Nov 14, 2012 02:16
Следуя этому принципу, ища полной, исчерпывающей, нутряной достоверности, художники и драматурги выбирают работать с документом - охотнее, чем с вымышленным, изобретенным сюжетом, произведением, - или стилизуют высказывание под документальное. Илья Кабаков в инсталляции «Воспоминания на (о) коммунальной кухне», способный так точно, нестерпимо, до фантомной ностальгии, иллюзии узнавания у тех, кто никогда его не знал, передать ощущение советского духа общежития, и, скажем, студенты Школы-студии МХАТ, представившие в этом сезоне в «Практике» свой спектакль «Это тоже я», основанный на множестве монологов реальных людей, собранных в течение полугода на улицах, по существу, обращаются к одному и тому же приему - творческому переосмыслению настоящей житейской фактуры. Перенесенная на сцену или в музей, она фантастически убедительна, с ней ничто не может соревноваться в силе художественного эффекта, в энергии воплощать сразу целый архетип. В ситуации, когда все подделывается - слова, контексты, мотивы действий, когда государственная машина получает право верстать какую ей вздумается историю, монтировать из реально звучавших слов героев какое угодно вранье, современное искусство и актуальный театр обращаются к документу или (как акционисты) создают документ, который красноречивее, точнее, бесспорнее всего, что можно выдумать, вообразить.