Нежный возраст
- Мне сегодня должны звонить.
Славка приехал из Белоруссии, ездил с классом; я встречаю его на вокзале.
- Кто?
- Анька. Дочка русички нашей, Иринсергевны.
- А с чего это она тебе должна звонить?
- Запала на меня. В поезде еще.
- Дочка русички! А у тебя губа не дура, Славчик!
- Нормально. У меня тройбан по русскому в четверти, вдруг она как-нибудь с мамой поговорит…
- Слава!
- Да шучу, шучу. Она правда клевая. Ничего себе так. Мы когда спали с ней, я подумал - точняк на меня запала.
- С… спали с ней, Слава? Это как? (И про себя так, покровительственно - далеко пойдешь, моя прелесссть).
- Ну спали, и все. Нам тогда из музея какого-то военного в Бресте пришлось идти пешком восемь километров до гостиницы, мы пришли вообще никакие, а по дороге купили три литровых бутылки воды. Пришли - оказался слабоалкогольный напиток.
- Ааа! Так вы надрались и спали с девочками! Слава, черт подери, тебе одиннадцать лет!
- А чего такого-то. Выпили три бутылки фигни какой-то белорусской. С градусами. Устали, к тому же, нереально. Сил не было до номера дойти вообще никаких. Леха на полу спал, потому что Машке он не нравится, а я с Анькой. Она теплая такая, под одеялом. К стене так прижала меня. Лехе я куртку свою постелил.
У Верочки глухие рыдания и всхлипывания. Вагон метро смотрит на нее сочувственно.
Вечером за ужином происходит обсуждение новости.
Тетя Катя: И что же тебя пленило в Ане, Славчик? Успехи по русскому языку?
Я: Он говорит, она хорошенькая.
Тетя Катя: Но она их, кажется, старше. И крупнее.
Славка: Она на месяц меня старше. Но такая, полная, да.
Тетя Катя: А тебе вообще какие девочки нравятся, Славчик?
Славка, наворачивая макароны: Ннну… как Анька вот.
Я: Большие, значит? Тогда меня ты должен вообще обожать.
Славка, жуя: Я и обожаю.
Тетя Катя говорит, что это уже пятая любовь - и загибает пальцы: была Полина, - я ее не видела, но, кажется, финансировала покупку розы, - потом Лена, Маша еще замечательная, Катя, которую я просто нежно любила…
Славка, вскидываясь, с яростью: Не гони! С Катей я просто дружил!
Тетя Катя, потупляя взор: Славчик, что же ты тогда делал с остальными?..
Тут у Верочки уже просто истерика, и Славчик, ужасно обиженный, стискивая кулаки, вскакивает из-за стола и с диким грохотом запирается у себя в комнате. Оттуда сочится проклинающая нас тишина.
Тетя Катя: Какие мы ехидны с тобой, Верунчик.
Я: У меня такая роль злобствующей старой девы. Я пять лет своей школы пролюбила безумно мальчика, который надо мной издевался как мог.
Тетя Катя: Сережка-то Демчук? Я помню, да. Он упирался ровно тебе в коленки всегда.
Я: И над нашими отношениями… витал дух трагической обреченности…
Тетя Катя: А у Славчика ничего, как ты видишь, не витает! Не ровен час, мне завтра в подоле принесут!
Славка приехал из Белоруссии, ездил с классом; я встречаю его на вокзале.
- Кто?
- Анька. Дочка русички нашей, Иринсергевны.
- А с чего это она тебе должна звонить?
- Запала на меня. В поезде еще.
- Дочка русички! А у тебя губа не дура, Славчик!
- Нормально. У меня тройбан по русскому в четверти, вдруг она как-нибудь с мамой поговорит…
- Слава!
- Да шучу, шучу. Она правда клевая. Ничего себе так. Мы когда спали с ней, я подумал - точняк на меня запала.
- С… спали с ней, Слава? Это как? (И про себя так, покровительственно - далеко пойдешь, моя прелесссть).
- Ну спали, и все. Нам тогда из музея какого-то военного в Бресте пришлось идти пешком восемь километров до гостиницы, мы пришли вообще никакие, а по дороге купили три литровых бутылки воды. Пришли - оказался слабоалкогольный напиток.
- Ааа! Так вы надрались и спали с девочками! Слава, черт подери, тебе одиннадцать лет!
- А чего такого-то. Выпили три бутылки фигни какой-то белорусской. С градусами. Устали, к тому же, нереально. Сил не было до номера дойти вообще никаких. Леха на полу спал, потому что Машке он не нравится, а я с Анькой. Она теплая такая, под одеялом. К стене так прижала меня. Лехе я куртку свою постелил.
У Верочки глухие рыдания и всхлипывания. Вагон метро смотрит на нее сочувственно.
Вечером за ужином происходит обсуждение новости.
Тетя Катя: И что же тебя пленило в Ане, Славчик? Успехи по русскому языку?
Я: Он говорит, она хорошенькая.
Тетя Катя: Но она их, кажется, старше. И крупнее.
Славка: Она на месяц меня старше. Но такая, полная, да.
Тетя Катя: А тебе вообще какие девочки нравятся, Славчик?
Славка, наворачивая макароны: Ннну… как Анька вот.
Я: Большие, значит? Тогда меня ты должен вообще обожать.
Славка, жуя: Я и обожаю.
Тетя Катя говорит, что это уже пятая любовь - и загибает пальцы: была Полина, - я ее не видела, но, кажется, финансировала покупку розы, - потом Лена, Маша еще замечательная, Катя, которую я просто нежно любила…
Славка, вскидываясь, с яростью: Не гони! С Катей я просто дружил!
Тетя Катя, потупляя взор: Славчик, что же ты тогда делал с остальными?..
Тут у Верочки уже просто истерика, и Славчик, ужасно обиженный, стискивая кулаки, вскакивает из-за стола и с диким грохотом запирается у себя в комнате. Оттуда сочится проклинающая нас тишина.
Тетя Катя: Какие мы ехидны с тобой, Верунчик.
Я: У меня такая роль злобствующей старой девы. Я пять лет своей школы пролюбила безумно мальчика, который надо мной издевался как мог.
Тетя Катя: Сережка-то Демчук? Я помню, да. Он упирался ровно тебе в коленки всегда.
Я: И над нашими отношениями… витал дух трагической обреченности…
Тетя Катя: А у Славчика ничего, как ты видишь, не витает! Не ровен час, мне завтра в подоле принесут!