В порядке антисоветской пропаганды
Путин и Сталин (Ответ Ирине Павловой). Сергей Григорьянц.
Бесспорно, я благодарен Ирине Павловой за то, что она впервые за двадцать лет так называемой свободной российской печати (статья «Нашей юности полет», 30.05.2013, grani.ru) - один закон о ней чего стоит, не просто поняла, но и написала, что фонд «Гласность» пятнадцать лет почти в одиночку пытался защищать демократию в России. Это было в те девяностые годы - первой половине двухтысячных годов, когда позиции «Мемориала», Хельсинкской группы и многих других известных правозащитников и демократов были, скажем мягко, двусмысленными, а многие другие в эти годы, как «Дем. Россия», свободные профсоюзы, десятки, если не сотни, провинциальных организаций были просто уничтожены.
И все же мне трудно согласиться с Павловой в том, (хотя я и сам в пылу спора неоднократно говорил почти так же), что если бы многие известные современные демократы в то время вели себя достойнее, мы сегодня жили бы совершенно в другой стране. Боюсь, что их поведение - это проблема личного морального выбора, способности понимания российской действительности, но и не более того. И «перестройке» Горбачева при всем несколько демонстративном идеализме Президента СССР в последние годы, и не просто приходу к власти Ельцина, но сохранению власти в результате ельцинско-гайдаровских реформ всей наиболее активной части советской бюрократии, предшествовала длительная и серьезная работа иностранных отделов аппарата ЦК КПСС, части Министерства иностранных дел и в первую очередь Комитета государственной безопасности, конечно, при Андропове и при его преемниках.
В условиях, когда стало очевидным сползание Советского Союза в экономическую пропасть, когда военное отставание тоже стало бесспорным, а победа в европейской войне, которую Андропов, по-видимому, планировал и считал желательной (пластичный Горбачев бы и здесь пригодился, не зря же Александр Яковлев говорит об их «идеальном тандеме»), тоже не могла привести ни к чему, кроме разгрома Советского Союза и повторению сталинского 41-го года (достаточно вспомнить, что ракеты Першинг-2 достигали Москвы в течении 6 минут и задержать их было нечем). В этих условиях у бесспорно умно-циничного Андропова был и запасной вариант. Именно «перестройка» и псевдо-демократическая революция была тем проектом, который должен был сохранить советскую бюрократию у власти, передать ей в качестве личной всю государственную собственность и открыть очень разнообразные новые возможности, а Россию сделать страной с совершенно необычными (а может быть - традиционными?) перспективами. Конечно, такие проекты никогда не осуществляются в соответствии с первоначальным замыслом, в частности народный взрыв ненависти к советской власти и ее носителям в 89-91 году, конечно, не был предусмотрен (как и неспособность многочисленного бюрократически-гэбешно-бандитского сообщества к управлению, как страной, так и личной собственностью), но Ельцин с Гайдаром быстро народное движение обуздали и не нужно думать, что у Ельцина, как об этом многократно пишет восторженный Гавриил Попов, мог быть какой-то другой вариант экономических реформ.
Не могу забыть, как отчаянно Лех Валенса, выступая в США, говорил о том, что Польша напоминает ему пловца, голова которого то скрывается под водой, то временами появляется над ней, а все на берегу смотрят на погибающего. Сочувствуют ему, но никто не помогает. Это была гибнущая в нищете Польша в девяностом году после «успешной приватизации» всего государственного имущества бюрократией и сотрудниками спецслужб, совершенной последним коммунистическим правительством Мечислава Раковского и издевательски названной «реформой Бальцеровича». Вся Варшава на улицах продавала старые туфли и через два года в России все это повторили Гайдар и Чубайс. В России во многих случаях детальное управление и руководство разработанным проектом даже не было нужно: советская бюрократия и все ее ответвления в их активной части и якобы реформируемое КГБ, как преступная организация, действовали инстинктивно, как пчелы, в соответствии со своими инстинктами и, естественно, руководствуясь собственными интересами.
Все это материал довольно большой работы и, естественно, в малой статье не могут быть перечислены понятные детали и действующие лица этого варианта-проекта Андропова, скажу лишь, что, на мой взгляд, широко распространенным заблуждением публицистов вроде Леонида Млечина является глобальная недооценка в этом смысле вполне зловещей фигуры руководителя КГБ и их представление, что ни к чему, кроме советского «затягивания гаек» он не был способен. Упомяну лишь, что известный фильм «Покаяние» заказанный Шеварнадзе в 1982 году, еще при Брежневе, конечно, по личному распоряжению Андропова, был готов уже в 1984 году, а Венский «Институт прикладного системного анализа», созданный генералом КГБ Джерменом (Дзержинский, Менжинский) Гвишиани, так же как созданны в Москве «ВНИИ системных исследований», к этому времени уже подготовил целую команду будущих экономистов-демократов, среди которых были и Петр Авен, и Гайдар, и Гавриил Попов.
Конечно, вполне осмысленным был выбор Андроповым Горбачева и в значительной степени для него был сформулирован план дальнейшей деятельности. Да, собственно, из воспоминаний Лигачева становится ясно, что и Ельцина предложил ему пригласить в Москву тоже Андропов (а Чебриков подтолкнул к руководству в Москве). «Гласность» с 90-го года повторяла, что в СССР, в России КГБ идет к власти, но, конечно, очень многое в этом гигантском проекте стало ясно гораздо позже.
«Социализм» Горбачева с его сохранением в большей степени государственного имущества оказался явно недостаточен для тех, кто стремился к личной собственности «на все», как, впрочем, и ГКУП. Новой России так же «не годились» Чаушеску, Хонеккер, Живков, которых свергало КГБ. Не всюду, правда, удалось так успешно поделить между «своими» и основной аппарат сохранить, как в Польше (первоначально) и в России. Демократы могли и, на мой взгляд, должны были как могли, мешать, открывать народу глаза, бороться с этим проектом, но вряд ли способны были что-то серьезно изменить, в особенности после того, как лишились единственного своего мощного лидера. Я вполне уверен, что Сахаров был убит и об этом уже писал в помещенной на своем сайте главе из книги. После гибели Сахарова, на мой взгляд, у России уже не было шансов.
Тем не менее, статья Павловой на самом деле на совсем другую тему. Она о том, насколько близким является поведение Путина к привычным нам советским временам и даже действиям Сталина. Сближение Путина со Сталиным мне, как раз, кажется вполне уместным и оправданным, но не совсем и не только в тех проявлениях российских властей, которые вызывают особенное негодование и обсуждаются прессой. Мне кажется, что даже подготовка крупномасштабного процесса над оппозиций под названием «Болотное дело», суд над Навальным и даже бегство Гуриева и Каспарова, на самом деле, являются если не второстепенными и малозначительными проявлениями нового российского курса, который уже вполне явственно был сформулирован несколько лет назад, то уж во всяком случае не единственными. Российская демократия и общественная жизнь, как вполне справедливо пишет Павлова, настолько слабы и заметно трусоваты, что очень больших опасений и забот у властей вообще и у Путина в частности, по-моему, не вызывают. Как характерно заявление Гуриева о том, что он может оказаться в тюрьме, но никаких претензий ни к Путину, ни к Медведеву у него нет, он заниматься политической деятельностью за рубежом не будет, но не договаривает, что хорошо помнит, что случилось с беженцами из России, у которых были претензии к Путину. Но так демократию невозможно ни укрепить, ни защитить и тем более бороться с теми, кто совсем не простым образом получил свои десятки миллиардов долларов и власть в великой стране. И уж, конечно, все это умеют и готовы защищать. Большая игра, мне кажется, сегодня идет на совсем другом поле.
К этому полю относятся систематические убийства в Великобритании и каковы бы не были подозрения или даже доказательства российского в них участия, английское правительство в безвыходном положении и будет практически молчать, поскольку иначе надо разрывать дипломатические отношения с Россией. Но ведь сегодня мир един, глобализован и его уже нельзя разорвать на такие крупные части даже из самых благородных моральных побуждений.
Из того же ряда затруднительное положение, в котором находиться сегодня французское правительство. Генерал КГБ, начальник Управления делами президента Владимир Кожин купил в Париже участок земли на углу авеню Рапп и набережной Бранли, где собираются строить еще одну (уже, кажется, шестую в Париже после объедения церквей) русскую церковь, но рядом с этим участком - дома дипломатов и военного министерства Франции, а вот статью о том, что вполне очевидно теперь правительственным кругам, что эта церковь станет центром прослушки всех близлежащих зданий. академик Ален Безансон смог напечатать только в газете «Ржечь Посполита», которая стала более смелой после гибели всего польского руководства под Смоленском, но не в самой Франции. Пока мэрия Парижа забраковала представленный проект церкви с архитектурной точки зрения, но ведь это не может продолжаться бесконечно, участок земли по-прежнему является российской собственностью и на нем будет что-то построено. Итальянский архитектор, автор проекта русской церкви, теперь, кажется, собирается подавать в суд на парижскую мэрию за то, что ее заключение подрывает его деловую и творческую репутацию. Вряд ли он добьется успеха. Надо было понимать у кого берешь заказы.
Вообще вопрос об объединении церквей замечательным образом прокомментировал уехавший в США, полковник КГБ (и сын генерал-лейтенанта КГБ) Константин Преображенский:
- Конечно, для КГБ имеет большое значение присоединение русской зарубежной церкви к Московской патриархии - ведь это 300 новых резидентур КГБ по всему миру.
Конечно, для Великобритании и Франции все это счеты диких русских между собой (у китайцев и вьетнамцев тоже есть свои) и не должны касаться жизни обычных французов и англичан. Но мы-то хорошо помним похищения и убийства генералов Кутепова и Миллера, многих других «изменников» Родины и НКВД и что в мире за этим последовало.
В этом смысле характерна не столько история высылки из Соединенных Штатов одиннадцати российских агентов, сколько сам состав этих агентов - никто из них не был в состоянии дать сегодня какие-либо существенные разведывательное сведения, но все они были достаточно молоды, чтобы через десять или двадцать лет они сами или даже их дети могли стать ничем не запятнанными американскими гражданами и получить доступ к нужной информации или выполнить данное им поручение. Эта практика широко развилась с 88-го года, когда и стали ясны результаты «перестройки». Был создан широко известный русско-американский университет под руководством зятя генерал-полковника КГБ. Об этом университете много разной информации, кроме его учебно-академической деятельности. Еще более интересной была засылка в эти же годы по меньшей мере ста разного рода персонажей известных КГБ своей склонностью к предпринимательской деятельности. Каждому из них было вручено в среднем по два миллиона долларов, но те из них, кто был слишком наивным и решил, что это личные его деньги, как, впрочем, и доходы от во многих случаях успешной работы, почему-то были застрелены или скоропостижно умерли, не успев воспользоваться результатами свалившегося на них счастья. Разнообразные подобные истории можно продолжать почти бесконечно.
И вот тут мы опять возвращаемся к Сталину, к Коминтерну, к НКВД. Не к периоду большого террора, а еще к середине 20-х годов, когда так же, как сегодня, Советским Союзом создавался задел на будущее. И так же, как ошибочной является недооценка Юрия Андропова, как бессмысленного сыщика и мелкого игрока, так же неоправданной является недооценка Путина и якобы всем очевидной слабости России. На самом деле Россия сегодня бесконечно мощнее и влиятельнее чем Советский Союз в конце двадцатых годов. И судя по действиям российского руководства, у него есть какие-то серьезные и непонятные нам планы. После взрыва домов в Москве я понял, что мой тип мышления настолько отличается от мышления людей, для которых все позволено, в каких-то совершенно необъятных размерах, что понять, что же на самом деле нас и окружающий мир может ожидать, я не в состоянии. Думаю, что этого не может и никто другой, пытающийся защитить свою свободу и демократию.
Россия - единственная в мире страна, где у власти находятся спецслужбы, а потому интересы спецслужб, их методы, а в конечном счете и их цели стали интересами и целями современного российского государства. И поэтому мне кажется очевидным, что Россия опять становится реальным и самым агрессивным источником опасности не только для собственного народа, но и для всего, теперь настолько единого, глобализированного окружающего нас мира.
Отсюда: http://grigoryants.ru/sovremennaya-diskussiya/putin-i-stalin/
Бесспорно, я благодарен Ирине Павловой за то, что она впервые за двадцать лет так называемой свободной российской печати (статья «Нашей юности полет», 30.05.2013, grani.ru) - один закон о ней чего стоит, не просто поняла, но и написала, что фонд «Гласность» пятнадцать лет почти в одиночку пытался защищать демократию в России. Это было в те девяностые годы - первой половине двухтысячных годов, когда позиции «Мемориала», Хельсинкской группы и многих других известных правозащитников и демократов были, скажем мягко, двусмысленными, а многие другие в эти годы, как «Дем. Россия», свободные профсоюзы, десятки, если не сотни, провинциальных организаций были просто уничтожены.
И все же мне трудно согласиться с Павловой в том, (хотя я и сам в пылу спора неоднократно говорил почти так же), что если бы многие известные современные демократы в то время вели себя достойнее, мы сегодня жили бы совершенно в другой стране. Боюсь, что их поведение - это проблема личного морального выбора, способности понимания российской действительности, но и не более того. И «перестройке» Горбачева при всем несколько демонстративном идеализме Президента СССР в последние годы, и не просто приходу к власти Ельцина, но сохранению власти в результате ельцинско-гайдаровских реформ всей наиболее активной части советской бюрократии, предшествовала длительная и серьезная работа иностранных отделов аппарата ЦК КПСС, части Министерства иностранных дел и в первую очередь Комитета государственной безопасности, конечно, при Андропове и при его преемниках.
В условиях, когда стало очевидным сползание Советского Союза в экономическую пропасть, когда военное отставание тоже стало бесспорным, а победа в европейской войне, которую Андропов, по-видимому, планировал и считал желательной (пластичный Горбачев бы и здесь пригодился, не зря же Александр Яковлев говорит об их «идеальном тандеме»), тоже не могла привести ни к чему, кроме разгрома Советского Союза и повторению сталинского 41-го года (достаточно вспомнить, что ракеты Першинг-2 достигали Москвы в течении 6 минут и задержать их было нечем). В этих условиях у бесспорно умно-циничного Андропова был и запасной вариант. Именно «перестройка» и псевдо-демократическая революция была тем проектом, который должен был сохранить советскую бюрократию у власти, передать ей в качестве личной всю государственную собственность и открыть очень разнообразные новые возможности, а Россию сделать страной с совершенно необычными (а может быть - традиционными?) перспективами. Конечно, такие проекты никогда не осуществляются в соответствии с первоначальным замыслом, в частности народный взрыв ненависти к советской власти и ее носителям в 89-91 году, конечно, не был предусмотрен (как и неспособность многочисленного бюрократически-гэбешно-бандитского сообщества к управлению, как страной, так и личной собственностью), но Ельцин с Гайдаром быстро народное движение обуздали и не нужно думать, что у Ельцина, как об этом многократно пишет восторженный Гавриил Попов, мог быть какой-то другой вариант экономических реформ.
Не могу забыть, как отчаянно Лех Валенса, выступая в США, говорил о том, что Польша напоминает ему пловца, голова которого то скрывается под водой, то временами появляется над ней, а все на берегу смотрят на погибающего. Сочувствуют ему, но никто не помогает. Это была гибнущая в нищете Польша в девяностом году после «успешной приватизации» всего государственного имущества бюрократией и сотрудниками спецслужб, совершенной последним коммунистическим правительством Мечислава Раковского и издевательски названной «реформой Бальцеровича». Вся Варшава на улицах продавала старые туфли и через два года в России все это повторили Гайдар и Чубайс. В России во многих случаях детальное управление и руководство разработанным проектом даже не было нужно: советская бюрократия и все ее ответвления в их активной части и якобы реформируемое КГБ, как преступная организация, действовали инстинктивно, как пчелы, в соответствии со своими инстинктами и, естественно, руководствуясь собственными интересами.
Все это материал довольно большой работы и, естественно, в малой статье не могут быть перечислены понятные детали и действующие лица этого варианта-проекта Андропова, скажу лишь, что, на мой взгляд, широко распространенным заблуждением публицистов вроде Леонида Млечина является глобальная недооценка в этом смысле вполне зловещей фигуры руководителя КГБ и их представление, что ни к чему, кроме советского «затягивания гаек» он не был способен. Упомяну лишь, что известный фильм «Покаяние» заказанный Шеварнадзе в 1982 году, еще при Брежневе, конечно, по личному распоряжению Андропова, был готов уже в 1984 году, а Венский «Институт прикладного системного анализа», созданный генералом КГБ Джерменом (Дзержинский, Менжинский) Гвишиани, так же как созданны в Москве «ВНИИ системных исследований», к этому времени уже подготовил целую команду будущих экономистов-демократов, среди которых были и Петр Авен, и Гайдар, и Гавриил Попов.
Конечно, вполне осмысленным был выбор Андроповым Горбачева и в значительной степени для него был сформулирован план дальнейшей деятельности. Да, собственно, из воспоминаний Лигачева становится ясно, что и Ельцина предложил ему пригласить в Москву тоже Андропов (а Чебриков подтолкнул к руководству в Москве). «Гласность» с 90-го года повторяла, что в СССР, в России КГБ идет к власти, но, конечно, очень многое в этом гигантском проекте стало ясно гораздо позже.
«Социализм» Горбачева с его сохранением в большей степени государственного имущества оказался явно недостаточен для тех, кто стремился к личной собственности «на все», как, впрочем, и ГКУП. Новой России так же «не годились» Чаушеску, Хонеккер, Живков, которых свергало КГБ. Не всюду, правда, удалось так успешно поделить между «своими» и основной аппарат сохранить, как в Польше (первоначально) и в России. Демократы могли и, на мой взгляд, должны были как могли, мешать, открывать народу глаза, бороться с этим проектом, но вряд ли способны были что-то серьезно изменить, в особенности после того, как лишились единственного своего мощного лидера. Я вполне уверен, что Сахаров был убит и об этом уже писал в помещенной на своем сайте главе из книги. После гибели Сахарова, на мой взгляд, у России уже не было шансов.
Тем не менее, статья Павловой на самом деле на совсем другую тему. Она о том, насколько близким является поведение Путина к привычным нам советским временам и даже действиям Сталина. Сближение Путина со Сталиным мне, как раз, кажется вполне уместным и оправданным, но не совсем и не только в тех проявлениях российских властей, которые вызывают особенное негодование и обсуждаются прессой. Мне кажется, что даже подготовка крупномасштабного процесса над оппозиций под названием «Болотное дело», суд над Навальным и даже бегство Гуриева и Каспарова, на самом деле, являются если не второстепенными и малозначительными проявлениями нового российского курса, который уже вполне явственно был сформулирован несколько лет назад, то уж во всяком случае не единственными. Российская демократия и общественная жизнь, как вполне справедливо пишет Павлова, настолько слабы и заметно трусоваты, что очень больших опасений и забот у властей вообще и у Путина в частности, по-моему, не вызывают. Как характерно заявление Гуриева о том, что он может оказаться в тюрьме, но никаких претензий ни к Путину, ни к Медведеву у него нет, он заниматься политической деятельностью за рубежом не будет, но не договаривает, что хорошо помнит, что случилось с беженцами из России, у которых были претензии к Путину. Но так демократию невозможно ни укрепить, ни защитить и тем более бороться с теми, кто совсем не простым образом получил свои десятки миллиардов долларов и власть в великой стране. И уж, конечно, все это умеют и готовы защищать. Большая игра, мне кажется, сегодня идет на совсем другом поле.
К этому полю относятся систематические убийства в Великобритании и каковы бы не были подозрения или даже доказательства российского в них участия, английское правительство в безвыходном положении и будет практически молчать, поскольку иначе надо разрывать дипломатические отношения с Россией. Но ведь сегодня мир един, глобализован и его уже нельзя разорвать на такие крупные части даже из самых благородных моральных побуждений.
Из того же ряда затруднительное положение, в котором находиться сегодня французское правительство. Генерал КГБ, начальник Управления делами президента Владимир Кожин купил в Париже участок земли на углу авеню Рапп и набережной Бранли, где собираются строить еще одну (уже, кажется, шестую в Париже после объедения церквей) русскую церковь, но рядом с этим участком - дома дипломатов и военного министерства Франции, а вот статью о том, что вполне очевидно теперь правительственным кругам, что эта церковь станет центром прослушки всех близлежащих зданий. академик Ален Безансон смог напечатать только в газете «Ржечь Посполита», которая стала более смелой после гибели всего польского руководства под Смоленском, но не в самой Франции. Пока мэрия Парижа забраковала представленный проект церкви с архитектурной точки зрения, но ведь это не может продолжаться бесконечно, участок земли по-прежнему является российской собственностью и на нем будет что-то построено. Итальянский архитектор, автор проекта русской церкви, теперь, кажется, собирается подавать в суд на парижскую мэрию за то, что ее заключение подрывает его деловую и творческую репутацию. Вряд ли он добьется успеха. Надо было понимать у кого берешь заказы.
Вообще вопрос об объединении церквей замечательным образом прокомментировал уехавший в США, полковник КГБ (и сын генерал-лейтенанта КГБ) Константин Преображенский:
- Конечно, для КГБ имеет большое значение присоединение русской зарубежной церкви к Московской патриархии - ведь это 300 новых резидентур КГБ по всему миру.
Конечно, для Великобритании и Франции все это счеты диких русских между собой (у китайцев и вьетнамцев тоже есть свои) и не должны касаться жизни обычных французов и англичан. Но мы-то хорошо помним похищения и убийства генералов Кутепова и Миллера, многих других «изменников» Родины и НКВД и что в мире за этим последовало.
В этом смысле характерна не столько история высылки из Соединенных Штатов одиннадцати российских агентов, сколько сам состав этих агентов - никто из них не был в состоянии дать сегодня какие-либо существенные разведывательное сведения, но все они были достаточно молоды, чтобы через десять или двадцать лет они сами или даже их дети могли стать ничем не запятнанными американскими гражданами и получить доступ к нужной информации или выполнить данное им поручение. Эта практика широко развилась с 88-го года, когда и стали ясны результаты «перестройки». Был создан широко известный русско-американский университет под руководством зятя генерал-полковника КГБ. Об этом университете много разной информации, кроме его учебно-академической деятельности. Еще более интересной была засылка в эти же годы по меньшей мере ста разного рода персонажей известных КГБ своей склонностью к предпринимательской деятельности. Каждому из них было вручено в среднем по два миллиона долларов, но те из них, кто был слишком наивным и решил, что это личные его деньги, как, впрочем, и доходы от во многих случаях успешной работы, почему-то были застрелены или скоропостижно умерли, не успев воспользоваться результатами свалившегося на них счастья. Разнообразные подобные истории можно продолжать почти бесконечно.
И вот тут мы опять возвращаемся к Сталину, к Коминтерну, к НКВД. Не к периоду большого террора, а еще к середине 20-х годов, когда так же, как сегодня, Советским Союзом создавался задел на будущее. И так же, как ошибочной является недооценка Юрия Андропова, как бессмысленного сыщика и мелкого игрока, так же неоправданной является недооценка Путина и якобы всем очевидной слабости России. На самом деле Россия сегодня бесконечно мощнее и влиятельнее чем Советский Союз в конце двадцатых годов. И судя по действиям российского руководства, у него есть какие-то серьезные и непонятные нам планы. После взрыва домов в Москве я понял, что мой тип мышления настолько отличается от мышления людей, для которых все позволено, в каких-то совершенно необъятных размерах, что понять, что же на самом деле нас и окружающий мир может ожидать, я не в состоянии. Думаю, что этого не может и никто другой, пытающийся защитить свою свободу и демократию.
Россия - единственная в мире страна, где у власти находятся спецслужбы, а потому интересы спецслужб, их методы, а в конечном счете и их цели стали интересами и целями современного российского государства. И поэтому мне кажется очевидным, что Россия опять становится реальным и самым агрессивным источником опасности не только для собственного народа, но и для всего, теперь настолько единого, глобализированного окружающего нас мира.
Отсюда: http://grigoryants.ru/sovremennaya-diskussiya/putin-i-stalin/