Зигмунд Зейдлер Зборовский - «ПАСТА ДЛЯ ЗУБОВ» (I)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Молодая, хорошо одетая женщина медленно, словно у неё было полно свободного времени, шла по улице. При этом она даже будто бы нарочно всё больше и больше замедляла, и без того чересчур уже неторопливые, шаги, словно подсознательно пытаясь отдалить конечную цель своего пути.
Миновав дверь, в которую должна была войти, остановилась перед какой-то первой, попавшейся ей на глаза, витриной, и, рассеянно глядя на разложенные за стеклом, совершенно не интересовавшие её товары, с душевным смятением подумала о том, что вряд ли решится переступить порог этой массивной, добротно сделанной металлической двери.
Никогда в жизни ещё Кристина не испытывала такого острого чувства стыда и унижения.
- Да что же это, в самом деле, такое? Неужто это она, яростная приверженница материалистической философии, борющейся с чёрной магией и различного рода чародеями и чудотворцами, сама, по доброй воле пришла сюда, а теперь вот, словно последняя дура, торчит здесь, как бельмо на глазу, не решаясь сделать последний шаг: подойти и нажать на кнопку звонка возле заветной двери? - с отвращением к собственной слабости думала она. - Но ведь я в это не верю! Я в это не верю, не верю, не верю… - уже наверное в сотый раз, словно некое заклинание мысленно твердила она самой себе одно и то же, продолжая машинально смотреть невидящим взглядом на маячившую перед ней витрину, вовсе не замечая при этом того, что за ней находится.
- Не пойду! Ни за что не пойду! Я же не кретинка, чтобы довериться какому-то мошеннику и шарлатану! - уже совсем было решила она, но тут перед её мысленным взором неожиданно возникло бледное, похудевшее личико Малгоси, её большие, полные слёз глаза, и ноги сами невольно повлекли её в нужном направлении.
Дверь отворилась почти тотчас же, как раздался звонок. На пороге стояла старая, очень высокая сухопарая женщина, одетая в длинное, свободно свисающее с её плеч, чёрное бархатное платье, отделанное по подолу и рукавам витиеватой серебряной вышивкой. Седые волосы были гладко зачёсаны и собраны на затылке в тяжёлый узел. Тёмные, глубоко посаженные, глаза внимательно смотрели из-за круглых стёкол очков в тонкой золотой оправе на стоявшую перед ней на тротуаре, заметно нервничавшую молодую женщину.
- Что Вам угодно? - донёсся до Кристины глухой, с несколько надменной интонацией, голос.
- У меня договорённость с паном профессором Мортинбером - слабо улыбнувшись, как можно любезней ответила она.
- Как Ваше имя? - даже и не подумав улыбнуться ей в ответ, снова требовательно спросила возвышавшаяся перед ней соляным столбом старуха.
От столь нелюбезного приёма внутри у Кристины как будто бы всё сжалось, однако теперь она уже не намерена была отступать, поэтому, взяв себя в руки, она вновь улыбнулась, подсознательно пытаясь задобрить таким образом старую каргу, и решительно ответила:
- Кристина Совиньска - внятно назвала она своё имя.
Слегка кивнув, давая видимо тем самым понять посетительнице, что удовлетворена полученной от неё информацией, старуха, наконец, словно бы нехотя, немного отступила назад, в глубь слабоосвещённого коридора и пригласила Кристину войти.
- Прошу… Проходите в приёмную - сказала она, взмахом сухой, похожей на цыплячью лапу, руки указывая гостье нужное направление.
Стены просторной, оклеенной тёмно-вишнёвыми обоями комнаты, в которой через минуту оказалась Кристина, были украшены большими, художественно выполненными, фотографиями высоких, заснеженных гор. Окна были плотно занавешены тяжёлыми шторами, такого же, как и обои, тёмно-вишнёвого цвета, так что даже стоявший в углу торшер с большим абажуром едва рассеивал царивший в комнате густой полумрак.
- Пан профессор сейчас занят, но минут через десять он освободится и примет Вас - сухо проинформировала старуха.
От пережитого волнения ноги Кристины вдруг словно ослабели и перестали её слушаться. Она тяжело опустилась в стоявшее возле стены массивное кресло и вынула из сумочки пачку сигарет.
- Здесь не курят! - сурово предупредила её старя карга в бархатном платье.
- Господи, да что же я за дура такая? Что я здесь делаю? - меж тем лихорадочно думала молодая женщина, нервно убирая обратно в сумочку так и не распечатанную ею сигаретную пачку с лихим ковбоем на этикетке. - Ведь это же просто абсурд какой-то, совершеннейший идиотизм! Нет, надо срочно бежать отсюда, бежать, пока ещё не поздно!.. внезапно решила она.
Встала и уже хотело было выйти, когда вдруг боковая, ведущая по всей видимости в соседнее помещение, дверь внезапно широко распахнулась и оттуда появился щуплый, средних лет мужчина в элегантном и, как невольно отметила про себя Кристина, весьма дорогом и модном костюме.
- Прошу! Пожалуйста, входите! - делая приглашающий жест рукой, произнёс он приятным низким голосом с мягкими бархатными интонациями.
Досадуя на себя за то, что не успела вовремя улизнуть, молодая женщина молча проследовала вслед за хозяином в его кабинет, который так же, как и приёмная, был оклеен очень тёмными, почти что чёрными, обоями, придававшими комнате какой-то тоскливый, точнее сказать, мрачный вид. И это впечатление ещё больше усиливалось не слишком яркой подсветкой, стоявшей на массивном резном столе тяжёлой, с чёрным абажуром, лампы.
Помимо стола в комнате из предметов мебели находились ещё только два кресла с высокими спинками и округлыми, удобными подлокотниками и высокий, почти до самого потолка, шкаф с книгами.
Предложив гостье сесть, сам хозяин привычно устроился за своим, весьма внушительных размеров, столом, на котором, однако, кроме уже упомянутой траурной лампы, ничего больше не было: ни пресс-папье, ни каких бы то ни было письменных принадлежностей, ни деловых бумаг. Одним словом, не было ничего из того, что обычно можно увидеть на любом письменном столе.
- Можно закурить? - памятуя о строгом предупреждении старухи, неуверенно спросила Кристина.
Протестующе потряс головой.
- Сожалею, но табачный дым мне вреден, так что будет лучше, если пани временно воздержится от курения…
Без возражений, как и давеча в приёмной, бросила пачку с сигаретами обратно в сумочку.
- Пани мне звонила… - выдержав небольшую паузу, начал разговор профессор.
- Да. Хотела…
- Извините, - неожиданно прервал он её, - но могу я узнать от кого Вы получили номер моего телефона?
- От пани Стахурской - в некотором замешательстве ответила Кристина.
- Стахурска… Стахурска… - Запрокинув голову и вперив взгляд в какую-то точку на потолке, профессор, казалось, усиленно пытался вспомнить вышеупомянутую даму, и, наконец, ему это, кажется, удалось. - Да, да, да… припоминаю… Её сын был тяжело болен. Верно? - вопрошающе взглянул он на свою, внимательно взиравшую на него, гостью, и, получив в ответ подтверждающий кивок, продолжил: - Да, это был очень сложный случай! Очень, очень сложный! - с нажимом повторил он.
- У меня дочка - тихо сказала Кристина. - У неё больное сердце и врачи говорят, что нужна очень серьёзная операция… - От волнения у неё перехватило дыхание. Она поперхнулась воздухом и на миг замолчала. - Это мой единственный ребёнок - шепнула она, восстановив дыхание.
Молча вынув из ящика стола три, небольшого калибра, пульки, профессор небрежно бросил их на столешницу и рассеянно начал ими забавляться.
По-видимому это нехитрое занятие настолько его увлекло, что со стороны могло даже показаться, что он напрочь позабыл о присутствии своей гостьи. Наконец, словно очнувшись от гипнотического транса, оставил пульки в покое, и, подняв голову, пристально посмотрел прямо в напряжённое лицо молодой женщины.
Под влиянием этого взгляда чёрных, с лёгкой косинкой, глаз, таящих в себе мощную гипнотическую силу, та вдруг обречённо поняла, что ещё немного и она полностью потеряет уверенность в себе, поняла, что этот, тщедушный на вид, человек, если захочет, в любой момент сможет полностью подчинить её себе и навязать ей свою волю, и испугалась.
Меж тем профессор, как ни в чём не бывало, вновь вернулся к своим пулькам. Он бережно поглаживал их кончиками пальцев, катал по столу, то и дело сталкивая их друг с другом, собирая в кучку, и, казалось, всецело был поглощён этим странным занятием. Кристина же, как завороженная, безмолвно следила за всеми его манипуляциями, не решаясь прервать их.
Досыта наигравшись, профессор, наконец, снова соизволил обратить своё внимание на притихшую в кресле гостью.
- Значит Вы боитесь за свою дочку… - продолжил он, ранее им же самим прерванный, разговор.
Не в силах выдавить из себя ни единого слова, Кристина лишь молча, стараясь не заплакать, кивнула головой.
- Судя по всему, это очень тяжёлый случай, так что даже и не знаю, смогу ли я Вам чем-нибудь помочь - изрёк профессор своим низким бархатным голосом, машинально катая по столу одну из вновь подвернувшихся ему под руку пулек.
Я знаю, что это очень тяжёлая операция - с усилием пошевелила губами Кристина.
- Сдаётся мне, мы не понимаем друг друга - досадливо поморщился её собеседник. - Я вовсе не имел в виду операцию, ведь я не хирург! - жёстко заявил он. - Разве пани пришла ко мне как к хирургу ?
- Нет - с трудом выдавила из себя совершенно сбитая с толку женщина.
- Вот именно - удовлетворённо констатировал он. - Так что сожалею, - продолжил он затем всё тем же жёстким, как и прежде, тоном - но не думаю, что мог бы быть Вам полезен.
- Почему?
Взгляд профессора, казалось, немного смягчился.
- Мог бы выдумать какую-нибудь банальную отговорку - как бы обдумывая и тщательно взвешивая каждое слово, медленно сказал он. - Однако буду с Вами совершенно откровенен: я могу помочь только тому, кто верит в меня, верит в мою силу. А Вы мне не верите, именно поэтому я и не в состоянии буду Вам помочь - скорбно пояснил он.
- Но…
Нетерпеливо вскинул ладони вверх, недвусмысленно давая тем самым понять, что не желает слушать никаких возражений с её стороны.
- Прошу меня не прерывать! К Вашему сведению, я не привык лгать. Я всегда говорю только правду и всегда готов нести полную ответственность за свои слова - надменно, назидательно-менторским тоном, произнёс он.
Слушая его отповедь, Кристина едва сдерживала всё больше и больше нараставшее в ней раздражение, и, вместе с тем, к ней постепенно начала возвращаться её обычная самоуверенность.
- Почему Вы думаете, что я Вам не верю? Наверное я бы не пришла сюда…
Что-то вроде едва заметной усмешки появилось на его узких, бескровных губах.
- Я, простите, не думаю, а знаю - перебил он её. - А то, что Вы ко мне пришли, ещё абсолютно ничего не доказывает. Думаю, пани пришла сюда в первую очередь из-за простого любопытства, но, главным образом всё же потому, что не хотела упускать даже малейшего шанса на спасение своего ребёнка.
Жестокие слова профессора больно ранили молодую женщину, заставив болезненно сжаться её сердце от вполне справедливых, как она сама отлично осознавала, упрёков. Ей хотелось встать и уйти, и всё же она, как загипнотизированная, продолжала сидеть и слушать его обличительную речь в свой адрес.
- Вам с большим трудом далось решение нанести мне этот визит - продолжил он. - Но, даже уже решившись и придя сюда, к порогу моего дома, Вы всё рано всячески старались оттянуть этот момент. Вместо того, чтобы позвонить и войти, Вы трусливо прошмыгнули мимо и потом ещё долго торчали у витрины соседнего магазинчика, из чего можно заключить, что Вам, по-видимому, и впрямь было не так просто прийти сюда. А почему, спрашивается? Да потому, что в глубине души пани наверняка считает меня шарлатаном, обычным мошенником, который…
- Но!.. - открыла, было, рот Кристина, чтобы хоть как-то защитить себя от его нелицеприятных слов в свой адрес.
- Я ведь кажется уже просил Вас не перебивать меня! - не дав ей договорить, сердито оборвал её профессор. - Повторяю, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что пани считает меня мошенником, шарлатаном и вымогателем - вновь продолжил он свою обвинительную речь. - Так что, надеюсь, пани понимает, что при подобном положении вещей она вряд ли может рассчитывать на мою помощь.
Неожиданный, всепоглощающий страх вдруг проник в растревоженное сердце молодой женщины.
- А что, если я ошиблась, приняв его за шарлатана ? Может он и впрямь обладает каким-то необычным даром; ведь узнал же он как-то о том, что я, как трусливая курица, топталась у той злосчастной витрины, прежде чем решилась наконец-то прийти сюда? - невольно подумала она. - Что, если этот человек и в самом деле может спасти мою Малгосю? - лихорадочно билась в её голове, не давая покоя, одна и та же, преследовавшая её в течение всего визита, назойливая, как муха, мысль. - Я Вас очень прошу! Умоляю! Не отказывайте мне! - начала она, наконец, умолять его, сжав в страстном порыве и протягивая к нему свои маленькие, почти как у ребёнка, хрупкие руки.
- Видите ли, некоторые случаи бывают настолько сложными, что требуют со стороны обратившегося ко мне за помощью человека полной, безоговорочной веры в мои силы, иначе, не чувствуя его духовной поддержки, я, к сожалению, ничем не могу ему помочь. - Теперь говорил тихим, дружеским, полным участия, голосом. - Поверьте, - продолжил он, - я очень сочувствую Вашему горю и с удовольствием бы Вам помог, но… - сделал он многозначительную паузу - при Вашем образе мыслей вряд ли это будет возможно.
- Я уже изменила своё мнение насчёт Вас - мучительно краснея, тихо сказала Кристина.
- Что ж, это уже, конечно, кое-что, но всё же этого недостаточно - наставительно изрёк профессор. - В данной ситуации Вы должны подарить мне полное, безграничное доверие. Должны полностью поверить в то, что я могу Вам помочь, что могу спасти Вашего ребёнка - вкрадчиво убеждал он её. - Ведь малейшее сомнение с Вашей стороны, малейшее колебание могут в один момент уничтожить все мои усилия, поэтому-то я и сомневаюсь; есть ли вообще какой-нибудь смысл заниматься Вашим случаем. - На мгновение замолчал, словно взвешивая в уме все «за» и «против». Затем настойчиво, словно гипнотизируя, глядя ей в глаза, продолжил: - Одним словом, пани должна перестать думать обо мне, как о тривиальном шарлатане и не считать меня обыкновенным мошенником, изображающим из себя этакого липового экстрасенса, который всеми правдами и неправдами пытается надуть Вас и выкачать из Вас как можно больше денег.
- Я же уже сказала, что больше так не думаю - поспешила заверить его Кристина. - И я верю Вам. Верю, что Вы, если захотите, наверняка сможете помочь моей дочурке! - страстно добавила она, умоляюще глядя в его чёрные, с непроницаемым взглядом, глаза.
В ответ на её горячие заверения профессор Мортинбер благосклонно кивнул, словно подтверждая правильность направления её мыслей, затем, глядя прямо перед собой, начал говорить ровным, спокойным голосом:
- Человек, в погоне за всё новыми и новыми чудесами техники, забыл о том, что у него есть душа. Телевизоры, автомобили, самолёты, и, наконец, междупланетные ракеты, - всё это уничтожает в людях их духовную сущность. Широкая публика даже не отдаёт себе отчёта в том, какой колоссальный энергетический потенциал несёт в себе психика почти каждого человека и каким мощным зарядом духовных сил он обладает. А меж тем, если упорно заниматься определёнными духовными упражнениями, можно достичь просто-таки необыкновенных, непостижимых для простого смертного, результатов. Но, к сожалению, мы в этой области, в сравнении с народом Востока, являемся просто профанами - скорбно вздохнул он. Затем, после короткой паузы, продолжил: - То ли дело Индия, или Тибет… Я, между прочем, целых двадцать лет провёл в одном высокогорном тибетском монастыре, постигая их древнее учение, а потом ещё долгих пять лет путешествовал по Индии, где моими учителями были великие индийские мудрецы.
- Пан изучал там медицину? Ведь Вы, как мне сказали, врач по образованию? - осторожно поинтересовалась Кристина.
- Да, - подтвердил он. - Но медицинское образование я получил не на Востоке, а в Вене, и, сразу же честно должен сознаться, что никогда не практиковал. Зато я массу времени посвятил одному из самых интересных, на мой взгляд, разделов медицины, который всегда интересовал меня больше всех остальных, а именно психиатрии - уточнил он.
- Но пани Стахурска называла Вас профессором… - недоумённо вскинула брови Кристина.
- И абсолютно беспочвенно, потому что я вовсе не профессор, да, признаться, никогда и не гнался за научными званиями; мне это не нужно - ничуть не смущаясь, ответил он. - Что же касается науки, то, смею заверить, далеко не всякий титулованный профессор может похвастаться тем огромным опытом и багажом знаний, которые имеются у меня - с гордостью заключил он.
- А у Вас есть ученики? - вновь полюбопытствовала гостья.
- Нет. Потому что наши люди пока ещё не готовы понять и принять такие знания. Их, видите ли, гораздо больше интересуют материальные блага; квартира, хороший телевизор и стиральная машина, холодильник и дорогой автомобиль престижной марки… Кто и когда у нас здесь задумывался над вопросами духовного самоусовершенствования? Конечно, у меня есть несколько доверенных лиц, с которыми я на свой, так сказать, страх и риск занимаюсь частным образом, но это такая малость, что не стоит об этом и говорить - скромно заметил он, и тут же, словно раскаиваясь в том, что нечаянно выдал, не предназначенную для постороннего слуха информацию, попросил: - Не говорите, пожалуйста, никому об этом.
- Хорошо - согласно кивнула головой Кристина.
- Благодарю. Пани произвела на меня очень милое впечатление. Рад, что познакомился с Вами. - Произнесено это было сухим, безразличным тоном, как банальная, обычная формула вежливости.
Встал.
- Но… пан профессор!
- Я же уже говорил, что не являюсь профессором - напомнил он.
- Умоляю! Пожалуйста, не отказывайте мне! Спасите мою Малгосю! - в отчаянии выпалила Кристина.
Казалось изумлению его нет предела.
- Значит пани действительно верит, что я могу ей помочь ?
- Верю! Верю! - страстно воскликнула она.
- И пани больше не считает меня шарлатаном и мошенником?
- Клянусь! - вновь с жаром воскликнула она.
Искра торжества на мгновение сверкнула в холодных глазах профессора. Он медленно, словно нехотя, опустился обратно в своё кресло и снова начал играть разбросанными по столу пульками.
- У Вас есть с собой фотография Вашей дочки? - Спросил он, наконец, у терпеливо дожидавшейся его внимания молодой женщины.
Поспешно вынула из сумочки большой цветной снимок и через стол протянула его профессору.
- Славная девчушка - взглянув на фотокарточку, сказал он всё тем же сухим, безразличным тоном. - Когда должна быть прооперирована?
- На будущей неделе - в среду, или в четверг - дрогнувшим от волнения голосом ответила Кристина.
- Значит точная дата ещё не назначена?
- Доктора почему-то тянут; наверное никак не могут отважиться. Думаю, они просто боятся - пожаловалась она. - Прошу Вас, помогите мне!
Подвинул к ней одну из своих пулек.
- Пусть пани дотронется.
Послушавшись, осторожно прикоснулась подушечкой указательного пальца к твёрдому, холодному кусочку блестящего металла.
- А теперь давайте её сюда. - Подвинул к себе пульку и несколько мгновений держал над ней ладонь, концентрируя взгляд на этом маленьком кусочке меди. Затем предложил: - Пусть пани вновь до неё дотронется.
Снова послушно положила пальцы на пульку и тут же, громко вскрикнув, быстро отдёрнула их.
- Что это? - с удивлением спросила она, рассматривая покрасневшие от полученного ожога кончики своих изящных тонких пальцев.
Вынув из ящика своего громадного стола небольшую голубенькую баночку, профессор протянул её, ошарашенной его экспериментом, Кристине.
- Это крем. Помажете и всё быстро пройдёт - сказал он, растянув свои тонкие губы в извиняющейся улыбке.
- Нет, не нужно: боль уже почти прошла - отказалась та. - Но всё же; что это было? Как Вы это сделали?
- Воспользовался тепловой энергией своего тела, которую передал этому металлу - взглядом указал он на лежавшую на столе пульку. - Поверьте, это довольно просто и для этого вовсе не требуется каких-то особо больших усилий. Некоторые тибетские монахи, например, в сорокаградусный мороз голыми садятся около проруби и сушат на своём теле до тридцати покрывал, выполощенных в ледяной воде.
- Немыслимо! - поражённо воскликнула Кристина.
- Да, нам, европейцам, это кажется удивительным и непостижимым. И только тот, кто сам долгое время находился среди людей Востока, кто был допущен к их тайнам, может понять вещи, недоступные воображению нашего континента - задумчиво прокомментировал профессор. - А теперь пусть пани снова дотронется до этой пульки - вновь предложил он. Голос его при этом звучал бесцветно, как бы с нарочитым безразличием. - Не бойтесь - прибавил он, заметив, что она колеблется, машинально потирая обожжённые подушечки пальцев.
С опаской дотронулась до тускло поблёскивавшего медью кусочка металла и с удивлением вдруг обнаружила, что тот стал приятно холодным на ощупь, словно бы пульку только что достали из холодильника.
От изумления Кристина не могла сдвинуться с места. Тихо сидела она, ошеломлённая, как разговором с этим удивительным человеком, так и необычным экспериментом, невольной участницей которого она только что стала. Нервы её были напряжены до предела; она совершенно отчётливо чувствовала, что всё её материалистическое мировоззрение дало основательную трещину, и что она, вопреки своим же собственным прежним убеждениям, готова всецело отдаться мистической вере в те таинственные, неизвестные силы, которые она до сих пор так упрямо игнорировала.
Как человек трезвомыслящий, Кристина отлично осознавала, что не должна поддаваться влиянию этого, малознакомого ей, человека, но, с другой стороны, она так же хорошо понимала, что если действительно хочет получить от него помощь, то должна, отбросив все сомнения, просто слепо поверить в его силу, поверить в то, что он может вернуть здоровье её ребёнку.
Должно быть острый взгляд профессора подметил живо отразившиеся на её лице отголоски душевного волнения и тяжёлой внутренней борьбы.
- Вижу Вам всё же трудно решиться - мягко, с лёгкой ноткой сочувствия в голосе, промолвил он.
- Нет, нет… Я совершенно уверена, что пан может мне помочь! Умоляю Вас! - снова взмолилась Кристина.
- Хорошо. Сделаю это для Вас - согласился он наконец. - Однако должен Вас предупредить, что даже при малейшем колебании с Вашей стороны, все мои усилия пойдут насмарку и не дадут должного результата, так что для того, чтобы всё прошло успешно, пани должна верить в меня, как в самого Иисуса Христа - изрёк он не терпящим возражений тоном.
Это дерзкое сравнение собственной персоны с самим господом Богом несколько покоробило молодую женщину, однако отнюдь не умалило её решения использовать этот последний, как она полагала, шанс на спасение её горячо любимой малышки.
- Я верю, верю !.. - горячо воскликнула она. - Только страшно боюсь… - секундой позже тихо призналась она, пытаясь скрыть наворачивающиеся на глаза слёзы.
- Вы должны будете назвать мне точную дату и точное время проведения операции, и ещё Вы должны будете обязательно прийти сюда, ко мне, накануне этого дня. Ведь во время самой операции Вы наверное будете в больнице ? - спросил профессор, делая вид, что не замечает нескольких, предательски скатившихся по щекам посетительницы, слезинок.
- Конечно, - подтвердила та. - Буду ждать там окончания операции.
- Хорошо. Я буду находиться там же, возле Вашей дочки - пообещал он ей.
От этих слов лицо молодой женщины просветлело и в глазах, где только что сверкали непрошеные слезинки, появился отблеск радостного изумления и надежды.
- Вы хотите присутствовать при операции? - робко спросила она.
Покачал головой.
- Нет, это вовсе ни к чему. В операционном зале будут посылаемые мной энергетические флюиды, которые будут способствовать успешному проведению операции - заверил он её. - Но, если это кажется Вам нереальным, то…
- Нет, вовсе нет! - быстро запротестовала Кристина. - Уверена, что такая мощная концентрация энергии… - Замолчала на миг, собираясь с мыслями. - Вы говорили, что Вам понадобится моя помощь, так что же я должна буду делать? - затем спросила она.
- Верить. Верить в то, что всё будет хорошо, и, как я уже сказал, Вы должны будете сообщить мне точную дату и время проведения операции, чтобы я смог как следует подготовиться; ведь сеансы подобного рода требуют от меня полной самоотдачи и поэтому страшно изматывают. Поверьте, такая неслыханная концентрация психических и физических сил очень изнурительна и так сильно ослабляет защитные силы организма, что я потом почти целых две недели чувствую себя, как разбитая телега и никак не могу окончательно прийти в себя. Ну, а теперь, когда мы обо всём договорились, думаю, можно считать наш разговор законченным. Буду ждать от Вас известий - подвёл он черту.
- Простите, пан профессор, но Вы ещё не назвали мне сумму Вашего гонорара - смущённо напомнила ему Кристина.
- Терпеть не могу подобных разговоров - скривился тот. Должен Вам сказать, что лично я ничего с этого не имею. Я, видите ли, достаточно состоятельный человек и поэтому мне вовсе не нужно зарабатывать себе на пропитание, тем более таким нетрадиционным способом. Но…
- Но?.. - подхватила Кристина.
- Понимаете, это такое деликатное дело… - помолчав, начал он. - Вот уже много лет я принадлежу к одному братству, вернее сказать, к одной организации, Центр которой находится в Тибете. Так вот, за сеансы подобного рода каждый член этой организации обязан вносить в общую кассу определённую сумму, и я, к сожалению, даже при всей моей симпатии к Вам, всё же не могу отступить от этого правила - разведя руками, казалось, с искренним огорчением посетовал он.
- И сколько же нужно внести? - нетерпеливо спросила Кристина.
- Тысячу долларов. У Вас есть такие деньги?
- Да. Мои родственники, живущие на Западе, очень богатые люди; они непременно пришлют мне эти деньги - твёрдо заверила она его.
- В таком случае, пусть они переведут их на специальный счёт в швейцарском банке - распорядился профессор, и, достав из ящика стола миниатюрный блокнотик, вырвал из него листок и быстро нацарапал на нём номер счёта. - Разумеется, если всё пройдёт удачно - уточнил он, протягивая листок гостье.
/ Перевод с польского - Ирина Королёва-Алексеева /
© Copyright: Ирина Королёва-Алексеева, 2022
Свидетельство о публикации №222060501030