Дыбр
Билетов в Одессу на вечерний поезд нам с Ку вчера не досталось, мы вздохнули и поехали в Ультрамарин смотреть фильм "Гаррі Поттер та смертельні реліквії: частина перша". Я смотрю поттериану только на украинском вот уже третий год подряд и явно больше получаю от каждого фильма, чем остальные зрители. Почему-то домовик Добби, говорящий в кадр: "Я вiльний ельф! Я прийшов врятувати Гаррi Поттера та його друзiв!" радует меня значительно больше, чем это полагается по сюжету. Еще было отлично: Гермиона спрашивает у заметно нервничающего Лавгуда, где его дочь, и тот отвечает, неуверенно улыбаясь: "Луна? Вона зараз прийде." В эту самую секунду распахивается дверь, и в зал входит рослый качок в белой майке. Зал отдает должное беспощадности черной магии и ложится от хохота.
Потом был "Сундук", где я объясняла Ку важную мысль о том, что чем ты более могущественный маг, тем хуже тебе придется, но в других обстоятельствах ты никак не сможешь свой дар реализовать; это, понятно, касается абсолютно любого вида магии, то есть таланта. Потом мы говорили о правилах любви и всяких тайных механизмах судьбы и поражались, насколько все предопределено. Ку два дня подряд говорит одними жемчужинами: "Люблю быть 88-го года рождения. Чем больше пьешь, тем лучше выглядишь" или "Приятно быть красивой - бывшие твоего мальчика не смогут бросить ссылку на твою фотографию в фейсбуке и написать: ну и страшна". Потом мы заявились к Шиловой в Бабай-бар и там раза четыре поставили в тупик хорошего человека Сережу. Потом мы поехали в Good Wine и купили там четыре бутылки вина. Потом мы выпили вина в гостях и Саши А. и ее мамы. Потом мы пришли танцевать в Арену, лазеры, телочки, диджей Женя Манекен. В лифте мрачный рябой бандит, бросив взгляд в мою сторону, сказал другому: "Девушка как парень". В гардеробе блондинка Таня сообщила мне, что я как-то мало пишу в последнее время, вероятно, у меня наладилась личная жизнь. Сережа, фотографируя нас на танин телефон, рассказал о своих непростых отношениях со славой - о том, например, что таксисты неизменно принимают его за сына Таисии Повалий. Из Арены мы почему-то поехали в "Хлеб" и попали на гей-вечеринку. Мужчины в тесных блестящих шортах и фуражках, с хлыстами. Узкие мальчики с челочкой набок. Выбритые затылки, ужимки, мужик в кирзовых сапогах, которого мы прозвали "пушечное мясо любви". Горы загорелой татуированной плоти, басы такие, что мелко дребезжат спинки скамеек. Мартини, мартини, зеленое газированное вино, божоле из горла на улице - короче, лонг-айленд в "Хлебе" был кстати. Мы как-то так рассаживались в такси, что очень смеялись.
Я ощупью пробираюсь домой, пять утра, стены мягче, чем обычно; от неожиданной полной тишины кажется, что оглох навсегда. Холодный вишневый сок утром субботы - это лучшее, что ты пил за всю свою жизнь; брат уезжает на работу, я засыпаю еще на пару часов и мне снится дивный сон. Ку ведет машину по мощеным улицам, солнце, старый мрамор, фонтаны, ограды, и я вдруг понимаю, что это не Киев, а Рим. Наша машина умеет перепрыгивать через бордюры и ездить вверх по ступенькам; мы что-то жарко обсуждаем, и вдруг справа, на большой каменной лестнице, я вижу Мику, сидящего с блокнотом на коленях; волосы у него при этом до лопаток, но это почему-то так и надо, мы же тысячу лет не виделись. Он оборачивается посмотреть, что же это на такой скорости несется, и видит меня, и брови его взлетают - это все, что я успеваю увидеть; мы паркуемся у пиццерии, где одна машина доставки врезается в другую, и я говорю - "в фарш", а Ку возражает, что это-то как раз наименее опасный способ парковки в Риме; мы бежим; к нам цепляются дети; безногая индийская женщина просит у нас мелочи в парке, нам на секунду становится стыдно, что мы так счастливы; мы прибегаем в старый дом с высокими потолками, там куча людей и осветительные приборы: Мика ходит по площадке и объясняет каждому из массовки его задачу; он не видит меня, и я пробираюсь через толпу, чтобы поздороваться. Он оборачивается, и я просыпаюсь.
Потом был "Сундук", где я объясняла Ку важную мысль о том, что чем ты более могущественный маг, тем хуже тебе придется, но в других обстоятельствах ты никак не сможешь свой дар реализовать; это, понятно, касается абсолютно любого вида магии, то есть таланта. Потом мы говорили о правилах любви и всяких тайных механизмах судьбы и поражались, насколько все предопределено. Ку два дня подряд говорит одними жемчужинами: "Люблю быть 88-го года рождения. Чем больше пьешь, тем лучше выглядишь" или "Приятно быть красивой - бывшие твоего мальчика не смогут бросить ссылку на твою фотографию в фейсбуке и написать: ну и страшна". Потом мы заявились к Шиловой в Бабай-бар и там раза четыре поставили в тупик хорошего человека Сережу. Потом мы поехали в Good Wine и купили там четыре бутылки вина. Потом мы выпили вина в гостях и Саши А. и ее мамы. Потом мы пришли танцевать в Арену, лазеры, телочки, диджей Женя Манекен. В лифте мрачный рябой бандит, бросив взгляд в мою сторону, сказал другому: "Девушка как парень". В гардеробе блондинка Таня сообщила мне, что я как-то мало пишу в последнее время, вероятно, у меня наладилась личная жизнь. Сережа, фотографируя нас на танин телефон, рассказал о своих непростых отношениях со славой - о том, например, что таксисты неизменно принимают его за сына Таисии Повалий. Из Арены мы почему-то поехали в "Хлеб" и попали на гей-вечеринку. Мужчины в тесных блестящих шортах и фуражках, с хлыстами. Узкие мальчики с челочкой набок. Выбритые затылки, ужимки, мужик в кирзовых сапогах, которого мы прозвали "пушечное мясо любви". Горы загорелой татуированной плоти, басы такие, что мелко дребезжат спинки скамеек. Мартини, мартини, зеленое газированное вино, божоле из горла на улице - короче, лонг-айленд в "Хлебе" был кстати. Мы как-то так рассаживались в такси, что очень смеялись.
Я ощупью пробираюсь домой, пять утра, стены мягче, чем обычно; от неожиданной полной тишины кажется, что оглох навсегда. Холодный вишневый сок утром субботы - это лучшее, что ты пил за всю свою жизнь; брат уезжает на работу, я засыпаю еще на пару часов и мне снится дивный сон. Ку ведет машину по мощеным улицам, солнце, старый мрамор, фонтаны, ограды, и я вдруг понимаю, что это не Киев, а Рим. Наша машина умеет перепрыгивать через бордюры и ездить вверх по ступенькам; мы что-то жарко обсуждаем, и вдруг справа, на большой каменной лестнице, я вижу Мику, сидящего с блокнотом на коленях; волосы у него при этом до лопаток, но это почему-то так и надо, мы же тысячу лет не виделись. Он оборачивается посмотреть, что же это на такой скорости несется, и видит меня, и брови его взлетают - это все, что я успеваю увидеть; мы паркуемся у пиццерии, где одна машина доставки врезается в другую, и я говорю - "в фарш", а Ку возражает, что это-то как раз наименее опасный способ парковки в Риме; мы бежим; к нам цепляются дети; безногая индийская женщина просит у нас мелочи в парке, нам на секунду становится стыдно, что мы так счастливы; мы прибегаем в старый дом с высокими потолками, там куча людей и осветительные приборы: Мика ходит по площадке и объясняет каждому из массовки его задачу; он не видит меня, и я пробираюсь через толпу, чтобы поздороваться. Он оборачивается, и я просыпаюсь.