Я отменяю конец света!
О конце света я узнала случайно. Недели три назад.
Нет, безусловно, весь мир стоит на ушах, но, вы ж меня поймите, мое положение автоматически отключает мозг от перегрузок. Ведь всеобщий апокалипсис - это, знаете ли, трындец какая перегрузка, особенно учитывая, что мир каждый год, как по часам, готовится к концу, а некоторые особенно впечатлительные граждане сбиваются в секты и в сорокаградусный мороз окапываются в землянках, и потом по телеку каждый вечер показывают, как их по очереди оттуда извлекают. Землянки и граждане, похожие на арестантов в северокорейской тюрьме, это, вообще, страшный перегруз всех частей организма.
Короче, жила я в счастливом неведении, что мы все готовимся к очередному светопреставлению, пока меня на моей уютной кухне не просветила свекровь.
- Марина, вам нужно купить четыре десятилитровые бутыли воды, - начинает она деловым тоном.
- Почему именно четыре? - инфантильно уточняю я и с грустью думаю, что дальше пойдет лекция о том, что кипяченую воду пить нельзя, а нужно всенепременно употреблять бутилированную, фильтрованную, заряженную, освещенную, ну или еще какую-нибудь, только не кипяченую.
- И свечки! - не слышит меня мама мужа.
- Зачем? - из вежливости интересуюсь я.
- Как ты не знаешь?! - изумляется свекровь. - С 21 декабря четыре дня не будет света и воды!
- Вы видели объявление в подъезде? - Я начинаю напрягаться, понимая, что отказываюсь жить без электрической плиты, холодильника и нормального душа. - Это метро что ли подключают к нашим коммуникациям?
(К слову сказать, рядом с нашим домом должны открыть новую станцию в ближайшие недели, так что от строителей я жду всевозможных мерзостей).
Далее следует долгая ошарашенная пауза, и я чувствую себя полной идиоткой, потому как, похоже, объявление размером А3 висело уже месяц и ни разу не попалось мне на глаза.
- Так ведь конец света будет 21 декабря! - наконец, выдавливает свекровь.
Следует очередная долгая пауза, в течение которой я пытаюсь переварить новость и прикинуть, что если миру наступает пи**ц, как мне помогут четыре бутылки воды и икеевские свечи? Вроде как умыться перед смертью и помолиться над огнем за упокой собственной души?
- Что? - наконец, уточняю я. Из гостиной доносится хрюканье мужа, который, слушая наш в высшей степени высоконаучный диалог, давится от хохота.
- Наступит конец света и в городах не будет ни электричества, ни воды. Четыре дня, - как неразумному дитя объясняет мне свекровь. - Нужно бежать из Москвы в Тарусу.
- Так ведь Таруса тоже город. - Я жую губы, пытаясь прикинуть, насколько сильно собеседница обидится, если я не выдержу и непристойно загогочу в голос. - Я думала, что конец света это.. эм.. ну, типа… хмм… совсем конец... всему… Зачем вода и свечки, если нам всем светит того?… - Многозначительно указываю пальцем в потолок. - И, вообще, какой конец света, если мне в апреле рожать? Пока не рожу, никаких концов света.
- Тогда еще соли закупи! - подхватывает свекровь и, подумав добавляет: - И картошки.
- Возьми еще макарон, - советует муж, который не выдержал и прибежал на кухню, дабы собственными глазами увидеть мою очумелую от подобных разговоров физиономию.
Видимо, физиономия у меня была что надо - охнеревшая на 100%. Я, и на самом деле, не верила, что могла сидеть на кухне и на полном серьезе обсуждать подобный бред. Можно подумать, те, кто закупится солью, картошкой и макаронами, всенепременно выживут в глобальной катастрофе. Клянусь, лучше уж купить антибиотиков, антисептиков и туалетной бумаги, а на оставшиеся деньги долгоиграющего геркулеса. Конечно, измышлений своих я не высказала, но крыша у меня уже ехала по полной программе.
- Слушайте, - вяло пытаюсь спорить я, - но ведь о конце света каждый год объявляют. Еще никто не пиз… в смысле… не помер.
- Майя же померли, - услышала я в ответ.
- Причем тут индейцы? - Я понимаю, что еще минута и меня увезут на каталке, мозг кипел.
- Так ведь они написали календарь до 2012 года! - заявляет свекровь.
- Так может, они и не думали, что мир проживет столько, - удивляюсь я. - Может, у них летоисчисление другое было.
Вот, к примеру, в Таиланде сейчас черти-знает-какой-год, получается, что они экспрессом конец света проехали? А чем тогда мы хуже?
- Или каменные таблички закончились, - поддакивает муж.
- Надгробья что ли? - не понимает свекровь.
- Писчая бумага, - подсказывает ее любимейший сын.
Свекровь молчит, чувствуя страшный подвох, и решает, что ее никто не понимает, а значит, пора обижается.
- В общем, - заявляет свекровь, - можете 21 декабря сидеть в темноте, без еды, а воду пить из унитазного бочка, а я буду закупаться.
Она встает и в образе обиженной гордости уходит из кухни. В гробовом молчании смотрим с мужем друг на друга.
- Копец! - наконец, резюмирую я и по-доброму прошу мужа: - Позвони «наверх» и отмени конец света, иначе еще одна такая беседа, и у меня мозг вспухнет.
Нет, безусловно, весь мир стоит на ушах, но, вы ж меня поймите, мое положение автоматически отключает мозг от перегрузок. Ведь всеобщий апокалипсис - это, знаете ли, трындец какая перегрузка, особенно учитывая, что мир каждый год, как по часам, готовится к концу, а некоторые особенно впечатлительные граждане сбиваются в секты и в сорокаградусный мороз окапываются в землянках, и потом по телеку каждый вечер показывают, как их по очереди оттуда извлекают. Землянки и граждане, похожие на арестантов в северокорейской тюрьме, это, вообще, страшный перегруз всех частей организма.
Короче, жила я в счастливом неведении, что мы все готовимся к очередному светопреставлению, пока меня на моей уютной кухне не просветила свекровь.
- Марина, вам нужно купить четыре десятилитровые бутыли воды, - начинает она деловым тоном.
- Почему именно четыре? - инфантильно уточняю я и с грустью думаю, что дальше пойдет лекция о том, что кипяченую воду пить нельзя, а нужно всенепременно употреблять бутилированную, фильтрованную, заряженную, освещенную, ну или еще какую-нибудь, только не кипяченую.
- И свечки! - не слышит меня мама мужа.
- Зачем? - из вежливости интересуюсь я.
- Как ты не знаешь?! - изумляется свекровь. - С 21 декабря четыре дня не будет света и воды!
- Вы видели объявление в подъезде? - Я начинаю напрягаться, понимая, что отказываюсь жить без электрической плиты, холодильника и нормального душа. - Это метро что ли подключают к нашим коммуникациям?
(К слову сказать, рядом с нашим домом должны открыть новую станцию в ближайшие недели, так что от строителей я жду всевозможных мерзостей).
Далее следует долгая ошарашенная пауза, и я чувствую себя полной идиоткой, потому как, похоже, объявление размером А3 висело уже месяц и ни разу не попалось мне на глаза.
- Так ведь конец света будет 21 декабря! - наконец, выдавливает свекровь.
Следует очередная долгая пауза, в течение которой я пытаюсь переварить новость и прикинуть, что если миру наступает пи**ц, как мне помогут четыре бутылки воды и икеевские свечи? Вроде как умыться перед смертью и помолиться над огнем за упокой собственной души?
- Что? - наконец, уточняю я. Из гостиной доносится хрюканье мужа, который, слушая наш в высшей степени высоконаучный диалог, давится от хохота.
- Наступит конец света и в городах не будет ни электричества, ни воды. Четыре дня, - как неразумному дитя объясняет мне свекровь. - Нужно бежать из Москвы в Тарусу.
- Так ведь Таруса тоже город. - Я жую губы, пытаясь прикинуть, насколько сильно собеседница обидится, если я не выдержу и непристойно загогочу в голос. - Я думала, что конец света это.. эм.. ну, типа… хмм… совсем конец... всему… Зачем вода и свечки, если нам всем светит того?… - Многозначительно указываю пальцем в потолок. - И, вообще, какой конец света, если мне в апреле рожать? Пока не рожу, никаких концов света.
- Тогда еще соли закупи! - подхватывает свекровь и, подумав добавляет: - И картошки.
- Возьми еще макарон, - советует муж, который не выдержал и прибежал на кухню, дабы собственными глазами увидеть мою очумелую от подобных разговоров физиономию.
Видимо, физиономия у меня была что надо - охнеревшая на 100%. Я, и на самом деле, не верила, что могла сидеть на кухне и на полном серьезе обсуждать подобный бред. Можно подумать, те, кто закупится солью, картошкой и макаронами, всенепременно выживут в глобальной катастрофе. Клянусь, лучше уж купить антибиотиков, антисептиков и туалетной бумаги, а на оставшиеся деньги долгоиграющего геркулеса. Конечно, измышлений своих я не высказала, но крыша у меня уже ехала по полной программе.
- Слушайте, - вяло пытаюсь спорить я, - но ведь о конце света каждый год объявляют. Еще никто не пиз… в смысле… не помер.
- Майя же померли, - услышала я в ответ.
- Причем тут индейцы? - Я понимаю, что еще минута и меня увезут на каталке, мозг кипел.
- Так ведь они написали календарь до 2012 года! - заявляет свекровь.
- Так может, они и не думали, что мир проживет столько, - удивляюсь я. - Может, у них летоисчисление другое было.
Вот, к примеру, в Таиланде сейчас черти-знает-какой-год, получается, что они экспрессом конец света проехали? А чем тогда мы хуже?
- Или каменные таблички закончились, - поддакивает муж.
- Надгробья что ли? - не понимает свекровь.
- Писчая бумага, - подсказывает ее любимейший сын.
Свекровь молчит, чувствуя страшный подвох, и решает, что ее никто не понимает, а значит, пора обижается.
- В общем, - заявляет свекровь, - можете 21 декабря сидеть в темноте, без еды, а воду пить из унитазного бочка, а я буду закупаться.
Она встает и в образе обиженной гордости уходит из кухни. В гробовом молчании смотрим с мужем друг на друга.
- Копец! - наконец, резюмирую я и по-доброму прошу мужа: - Позвони «наверх» и отмени конец света, иначе еще одна такая беседа, и у меня мозг вспухнет.