Пятое письмо Бусе - и последнее, вероятно
Сегодня я проснулась блондинкой, Буса. Вряд ли мне удастся передать тебе всю меру человеческого изумления, когда он просыпается и видит перед собой в зеркале не что иное, как.
***
Страшная вещь относительность, Буса - в борьбе с нею люди выдумали смыслы, религии, войны, правила, заданности, теорию рас, летоисчисление, математику, политику, федеральное телевидение и систему общего и среднего образования; невозможно же смириться с тем, что каждый все равно думает только то, что ему заблагорассудится. Мы с тобой знаем, что Бог появляется только тогда, когда человеку нужен адресат, свидетель или просто кто-то неравнодушный; мысль о том, что он один, что смысла в том, что происходит, нет, что никто за это не отвечает, что будет хуже, а потом лучше, а потом неизвестно как, и предугадать что-либо невозможно, что объективной справедливости не существует, что все неоднозначно - человеку невыносима, и тогда он выдумывает Бога, взаимосвязи, мотивы, обряды и алкоголь. Мы знаем с тобой, что всякий прав, просто кто-то убедительнее; и если нам день дадут побыть самым отчаянным террористом-самоубийцей - мы поймем, что им движет, и сможем оправдать и его. Все на свете споры происходят оттого только, что людям лень ставить себя на чужое место. Мы знаем с тобой, что правды не бывает. Мы знаем с тобой, что все безумные очарованности и дикие любови оставляют по себе пустоту, им прямо пропорциональную. Мы знаем, что за один и тот же поступок в одно и то же время можно получить прикладом в висок и звезду героя. Все предсказуемы, как куранты, Буса, и каждый при этом полагает, что уникален в каждом из проявлений. Что бы мы ни сделали сейчас - через пару лет жизнь деформирует это, сократит, изменит и практически лишит веса в наших глазах; и само с собой это будет соотноситься как виноград и изюм, Буса - почти ничего общего.
Я сижу посреди белой странички Word, Буса, как Нео, впервые оказавшийся на стартовом уровне в Матрице - и все, чем люди заняты, кажется мне просто чуть более или чуть менее обаятельной глупостью; стрелять - глупость опасная, жениться - глупость милая, доказывать свою правоту - глупость несусветная. Мир, трехмерный, выпуклый, поделенный, как в детстве, на зоны, выкрашенные в разные цвета, стал нейтрален и плосок, как контурная карта. Надо бы придумать новое отношение ко всему, но какая-то это долгая и изнурительная работа. Я не верю ни во что из того, что готова была с пеной у рта отстаивать еще совсем недавно; мне хотелось бы быть фаталистом, или ультра-патриотом, или религиозным фанатиком, или влюбленным придурком, чтобы хоть что-нибудь в жизни - хоть что-нибудь, Буса - имело смысл, трижды выдуманный и иллюзорный, ибо все смыслы таковы; но ничто не имеет. Чем ни займись, все тускнеет, теряет магию, приедается и, наконец, осточертевает в самый короткий срок. Какое откровение ни получи - все равно не будешь знать, что с ним делать. Кого ни полюби, ни допусти близко, ни сделай причастным к самым стыдным тайнам, самым удивительным прозрениям - через год вы случайно столкнетесь в торговом центре и обнаружите себя вчетверо более чужими, чем в самую первую встречу. Куда ни сбеги - везде будешь собой. Чего ни добейся - умрешь и все равно никому ничего не докажешь.
Это странное чувство, Буса - с одной стороны, оно все на свете лишает пафоса и драматизма; в моем дворе пару дней назад нашли человека, чью голову разбили о край детской горки, и все было в крови - я не подумала ничего, кроме "люди смертны". С другой стороны, оно обездвиживает, Буса: когда кто-то сообщает мне новость, ему приходится ждать реакции дольше обычного, потому что передо мной всплывает окошко с тремя вариантами ("удивиться", "расстроиться", "проигнорировать"), и я почти видимым умственным усилием выбираю какой-нибудь один. Относительность съела меня, Буса, и кто-нибудь расчетливый сейчас может легко заполучить меня в активисты секты, в сообщники или в жёны. Я мечтаю о старухе с птицей, сидящей на песке у моря - день пасмурный, вода почти металлическая, - чтобы она выдала мне ориентировку с подробным описанием того, кого мне любить, Буса, чем заниматься и куда ехать; когда все теории теряют стройность и распадаются на груды никак не связанных друг с другом фактов, и вся твоя жизнь предстает перед тобой коллекцией разрозненных сюжетов и заблуждений, хочется начать хоть с чего-нибудь, Буса. Окей, они меня стерли и перепрошили. Ни иконки, ни ярлычка. Ни единого намёка на то, как они меня теперь собрались использовать.
История про самый первый месяц жизни, Буса. Что-то происходит, но ты еще не понял, плохо это или хорошо, и самих понятий "плохо" и "хорошо" еще совсем себе не представляешь. Что-то происходит, Буса, происходит независимо от того, согласен ты или нет, жив ты или мёртв - как бы так встроиться, Буса, чтобы успокоиться на этом.