Культурный обмен
- Господи, такой маленький, а уже иностранец! - кричит Верочка на пороге дома в Слободке, и бросается приставать к английскому подданному Питеру Миллеру, голубоглазому блондину, уроженцу города Кембриджа. Уроженец полуторагодовал и сонно задумчив: зачем громадная тетя вопит что-то на варварском языке и хватает его ладошку, ему решительно непонятно.
- Mummy? - говорит уроженец, и полная милая Фиона в очках и с родинкой над губой отворачивается кормить его грудью.
Фиона в семидесятых училась в советской школе, и совершенно bilingual: по-русски говорит настолько изумительно и безакцентно, что не задумываешься об этом вообще. Старшему сыну Фионы Никки - десять, он обещает быть красавцем, играет на трех инструментах и говорит на таком английском, что чувствуешь себя глупым безъязыким плебеем. Самое непринужденное общение происходит в духе:
- Mummy?
- Yes, sweetheart?
- When should I go to the banya? Won't it be a problem for girls? (banya, gorka и Verunchik - непереводимые понятия).
- Decide it yourself, darling, I recommend you to join them after an hour.
Пити стоя не достает черному ризеншнауцеру Шварцу до шеи - когда тот его обнюхивает, британец машет на пса ручонкой и приказывает:
- Бляк! Инаф!
Самый, конечно, удивительный экспонат в галерее - муж Фионы, высокий худой Иен, ужасно англичанин, очень джентльмен; они с младшим сыном встают в шесть утра, Пити водружается на стул, снабжается губкой и моет с папой посуду, оставшуюся от вчерашних полуночных посиделок; Иен читает сыну английские сказки разными голосами; меняя подгузник, устраивает одновременно целые кукольные представления, напевая: We are changing... We are changing... We are changing Peter's nappie...
Сажая сына на колени и затевая игру, щебечет по-русски нетвердо, транслитом:
- Po kamooshkam, po kamooshkam
Po kochkam, po kochkam -
V yamku - booh!
Пити - выстраданный ребенок: не сойти с ума после восьми выкидышей - так хотелось второго сына - это нужно было суметь. У Пити режутся зубы и может ни с того, ни с сего до сорока взлететь температура: если войти в комнату к больному спящему ребенку, сесть на край кровати и провести по крошечной ладошке, он во сне ухватит тебя за палец.
- Verunchik is our new nurse, - смеется Фиона.
- У него ямочки вместо костяшек пальцев, Фиона! И на локте - тоже ямочка! И нога - как полруки моих!
- Вот чем закончится твоя блестящая карьера, Верунчик.
Англичане живут в Слободке с Нового года; я приехала с Машкой и Ниной на денек поздравить с днем рождения друга Славчика; до этого мы с catflower встречали Рождество бутылкой белого и страшными фильмами про наркоманов до пяти утра; в восемь утра я проснулась, в десять была на Речном вокзале, а в три произошел вышеозначенный диалог.
- Pete, it's Verunchik! Say 'hello'!
- Hello!
Другу Славчику были подарены красные наручные часы с подсветкой; оказывалось, что еще одни часы, тетикатины, меня опередили, и Славчик весь день ходил с часами на обеих руках и пикал то одними, то другими.
На ужин был ирландский Bayley's, русские блины с семгой и английский birthday cake с двенадцатью свечами; абажур позвякивал подвешенными елочными игрушками и проливался сквозь окна на белоснежную пустыню снега-по-колено, распростершуюся на много километров кругом. Зимние сумерки в Слободке фиолетовы, свежи и пахнут дымом. Англичане с завораживающим классическим выговором в такой глуши кажутся выпавшими из летающей тарелки.
- Это так потрясающе, - говорит Фиона, - что у вас сейчас, нового поколения, дружить с иностранцами - в порядке вещей. Нам ведь раньше нельзя было выезжать дальше, чем за сорок пять километров от Москвы. Когда мы ездили в поход на байдарках, Катька нас буквально контрабандой провозила: я хорошо говорю по-русски, а Иен был у нас вроде как дурачок, немой: Катька говорила - это мой брат, он дебил, и Иен улыбался и говорил - ыыыы.
Они говорят - приезжайте в Англию, мы так любим гостей; у Верочки, учившейся в английской спецшколе и выросшей на фильмах с Хью Грантом и Джулией Эндрюс, которые показывали на уроках без дубляжа, сладко заходится сердце.
Мой английский беспомощен и неуклюж, как слепой щенок; я не спала двое суток, и эти интеллигентные чинные островитяне кажутся мне представителями высшей внеземной цивилизации.
Когда мы собираемся уезжать и становимся перед домом в саду, чтобы сфотографироваться, а Фиона с Никки долго не идут - Иен заглядывает в окошко и кричит:
- Англичане!
- и я оказываюсь в обнимку со святым семейством.
По дороге я сплю на машкиных лыжах, едва помещающихся в салон машины, а когда просыпаюсь, мы с Ниной напеваем вполголоса фионину песенку, чтобы не забыть:
See the sleeping bunnys all in a row
Sleeping sleeping quietly as a snow
They're so still...
Are they ill?
Wake up bunnys hop hop hop!
Wake up bunnys hop hop hop...
- Mummy? - говорит уроженец, и полная милая Фиона в очках и с родинкой над губой отворачивается кормить его грудью.
Фиона в семидесятых училась в советской школе, и совершенно bilingual: по-русски говорит настолько изумительно и безакцентно, что не задумываешься об этом вообще. Старшему сыну Фионы Никки - десять, он обещает быть красавцем, играет на трех инструментах и говорит на таком английском, что чувствуешь себя глупым безъязыким плебеем. Самое непринужденное общение происходит в духе:
- Mummy?
- Yes, sweetheart?
- When should I go to the banya? Won't it be a problem for girls? (banya, gorka и Verunchik - непереводимые понятия).
- Decide it yourself, darling, I recommend you to join them after an hour.
Пити стоя не достает черному ризеншнауцеру Шварцу до шеи - когда тот его обнюхивает, британец машет на пса ручонкой и приказывает:
- Бляк! Инаф!
Самый, конечно, удивительный экспонат в галерее - муж Фионы, высокий худой Иен, ужасно англичанин, очень джентльмен; они с младшим сыном встают в шесть утра, Пити водружается на стул, снабжается губкой и моет с папой посуду, оставшуюся от вчерашних полуночных посиделок; Иен читает сыну английские сказки разными голосами; меняя подгузник, устраивает одновременно целые кукольные представления, напевая: We are changing... We are changing... We are changing Peter's nappie...
Сажая сына на колени и затевая игру, щебечет по-русски нетвердо, транслитом:
- Po kamooshkam, po kamooshkam
Po kochkam, po kochkam -
V yamku - booh!
Пити - выстраданный ребенок: не сойти с ума после восьми выкидышей - так хотелось второго сына - это нужно было суметь. У Пити режутся зубы и может ни с того, ни с сего до сорока взлететь температура: если войти в комнату к больному спящему ребенку, сесть на край кровати и провести по крошечной ладошке, он во сне ухватит тебя за палец.
- Verunchik is our new nurse, - смеется Фиона.
- У него ямочки вместо костяшек пальцев, Фиона! И на локте - тоже ямочка! И нога - как полруки моих!
- Вот чем закончится твоя блестящая карьера, Верунчик.
Англичане живут в Слободке с Нового года; я приехала с Машкой и Ниной на денек поздравить с днем рождения друга Славчика; до этого мы с catflower встречали Рождество бутылкой белого и страшными фильмами про наркоманов до пяти утра; в восемь утра я проснулась, в десять была на Речном вокзале, а в три произошел вышеозначенный диалог.
- Pete, it's Verunchik! Say 'hello'!
- Hello!
Другу Славчику были подарены красные наручные часы с подсветкой; оказывалось, что еще одни часы, тетикатины, меня опередили, и Славчик весь день ходил с часами на обеих руках и пикал то одними, то другими.
На ужин был ирландский Bayley's, русские блины с семгой и английский birthday cake с двенадцатью свечами; абажур позвякивал подвешенными елочными игрушками и проливался сквозь окна на белоснежную пустыню снега-по-колено, распростершуюся на много километров кругом. Зимние сумерки в Слободке фиолетовы, свежи и пахнут дымом. Англичане с завораживающим классическим выговором в такой глуши кажутся выпавшими из летающей тарелки.
- Это так потрясающе, - говорит Фиона, - что у вас сейчас, нового поколения, дружить с иностранцами - в порядке вещей. Нам ведь раньше нельзя было выезжать дальше, чем за сорок пять километров от Москвы. Когда мы ездили в поход на байдарках, Катька нас буквально контрабандой провозила: я хорошо говорю по-русски, а Иен был у нас вроде как дурачок, немой: Катька говорила - это мой брат, он дебил, и Иен улыбался и говорил - ыыыы.
Они говорят - приезжайте в Англию, мы так любим гостей; у Верочки, учившейся в английской спецшколе и выросшей на фильмах с Хью Грантом и Джулией Эндрюс, которые показывали на уроках без дубляжа, сладко заходится сердце.
Мой английский беспомощен и неуклюж, как слепой щенок; я не спала двое суток, и эти интеллигентные чинные островитяне кажутся мне представителями высшей внеземной цивилизации.
Когда мы собираемся уезжать и становимся перед домом в саду, чтобы сфотографироваться, а Фиона с Никки долго не идут - Иен заглядывает в окошко и кричит:
- Англичане!
- и я оказываюсь в обнимку со святым семейством.
По дороге я сплю на машкиных лыжах, едва помещающихся в салон машины, а когда просыпаюсь, мы с Ниной напеваем вполголоса фионину песенку, чтобы не забыть:
See the sleeping bunnys all in a row
Sleeping sleeping quietly as a snow
They're so still...
Are they ill?
Wake up bunnys hop hop hop!
Wake up bunnys hop hop hop...