Чук и Гек
Сережа с Лешей никогда не расставались. Они делили горести, радости, квартиру, работу, деньги, девочек, время… Словом, были как Чук и Гек - где один, там обязательно неподалеку второй. Друзья даже спрашивали их, как они друг без друга в ванной да в туалете, на что неразлучные только загадочно улыбались.
По правде, многие мужики им завидовали. Ну а как иначе? Приведет Сережа девочку и Леша девочку - и такая оргия начнется, о которой мужикам с их женами только в порнофильмах при выключенном звуке известно.
После гулянки да рыбалки никто их не пилит, наоборот: кто получше - сходит да другу пивка для больной головы принесет, рыбку ту же самую пожарит.
Работали друзья дальнобойщиками, в рейсах вместе, квартира да дача тоже общие. И ведь не родственники, а всё одно на двоих. Спрашиваешь их, мол, а вдруг случится большая любовь да семья, как делить имущество будете? На что они только смеялись и говорили, что не бывать такому, пока живы оба.
Кто-то даже голубыми их считал да подловить пытался, но девочки, в изобилии водившиеся у Чука и Гека, на корню опровергали это предположение. И ладно бы одна, ладно бы развратные… Эти двое умудрялись приличных ботаничек на такие эксперименты разводить, что мужики вокруг только слюни глотали да вирусы с виртуальных сайтов хватали.
В общем, словно близнецы были оба. Отражением один второго. Но тут случились «Беспорядки» и друзья в срочном порядке отправились в Чечню. Что там, в тех краях, было - знает каждый. И по фильмам, и по рассказам, и по вернувшимся искалеченным, а кто-то и своими глазами видел…
С войны возвращаются не все. Да и те, кто возвращаются, не всегда живы. Вот и тут: Леша прилетел домой грузом-200. В закрытом гробу. Подорвался на мине.
Серега же вернулся даже не поцарапанный.
На похороны собралось полгорода - друзья обросли знакомыми, как бездомные кошки блохами. Все смотрели на Серегу и ждали. Ждали слез, речей, показного траура и недоумевали, почему тот весел. А Серега искрился и лучился.
Первый кинул землю на гроб, от прощальной речи отказался, сказав лишь: «Адиос, дорогой!», на поминках напился и танцевал…
Всё выяснилось только через несколько лет, когда так называемый Чук уже женился и завел прелестных киндеров. Как-то на годовщине смерти Гека он показал нам «документ» - бланк свидетельства о рождении, заполненный каллиграфическим почерком. В бланке значилось только отчество: Леонидович. И тут мы припомнили, что у обоих - и у Чука и у Гека - было одинаковое отчество.
Росли друзья в детдоме - ни родных, ни близких. Брошенки, подкидыши. И в совершеннолетие, когда детдом распахивает двери и выпинывает неподготовленных детей в большой мир, Чука и Гека позвали в администрацию. Там, вместе с напутствиями, поздравлениями и обязательной документацией им вручили этот бланк. Двоим. Детдомовские наставники не смогли припомнить, у кого из двоих подкидышей он лежал в пеленках, поэтому решили, что пусть будет общий. И, забыв про ребят, помахали ручкой, занявшись другими детьми.
А ребята, выйдя за ворота, так и держали в четырех руках то единственное, что могло пролить свет на семью кого-то из них. Выхватывать боялись, вдруг порвут. И тут же, около детдома, решили: раз бланк один, то и мы - один человек. И, следуя детским правилам, порезали руки и стали кровными братьями. Куда один - туда и второй. Пока кто-то не найдет родственников и не докажет, что бланк о рождении - его.
- Как же мы ненавидели друг друга! - рассказывал Серега. - Глотки готовы были выдрать. Дрались первые пару лет, потом стали более изощренными и издевались друг над другом уже морально. Девочки, работа, дом, быт, да всё - жизнь была сосредоточена на том, как извести соперника.
- Соперника чего? - спросили мы.
- Хозяина документа. Этот бланк был словно принадлежностью одного из нас к этому миру. Словно доказательством, что мы произошли от человека, а не от обезьяны. И каждый пытался доказать другому, что именно он хомосапиенс натуральный, а не животное. Мы так и решили тогда - кто первый умрет - тот и животное. И когда Леха подорвался, я, удостоверившись, что он мертв, запел «Интернационал». Вроде как победил. Ненавидел его до жути. И на похоронах… На могиле готов был плясать. Словно открылось: вот он я! Я человек! Я не обезьяна и не таракан! А он таракан!
- Но вы словно два близнеца были. Всегда вместе, вместе…
- Да потому что бланк этот всегда с нами был. В барсетке. В той самой барсетке, которая одна на двоих. Которую каждый боялся оставить другому. Да мы за этот бланк готовы были убить друг друга. Каждый боялся, что второй сбежит. И ведь сбежали бы - что я, что он, квартира, дача, машина - всё мелочью казалось. Да только бланк этот мы потом в банк поместили. Тут уж хочешь-не хочешь - молчи и терпи. Так в ненависти и жили бок о бок. Вот знаете сказку о Чуке и Геке? Вы же нас так называли? А их дружба ж тоже основывалась на ненависти. Ненависть - она посильнее любви будет. Она заставляет людей идти на такие жертвы и подвиги, что мама не горюй. Леха ж как подорвался… Мог бы живым остаться… Он в меня гранату хотел кинуть, из-за угла, вроде как вражья… Чеку оторвал, да тут его окликнули. Он с неожиданности и выронил. На своей же подорвался. Но я не виню его, нет, я и сам бы в него кинул, был бы случай. Настолько сильна была ненависть.
Мы съездили на кладбище к «Геку». Могила была ухожена, оградка, лавочка, крест, цветы цветут… Чук виновато улыбнулся.
- Я ж вроде как человек теперь. Не обезьяна. Да и он… Он тоже человек. Я вот только после его смерти понял, что роднее-то него у меня никого и не было. А бланк… Да что бланк? Бумажка. Маму-то мы так и не нашли. Да и какая она теперь мама? Так, чужая женщина, родившая близнецов…
По правде, многие мужики им завидовали. Ну а как иначе? Приведет Сережа девочку и Леша девочку - и такая оргия начнется, о которой мужикам с их женами только в порнофильмах при выключенном звуке известно.
После гулянки да рыбалки никто их не пилит, наоборот: кто получше - сходит да другу пивка для больной головы принесет, рыбку ту же самую пожарит.
Работали друзья дальнобойщиками, в рейсах вместе, квартира да дача тоже общие. И ведь не родственники, а всё одно на двоих. Спрашиваешь их, мол, а вдруг случится большая любовь да семья, как делить имущество будете? На что они только смеялись и говорили, что не бывать такому, пока живы оба.
Кто-то даже голубыми их считал да подловить пытался, но девочки, в изобилии водившиеся у Чука и Гека, на корню опровергали это предположение. И ладно бы одна, ладно бы развратные… Эти двое умудрялись приличных ботаничек на такие эксперименты разводить, что мужики вокруг только слюни глотали да вирусы с виртуальных сайтов хватали.
В общем, словно близнецы были оба. Отражением один второго. Но тут случились «Беспорядки» и друзья в срочном порядке отправились в Чечню. Что там, в тех краях, было - знает каждый. И по фильмам, и по рассказам, и по вернувшимся искалеченным, а кто-то и своими глазами видел…
С войны возвращаются не все. Да и те, кто возвращаются, не всегда живы. Вот и тут: Леша прилетел домой грузом-200. В закрытом гробу. Подорвался на мине.
Серега же вернулся даже не поцарапанный.
На похороны собралось полгорода - друзья обросли знакомыми, как бездомные кошки блохами. Все смотрели на Серегу и ждали. Ждали слез, речей, показного траура и недоумевали, почему тот весел. А Серега искрился и лучился.
Первый кинул землю на гроб, от прощальной речи отказался, сказав лишь: «Адиос, дорогой!», на поминках напился и танцевал…
Всё выяснилось только через несколько лет, когда так называемый Чук уже женился и завел прелестных киндеров. Как-то на годовщине смерти Гека он показал нам «документ» - бланк свидетельства о рождении, заполненный каллиграфическим почерком. В бланке значилось только отчество: Леонидович. И тут мы припомнили, что у обоих - и у Чука и у Гека - было одинаковое отчество.
Росли друзья в детдоме - ни родных, ни близких. Брошенки, подкидыши. И в совершеннолетие, когда детдом распахивает двери и выпинывает неподготовленных детей в большой мир, Чука и Гека позвали в администрацию. Там, вместе с напутствиями, поздравлениями и обязательной документацией им вручили этот бланк. Двоим. Детдомовские наставники не смогли припомнить, у кого из двоих подкидышей он лежал в пеленках, поэтому решили, что пусть будет общий. И, забыв про ребят, помахали ручкой, занявшись другими детьми.
А ребята, выйдя за ворота, так и держали в четырех руках то единственное, что могло пролить свет на семью кого-то из них. Выхватывать боялись, вдруг порвут. И тут же, около детдома, решили: раз бланк один, то и мы - один человек. И, следуя детским правилам, порезали руки и стали кровными братьями. Куда один - туда и второй. Пока кто-то не найдет родственников и не докажет, что бланк о рождении - его.
- Как же мы ненавидели друг друга! - рассказывал Серега. - Глотки готовы были выдрать. Дрались первые пару лет, потом стали более изощренными и издевались друг над другом уже морально. Девочки, работа, дом, быт, да всё - жизнь была сосредоточена на том, как извести соперника.
- Соперника чего? - спросили мы.
- Хозяина документа. Этот бланк был словно принадлежностью одного из нас к этому миру. Словно доказательством, что мы произошли от человека, а не от обезьяны. И каждый пытался доказать другому, что именно он хомосапиенс натуральный, а не животное. Мы так и решили тогда - кто первый умрет - тот и животное. И когда Леха подорвался, я, удостоверившись, что он мертв, запел «Интернационал». Вроде как победил. Ненавидел его до жути. И на похоронах… На могиле готов был плясать. Словно открылось: вот он я! Я человек! Я не обезьяна и не таракан! А он таракан!
- Но вы словно два близнеца были. Всегда вместе, вместе…
- Да потому что бланк этот всегда с нами был. В барсетке. В той самой барсетке, которая одна на двоих. Которую каждый боялся оставить другому. Да мы за этот бланк готовы были убить друг друга. Каждый боялся, что второй сбежит. И ведь сбежали бы - что я, что он, квартира, дача, машина - всё мелочью казалось. Да только бланк этот мы потом в банк поместили. Тут уж хочешь-не хочешь - молчи и терпи. Так в ненависти и жили бок о бок. Вот знаете сказку о Чуке и Геке? Вы же нас так называли? А их дружба ж тоже основывалась на ненависти. Ненависть - она посильнее любви будет. Она заставляет людей идти на такие жертвы и подвиги, что мама не горюй. Леха ж как подорвался… Мог бы живым остаться… Он в меня гранату хотел кинуть, из-за угла, вроде как вражья… Чеку оторвал, да тут его окликнули. Он с неожиданности и выронил. На своей же подорвался. Но я не виню его, нет, я и сам бы в него кинул, был бы случай. Настолько сильна была ненависть.
Мы съездили на кладбище к «Геку». Могила была ухожена, оградка, лавочка, крест, цветы цветут… Чук виновато улыбнулся.
- Я ж вроде как человек теперь. Не обезьяна. Да и он… Он тоже человек. Я вот только после его смерти понял, что роднее-то него у меня никого и не было. А бланк… Да что бланк? Бумажка. Маму-то мы так и не нашли. Да и какая она теперь мама? Так, чужая женщина, родившая близнецов…