употребил еще несколько слов совсем уж не из литературоведческого лексикона, которые по счастью затерялись в тарахтении нещадно коптящего дизеля. - Мне времени жалко! Чего ты раньше-то молчала?
-- Я не молчала, я плакала.
-- Плакала она, дура! Когда я у вас читал? В каком году? Сколько лет прошло?
-- Восемь.
-- Вои именно, что восемь! Осенью уже бы в школу пошел!
-- Кто?
-- Известно кто! Вот, дура!
-- Сам придурок! Женится каждые пять минут, а потом орет! - глаза Вики пылали, как могут пылать лишь карие глаза. Обожженный этим взглядом Андрей Николаевич отпрянул и безнадежно изгадил брюки о бампер своего Вольво.
Теперь подле них притормаживали не только мужики, но и дамы. Оно и понятно: дряни всякой у нас на дорогах хватает, а вот счастье когда еще увидишь? На счастье всем поглядеть охота, особенно -- женщине.