Папины мемуары. часть 15

[manma]

Александр Дроздовский
ЖИЗНЬ МОЯ...
часть 15
БРАТ АРКАДИЙ

Аркадий, мой средний брат, младше Михаила на семь лет и старше меня на четыре. И хотя на руке он наколол «1926 год»,  но родился все-таки позже - в 1927 году. Наверное, хотел казаться старше, чтобы успеть повоевать с немецко-фашистскими захватчиками. Поменял он не только год рождения, но и имя, данное ему при рождении: Адольфа на Аркадия.И если тайная причина, по которой Мишка изменил своё имя на «Анатолий», после боя под Сталинградом  ушла вместе с ним в могилу, то мотивы Аркадия ясны и понятны:  кому же захочется быть тезкой Гитлера! Из всех братьев не менял имени только я, при этом всю жизнь близкие меня звали не Сашей и не Александром, как значилось в паспорте, а Шуркой. Кстати, Аркадия и с новым, и с прежним именем всегда ласково называли Адиком.
Всего отец с матерью родили семерых детей, и все семеро - мальчики. Дошло до того, что когда мать ходила беременная мною, то дала зарок: «Родится мальчик - не подойду к нему!» Так хотела девочку. Но ничего не попишешь, на свет появился я. Из семерых детей выжило только трое, остальных забрали голод и нищета.

С Аркадием я прожил дольше, чем с Михаилом (с тем я жил всего первых два года своей жизни, а с Аркадием четыре), но вспомнить могу лишь несколько эпизодов. Наверно потому, что у него была своя компания.

Первый: я проснулся от стонов, доносящихся из-под кровати брата. Оказывается, Аркадия за что-то подрезал Лешка Цыганков, живший в соседней кладбищенской сторожке на русском кладбище. Наша сторожка, но уже на польском кладбище, была всего в двухстах метрах от Цыганковской хаты. А это была та еще семейка! Отец сидел в тюрьме за ограбление могил, а его сынок кого угодно мог  пырнуть ножом. Хорошо, что вскоре вернулся с работы батька, подхватил Адика и отнес его в больницу. До суда дело не дошло - очевидно, конфликт был улажен с помощью денежной компенсации.
Второй эпизод связан с кино. Для бесплатного проникновения в зал, мне нужно было совершить «подвиг»:  с крыши пристройки, через форточку,  пролезть в кинотеатр и там открыть шпингалет на окне, чтобы вся наша компания, включая и Аркадия, пролезла внутрь. Но только меня подсадили на крышу пристройки, как вдруг, словно из-под земли, вырос  билетный контролер Юдович. Я в плач, ребята в рассыпную. Оставили меня в заложниках, но далеко не убежали - расселись на заборе в ожидании бесплатного «концерта». Но представление не состоялось, поскольку Юдович снял меня с крыши и, шлепнув по заднице, отпустил домой. А что возьмешь с плачущего ребенка!?
Третий эпизод уже попахивал криминалом, хотя тогда мы этого не понимали. Дети росли на улице, и тут уж как повезет - к кому прибьются, тому и научатся.  Компания моего брата состояла в основном из отчаянных  головорезов. Каким-то образом они обнаружили подземный ход, ведущий в костел. Костел давно уже не действовал, но в нем все еще жил ксендз. Когда же его арестовали, ребятня через подземный ход получила доступ к его вещам. Началось разграбление квартиры, тащили, кто что мог. Адик со второго этажа сбросил мне большую белую скатерть, расшитую золотом, и велел быстренько отнести её домой, спрятав под рубашкой. Но свёрток так выпирал, что в пятидесяти  метрах от дома меня остановил Шолом Каган, директор универмага, и, конечно, отобрал у меня драгоценную скатерть.
Самыми горькими воспоминаниями о брате были его проводы на станцию Ходосы, когда Адик уезжал с Мишкой в Ленинград. С ним должен был быть и я, но судьба распорядилась иначе. Горю моему не было тогда границ!
Уже в Ленинграде (сейчас опять переименованном в Санкт-Петербург) Мишка устроил Адика в тот же детский дом, с которого сам начинал самостоятельную жизнь. Там же Аркадий закончил ФЗО (фабрично-заводское обучение) и, когда началась Великая Отечественная война, оказался в блокадном городе,  участвовал в его обороне. Об этом свидетельствует его первая награда - медаль «За оборону Ленинграда».
Как только Мстиславль освободили от оккупантов, мы получили письмо, в котором Аркадий беспокоился, живы ли мы. Убедившись, что все, слава богу, живы и здоровы, наладил регулярную переписку. Так мы узнали, что осуществилась его детская мечта: он стал курсантом Сибирского авиа-училища (то ли в Новосибирске, то ли в Красноярске, не припомню). Потом совершенно неожиданно это училище вдруг закрыли, и он стал уже курсантом Харьковской Высшей Авиационной школы (ХВАШ) по профилю «аэрофотосъёмка». По окончании ХВАШа его направили служить командиром отделения аэрофотосъемки в город Кобрин  Брестской области. Отделение это состояло из семи человек, и жили они в арендованном частном доме. Я гостил там с недельку, когда учился в девятом классе. До этого мы с братом не виделись целых десять лет, и я боялся, что не узнаю его. Аркадий выслал мне точные координаты места своего пребывания, а в случае чего, можно было обратиться к любому авиатору - подсказали бы, где его искать.
Это был первый самостоятельный выезд из родного дома. Дорога мне понравилась, здешняя природа несколько отличалась от Восточной Белоруссии и даже воздух был каким-то другим. Всю дорогу я сидел у окна и наслаждался новыми видами. Приехал в Кобрин - вечереет, пасмурная погода. Куда идти? Решил повернуть налево. Навстречу идет сутуловатый человек в шинели. Нет, думаю, не буду у такого  спрашивать, как найти фотоотделение. Мы разминулись, но кроме нас, на улице не было ни души. Я решил все же окликнуть прохожего и спросить, куда мне идти. На счастье, человек попался хороший, он даже предложил провести меня до самого отделения. Идем. Молчим. Я гляжу на него и думаю, а не с братом ли я иду? Еще раз внимательно присмотрелся: нет, это не брат. Во-первых, он меньше меня ростом, к тому же немного сутулый. А мой брат, судя по присланным снимкам, орел: на всех фотокарточках смотрит в небо и подтянут, ну, как поручик Ржевский. А тут рядом доходяга какой-то,  да еще зимняя шапка словно прижимает к земле (их здесь еще не перевели на летнюю форму). Долго размышлять мне на эту тему не пришлось, так как вскорости мы пришли. Заходим в дом, мой поводырь построил отделение и говорит:
- Люди построены. Выбирай себе брата.
Я представился, поздоровался с  каждым за руку, но ни в ком не почуял родной кровинушки. Когда же обернулся на того, кто меня привел, то увидал в его глазах слезы. И так бывает…
В тот же день мы побывали у ксендза. Аркадий рассказал ему, что мы братья, и тот поинтересовался нашей фамилией.
- Дроздовские, - говорим.
- Матка боска, - радостно воскликнул ксёндз, - а я Городенский!

Обрадовался родственной мелодике фамилий и отпрыскам ревностного католика.

Кобрин мне очень понравился - чисто польский городок. Здесь, оказывается, жил когда-то знаменитый полководец  граф Суворов. Сохранился и музей его имени.
Да  и отделение Аркадия, все его люди, производили впечатление дружного и веселого коллектива. По-видимому, я тоже оставил по себе хорошее впечатление. Словом, поездка удалась.
Соперничества с братом у меня никогда не было - ни в раннем детстве, ни позже. После гибели Михаила он словно вступил в должность старшего и проявлял себя неплохим хозяином. Перекрыл крышу (не сам, конечно, за деньги), поставил дом на кирпичный фундамент (отцу оставалось только покрыть стены шалевкой) и посадил несколько плодовых деревьев.
Аркадию повезло служить в ГДР, и он там не только сам «прибарахлился», но и меня приодел - прислал мне отрез на пальто. Я наконец-то избавился от своей шинели, тоже, кстати, в своё время подаренной Аркадием. Пошил в ателье на Кузнецком мосту пальто,  прикупил фетровую зеленую шляпу и, благодаря брату, стал «как денди лондонский одет»! Адик ежемесячно в течение последних трех курсов моего обучения в институте добавлял 200 рублей к шестистам рублям моей студенческой стипендии. В результате доход у меня стал почти как у настоящего инженера, начальная ставка которого составляла 900 рублей в месяц.
Женился Аркадий на минчанке Зое Богданович. Когда  мы с Алей в 1955 году расписались в Ворошиловском ЗАГСе города Минска, именно её семья предоставила нам комнату, в которой мы прожили нашу неделю. Свадьбы, как таковой, мы не устраивали, а просто отметили событие в ресторане медовую «Нёман», куда Аркадий пригласил и наших свидетелей - чемпиона Белоруссии по боксу Стася Наркевича с супругой.

После Германии Аркадий служил в Новоград-Волынском, к тому времени он уже был офицером и преподавал в военном училище. Демобилизовался и вышел в запас в звании майора, квартиру получил в Минске. Всё-таки белорусы молодцы  - сколько военных в России и Украине мыкаются после службы без жилья, десятилетиями стоя на очереди. А здесь человеку довольно быстро предоставили  прекрасную трехкомнатную квартиру!
Прожил Аркадий, как и наш отец, Людвиг Антонович, 76 лет. Эта цифра казалась мистической и тревожила меня. Но этот рубеж я преодолел - перевалил уже за восемьдесят. И поскольку я пережил всю свою мстиславскую родню, то кому же, как не мне, вспоминать о них...

фотографии здесь:
https://www.facebook.com/manma.papina/posts/4925505384175634?notif_id=1644356261462374¬if_t=feedback_reaction_generic&ref=notif