Об «этой» стране за «железным занавесом» #13 Лион Фейхтвангер
Ещё СССР и иностранцы здесь, здесь и здесь, в т.ч. ещё с Фейхтвангером
«Население охватил психоз вредительства» / Лион Фейхтвангер. «Москва 1937»
16 мыслей о России немецкого еврея: 1937 год / Спецпроект Weekend 2016 года
В год 70-летия Фултонской речи, навсегда связавшей образ CCCH с «железным занавесом», мы представляем спецпроект о тех, кому удавалось за него проникнуть и рассказать об увиденном. Советская Россия XX века в книгах посетивших ее иностранцев: все, что они считали нужным сообщить об этой стране,- в 16 мыслях. ©Ещё «16 мыслей о Cоветской России»
Немецкий писатель Лион Фейхтвангер на Красной площади в Москве, 20 октября 1937
Лион Фейхтвангер «Москва 1937» / Lion Feuchtwanger «Moskau 1937» Лион Фейхтвангер - "друг СССР", как и Андре Жид, он приехал в Советский Союз по приглашению правительства, однако по итогам поездки не изменил своего положительного мнения. Отчет Фейхтвангера о поездке носит оправдательный характер - это своего рода опровержение на скандальную книгу Жида, написанное человеком, чью веру в молодое государство не смогли поколебать бытовые неудобства. Безусловно, немаловажную роль в поддержании таких настроений сыграла советская культурная дипломатия, после неудачи с Жидом взявшаяся за Фейхтвангера с удвоенной заботой. Существует даже версия, что Фейхтвангера банально подкупили, однако более вероятным представляется, что СССР казался писателю единственной страной, способной противостоять усиливающему свои позиции фашизму. В книге постоянно проводятся яркие противопоставления между Советским Союзом и гитлеровской Германией, из которых ясно, что основное преимущество СССР в глазах немецкого писателя еврейского происхождения заключается в том, что это не фашистское государство. Текст приводится по советскому изданию 1937 года.
1. Жизнь в Москве течет с такой быстротой, что некоторые утверждения становятся спустя несколько месяцев уже неправильными.
2. Именно так, как им было обещано, они располагают множеством вещей, о которых еще два года тому назад едва осмеливались мечтать. И москвич идет в свои универмаги, подобно садовнику, посадившему самые разнообразные растения и желающему теперь взглянуть, что же взошло сегодня. Он с удовлетворением констатирует: смотри-ка, сегодня имеются в продаже шапки, ведра, фотоаппараты.
3. Я неоднократно имел возможность обсуждать на фабриках с коллективами читателей свои книги. <...> Они, эти молодые крестьянские и рабочие интеллигенты, задают весьма неожиданные вопросы, защищают свою точку зрения почтительно, но упорно и решительно. Они лишают автора возможности спрятаться за законы эстетики и рассуждений о литературной технике и поэтической свободе.
4. Очевидная планомерность хозяйства и всей государственной структуры компенсирует отдельное лицо за неудобства, испытываемые им в личной жизни, если оно эти неудобства вообще замечает; яркий контраст между прошлым и настоящим заставляет забывать об этих лишениях.
5. Как приятно рядом с расплывчатыми, пустыми обещаниями фашистских четырехлетних планов видеть точность, с которой здесь предусмотрена каждая деталь.
6. Ленинградский театр, как говорили мне знатоки, почти не уступает московскому, а в некоторых областях даже превосходит его. В провинциях строятся новые прекрасные театральные помещения по последнему слову техники, и столица посылает туда свои испытанные, знаменитые ансамбли, но не на гастроли, а навсегда.
7. Жизнь москвича проходит в очень значительной части в общественных местах; он любит улицу, охотно проводит время в своих клубах или залах собраний, он страстный спорщик и любит больше дискутировать, чем молча предаваться размышлениям. Уютные помещения клуба помогают ему легче переносить непривлекательную домашнюю обстановку.
8. Теория о том, что граждане Советского государства, все без исключения, должны жить бедно или по меньшей мере весьма скромно до тех пор, пока все не будут иметь возможности жить зажиточно,- эта теория кажется мне атавистическим пережитком представлений первобытного христианства и скорее благочестивой, нежели разумной. Представители такого рода взглядов напоминают мне одного моего родственника, престарелого баварского чиновника, который во время мировой войны спал на голом полу, потому что люди, сидящие в окопах, не имели постелей.
9. Население охватил настоящий психоз вредительства. Привыкли объяснять вредительством все, что не клеилось, в то время как значительная часть неудач должна была быть наверное просто отнесена за счет неумения.
10. Герои прочитанного романа становятся в Советском Союзе такими же живыми существами, как какое-нибудь лицо, участвующее в общественной жизни. Если писатель привлек к себе внимание советских граждан, то он пользуется у них такой же популярностью, какой в других странах пользуются только кинозвезды или боксеры, и люди открываются ему, как верующие католики своему духовному отцу.
11. Советские писатели и театральные работники имеют идеальную публику, к тому же они пользуются весьма щедрой поддержкой государства, и их работа, казалось, должна была бы удовлетворять и радовать их, но, к сожалению, стандартизованный оптимизм мешает больше всего именно им.
12. Основным тоном Советского Союза и по сегодняшний день остался тон героический, способный увлечь художника, а угроза войны, исходящая от фашистских держав, должна оказывать влияние на мышление писателя и художника, заставляя этот героический оптимизм звучать лейтмотивом во многих произведениях. <...> В общем, художественная политика Советского Союза ведет к тому, что игра артистов в Москве гораздо лучше произведений, которые они играют. Советский Союз имеет великолепный театр, но драмы у него нет.
13. Прежде круг тем московских сцен и фильмов был безусловно шире. Когда спрашиваешь ответственных лиц, почему это изменилось, почему за последний год или два литературная и художественная продукция контролируется строже, чем прежде, то тебе отвечают, что Советскому Союзу угрожает предстоящая в недалеком будущем война и нельзя медлить с моральным вооружением.
14. Никогда правительство, постоянно подвергающееся нападкам со стороны парламента и печати и зависящее от исхода выборов, не смогло бы заставить население ваять на себя тяготы, благодаря которым только и было возможно проведение этого строительства. Руководители Советского Союза, оказавшись перед альтернативой, предлагавшей им либо тратить весьма значительную часть своих сил на отражение бессмысленных и злобных нападок, либо бросить все свои силы на завершение строительства, высказались за ограничение свободы ругани.
15. Молодая история Союза отчетливо распадается на две эпохи: эпоху борьбы и эпоху строительства. Между тем хороший борец не всегда является хорошим работником, и вовсе не обязательно, что человек, совершивший великие дела в период гражданской войны, должен быть пригоден в период строительства.
16. На мое замечание о безвкусном, преувеличенном преклонении перед его личностью, Сталин пожал плечами. Он извинил своих крестьян и рабочих тем, что они были слишком заняты другими делами и не могли развить в себе хороший вкус. <...> Он высказывает предположение, что это люди, которые довольно поздно признали существующий режим и теперь стараются доказать свою преданность с удвоенным усердием.
Составитель Софья Лосева
«Коммерсантъ Weekend», №12, стр.24, 15 апреля 2016
«Население охватил психоз вредительства» / Лион Фейхтвангер. «Москва 1937»
16 мыслей о России немецкого еврея: 1937 год / Спецпроект Weekend 2016 года
В год 70-летия Фултонской речи, навсегда связавшей образ CCCH с «железным занавесом», мы представляем спецпроект о тех, кому удавалось за него проникнуть и рассказать об увиденном. Советская Россия XX века в книгах посетивших ее иностранцев: все, что они считали нужным сообщить об этой стране,- в 16 мыслях. ©Ещё «16 мыслей о Cоветской России»
Немецкий писатель Лион Фейхтвангер на Красной площади в Москве, 20 октября 1937
Лион Фейхтвангер «Москва 1937» / Lion Feuchtwanger «Moskau 1937» Лион Фейхтвангер - "друг СССР", как и Андре Жид, он приехал в Советский Союз по приглашению правительства, однако по итогам поездки не изменил своего положительного мнения. Отчет Фейхтвангера о поездке носит оправдательный характер - это своего рода опровержение на скандальную книгу Жида, написанное человеком, чью веру в молодое государство не смогли поколебать бытовые неудобства. Безусловно, немаловажную роль в поддержании таких настроений сыграла советская культурная дипломатия, после неудачи с Жидом взявшаяся за Фейхтвангера с удвоенной заботой. Существует даже версия, что Фейхтвангера банально подкупили, однако более вероятным представляется, что СССР казался писателю единственной страной, способной противостоять усиливающему свои позиции фашизму. В книге постоянно проводятся яркие противопоставления между Советским Союзом и гитлеровской Германией, из которых ясно, что основное преимущество СССР в глазах немецкого писателя еврейского происхождения заключается в том, что это не фашистское государство. Текст приводится по советскому изданию 1937 года.
1. Жизнь в Москве течет с такой быстротой, что некоторые утверждения становятся спустя несколько месяцев уже неправильными.
2. Именно так, как им было обещано, они располагают множеством вещей, о которых еще два года тому назад едва осмеливались мечтать. И москвич идет в свои универмаги, подобно садовнику, посадившему самые разнообразные растения и желающему теперь взглянуть, что же взошло сегодня. Он с удовлетворением констатирует: смотри-ка, сегодня имеются в продаже шапки, ведра, фотоаппараты.
3. Я неоднократно имел возможность обсуждать на фабриках с коллективами читателей свои книги. <...> Они, эти молодые крестьянские и рабочие интеллигенты, задают весьма неожиданные вопросы, защищают свою точку зрения почтительно, но упорно и решительно. Они лишают автора возможности спрятаться за законы эстетики и рассуждений о литературной технике и поэтической свободе.
4. Очевидная планомерность хозяйства и всей государственной структуры компенсирует отдельное лицо за неудобства, испытываемые им в личной жизни, если оно эти неудобства вообще замечает; яркий контраст между прошлым и настоящим заставляет забывать об этих лишениях.
5. Как приятно рядом с расплывчатыми, пустыми обещаниями фашистских четырехлетних планов видеть точность, с которой здесь предусмотрена каждая деталь.
6. Ленинградский театр, как говорили мне знатоки, почти не уступает московскому, а в некоторых областях даже превосходит его. В провинциях строятся новые прекрасные театральные помещения по последнему слову техники, и столица посылает туда свои испытанные, знаменитые ансамбли, но не на гастроли, а навсегда.
7. Жизнь москвича проходит в очень значительной части в общественных местах; он любит улицу, охотно проводит время в своих клубах или залах собраний, он страстный спорщик и любит больше дискутировать, чем молча предаваться размышлениям. Уютные помещения клуба помогают ему легче переносить непривлекательную домашнюю обстановку.
8. Теория о том, что граждане Советского государства, все без исключения, должны жить бедно или по меньшей мере весьма скромно до тех пор, пока все не будут иметь возможности жить зажиточно,- эта теория кажется мне атавистическим пережитком представлений первобытного христианства и скорее благочестивой, нежели разумной. Представители такого рода взглядов напоминают мне одного моего родственника, престарелого баварского чиновника, который во время мировой войны спал на голом полу, потому что люди, сидящие в окопах, не имели постелей.
9. Население охватил настоящий психоз вредительства. Привыкли объяснять вредительством все, что не клеилось, в то время как значительная часть неудач должна была быть наверное просто отнесена за счет неумения.
10. Герои прочитанного романа становятся в Советском Союзе такими же живыми существами, как какое-нибудь лицо, участвующее в общественной жизни. Если писатель привлек к себе внимание советских граждан, то он пользуется у них такой же популярностью, какой в других странах пользуются только кинозвезды или боксеры, и люди открываются ему, как верующие католики своему духовному отцу.
11. Советские писатели и театральные работники имеют идеальную публику, к тому же они пользуются весьма щедрой поддержкой государства, и их работа, казалось, должна была бы удовлетворять и радовать их, но, к сожалению, стандартизованный оптимизм мешает больше всего именно им.
12. Основным тоном Советского Союза и по сегодняшний день остался тон героический, способный увлечь художника, а угроза войны, исходящая от фашистских держав, должна оказывать влияние на мышление писателя и художника, заставляя этот героический оптимизм звучать лейтмотивом во многих произведениях. <...> В общем, художественная политика Советского Союза ведет к тому, что игра артистов в Москве гораздо лучше произведений, которые они играют. Советский Союз имеет великолепный театр, но драмы у него нет.
13. Прежде круг тем московских сцен и фильмов был безусловно шире. Когда спрашиваешь ответственных лиц, почему это изменилось, почему за последний год или два литературная и художественная продукция контролируется строже, чем прежде, то тебе отвечают, что Советскому Союзу угрожает предстоящая в недалеком будущем война и нельзя медлить с моральным вооружением.
14. Никогда правительство, постоянно подвергающееся нападкам со стороны парламента и печати и зависящее от исхода выборов, не смогло бы заставить население ваять на себя тяготы, благодаря которым только и было возможно проведение этого строительства. Руководители Советского Союза, оказавшись перед альтернативой, предлагавшей им либо тратить весьма значительную часть своих сил на отражение бессмысленных и злобных нападок, либо бросить все свои силы на завершение строительства, высказались за ограничение свободы ругани.
15. Молодая история Союза отчетливо распадается на две эпохи: эпоху борьбы и эпоху строительства. Между тем хороший борец не всегда является хорошим работником, и вовсе не обязательно, что человек, совершивший великие дела в период гражданской войны, должен быть пригоден в период строительства.
16. На мое замечание о безвкусном, преувеличенном преклонении перед его личностью, Сталин пожал плечами. Он извинил своих крестьян и рабочих тем, что они были слишком заняты другими делами и не могли развить в себе хороший вкус. <...> Он высказывает предположение, что это люди, которые довольно поздно признали существующий режим и теперь стараются доказать свою преданность с удвоенным усердием.
Составитель Софья Лосева
«Коммерсантъ Weekend», №12, стр.24, 15 апреля 2016