Пушкин, блоха и капля русской крови
Пушкин в 1833 году приезжал в Казань. Это все знают. Ходил, смотрел, слушал, встречался с жителями, обедал в трактире, гостил у друзей. Вечером, накануне отъезда, поэт был приглашён на ужин к врачу и краеведу Карлу Фуксу и его супруге - поэтессе Александре Андреевной Апехтиной. Из её письма подруге нам известно, какие блюда подавали на стол, что в этот вечер читала хозяйка, как её хвалил поэт и т.д.
В конце своего длинного на 12 страницах письма Александра Андреевна сделала приписку, которую обычно опускают пушкиноведы, когда в своих текстах цитируют этот документ: «А когда, милый друг, я почти дошла до финальной сцены, то в этом самом месте Александр Сергеевич так подскочили, что даже свечи на столе подпрыгнули. Я уж было подумала, что растрогала их своим чтением. Но, увы… виновницей была блоха!»
Об этом мне рассказывал казанский художник и собиратель старины Алексей Кубарев. При этом он сидел в старом вольтеровском кресле, якобы из дома Фуксов. Само собой утверждалось, что именно в его пружинах обитало то самое насекомое, укусившее «Солнце нашей поэзии» в одно место. Блоху Пушкин изловил и хотел было прищёлкнуть ногтем, но Александра Андреевна попросила не казнить несчастную и поместила её в золотой медальон с хрустальной крышкой. Даже имя дала - Мери. Это была реликвия, которую она потом всем показывала, повторяя, что в этой блошке сохранилась капля крови великого русского поэта. И теперь это уже не блоха, а чуть ли не чаша Грааля!
Источник