Разговорчики
Когда у мамы хорошее настроение, никто не уходит живым.
То есть вот она сидит на своем лежачке, жизнерадостная такая старушка в кепочке, и говорит:
- Вон зубы какие у девочки, смотри. Как у японца. Хочется дать щепку пожевать.
- Мама!..
- Или вон какой пошел прекрасный. Прямо вчера только с пальмы слез.
- Зато очки у него крутые какие, смотри.
- Под пальмой нашел.
Я не говорю уже о том, как я подыхаю от смеха, когда мама изображает мне рыбу ската, судьбоносную встречу с которым пережила с утра, исследуя подводный мир.
- Это вот оно лежит в пыли-то, и шевелится так. - Мама шевелится. - Но главное! Он весь такой вроде нейтральненький, да? А по телу у него, - показывает где, - вот такие вот веснушки бирюзовые!!!
Мама имеет успех в городе Шарме, умело осаждает моих потенциальных женихов, бросая "у тебя столько нету", и - ! - таскает меня с собой на танцы; мы маленькое гастролирующее цирковое семейство на самом деле, все русские в радиусе тридцати метров давятся хохотом, слушая наши разговоры.
В отель приехало сразу штук тридцать арабских семей, объемистые щеки из платков, за каждой по четверо-пятеро, мал мала меньше. Мама качает головой:
- Смотри вот. Стоит одна, как Родина-мать, а они с нее гроздьями осыпаются.
У нас в соседнем номере поселился будущий Муссолини, такой чувачок годовалый, который любит забраться на перила балконные и оттуда громко вещать неожиданным басом - Вава! Бабабаба! О!; он любит делать это ровно тогда, когда мы с мамой, сладко откушав пиццы и приняв по бокалу кампари на грудь, собираемся спать после моря.
- Какой неутомимый ребенок, - говорит мама, но слышно только шипение. - Дай Бог ему здоровья.
Yasser красавец - никакого в нем нет ни египетского лакейства, ни навязчивости, он вполне себе такой хозяин жизни, человек в белой рубашке, только глаза очень детские.
- Я обижен очень.
- Что такое, детка?
- Ты не зашла вчера вечером на пляж. Я ждал. Я грустный.
- Катастрофа, чувак. Все зло от женщин.
- Я люблю тебя.
- Это бывает.
Рыжая пишет:
- Вера, ты там не потопла случайно?
- Не дождетесь!
Эльвиру Павловну поздравляю с днем рождения, "обнимаю Вас из Египта, у меня длинные руки".
- А ноги - ммм, - парирует Эльвира Павловна. - Я женщина, и то волнуюсь.
Эльвира Павловна! Мы наконец в масштабе с Вами, Вы чувствуете? В идеальном соотношении, один к двум: Вам сорок два, мне двадцать один, Вы большая мудрая рыба, я поменьше и поглупее; я, скажем, Немо, а Вы тот чувак, который его спасал из аквариума. Я люблю Вас очень, Эльвира Павловна, и чистой Вам воды, и вкусного планктона, и много квадратиков таких, пляшущих, на которые делится солнце, преломляясь в толще воды.
То есть вот она сидит на своем лежачке, жизнерадостная такая старушка в кепочке, и говорит:
- Вон зубы какие у девочки, смотри. Как у японца. Хочется дать щепку пожевать.
- Мама!..
- Или вон какой пошел прекрасный. Прямо вчера только с пальмы слез.
- Зато очки у него крутые какие, смотри.
- Под пальмой нашел.
Я не говорю уже о том, как я подыхаю от смеха, когда мама изображает мне рыбу ската, судьбоносную встречу с которым пережила с утра, исследуя подводный мир.
- Это вот оно лежит в пыли-то, и шевелится так. - Мама шевелится. - Но главное! Он весь такой вроде нейтральненький, да? А по телу у него, - показывает где, - вот такие вот веснушки бирюзовые!!!
Мама имеет успех в городе Шарме, умело осаждает моих потенциальных женихов, бросая "у тебя столько нету", и - ! - таскает меня с собой на танцы; мы маленькое гастролирующее цирковое семейство на самом деле, все русские в радиусе тридцати метров давятся хохотом, слушая наши разговоры.
В отель приехало сразу штук тридцать арабских семей, объемистые щеки из платков, за каждой по четверо-пятеро, мал мала меньше. Мама качает головой:
- Смотри вот. Стоит одна, как Родина-мать, а они с нее гроздьями осыпаются.
У нас в соседнем номере поселился будущий Муссолини, такой чувачок годовалый, который любит забраться на перила балконные и оттуда громко вещать неожиданным басом - Вава! Бабабаба! О!; он любит делать это ровно тогда, когда мы с мамой, сладко откушав пиццы и приняв по бокалу кампари на грудь, собираемся спать после моря.
- Какой неутомимый ребенок, - говорит мама, но слышно только шипение. - Дай Бог ему здоровья.
Yasser красавец - никакого в нем нет ни египетского лакейства, ни навязчивости, он вполне себе такой хозяин жизни, человек в белой рубашке, только глаза очень детские.
- Я обижен очень.
- Что такое, детка?
- Ты не зашла вчера вечером на пляж. Я ждал. Я грустный.
- Катастрофа, чувак. Все зло от женщин.
- Я люблю тебя.
- Это бывает.
Рыжая пишет:
- Вера, ты там не потопла случайно?
- Не дождетесь!
Эльвиру Павловну поздравляю с днем рождения, "обнимаю Вас из Египта, у меня длинные руки".
- А ноги - ммм, - парирует Эльвира Павловна. - Я женщина, и то волнуюсь.
Эльвира Павловна! Мы наконец в масштабе с Вами, Вы чувствуете? В идеальном соотношении, один к двум: Вам сорок два, мне двадцать один, Вы большая мудрая рыба, я поменьше и поглупее; я, скажем, Немо, а Вы тот чувак, который его спасал из аквариума. Я люблю Вас очень, Эльвира Павловна, и чистой Вам воды, и вкусного планктона, и много квадратиков таких, пляшущих, на которые делится солнце, преломляясь в толще воды.