СССР и мир. От разрухи к Победе #4/4 Накануне Войны / начало
Оригинал взят у mamlas в СССР и мир. От разрухи к Победе #4/4 Накануне Войны / начало
Ещё о внешней политике СССР, в т.ч. об СССР 40-х
СССР в большой политической игре (часть 4)
Мифология и фактология советской цивилизации
…Вопросы, которые должен был решить В. Молотов на ноябрьских переговорах в Берлине изложены в предназначенной ему памятной записке от 9 ноября 1940 г. (Безыменский Л.А. Гитлер и Сталин перед схваткой. М., 2000. С. 323-325). Они касались, прежде всего, сфер советских интересов в Европе. ©Другие части
И.В.Сталин на переговорах с югославской делегацией, 5 апреля 1941 г.
Поэтому Гитлер, оставаясь верным своему слову не давать русским больше ни куска земли в Европе, заявил Молотову, что не хочет новой войны на Балтике (в Финляндии), и не может поддержать новые советские претензии к Румынии, которые не были заявлены раньше, а также не может пойти без согласования с союзниками на предоставление советских гарантий Болгарии, тем более, что с такой просьбой сама Болгария к СССР не обращалась, и, наконец, он выступил против создания советских военных баз в черноморских проливах, хотя и согласился с необходимостью изменения статуса проливов в пользу черноморских стран.
Пожалуй, последний вопрос (о проливах) и был главной целью Молотова на переговорах 12-13 ноября 1940 г. с Риббентропом (на заключительной стадии к ним подключился Гитлер). Об этом можно судить по телеграмме Сталина, инструктировавшей Молотова в последний день переговоров: «Насчет Черного моря можно ответить Гитлеру, что дело не только в выходе из Черного моря, а главным образом, во входе в Черное море, который всегда использовался Англией и другими государствами для нападения на берега СССР. Все события от Крымской войны прошлого века и до высадки иностранных войск в Крым и Одессу в 1918 и 1919 году говорят о том, что безопасность причерноморских районов СССР нельзя считать обеспеченной без урегулирования вопроса о Проливах. Поэтому заинтересованность СССР в Черном море есть вопрос обороны берегов СССР и обеспечения его безопасности. С этим органически связан вопрос о гарантировании со стороны СССР, ибо обеспечение спокойствия в районе Проливов невозможно без договоренности с Болгарией о пропуске советских войск для защиты входов в Черное море. Этот вопрос особенно актуален теперь и не терпит отлагательства не только потому, что Турция связана с Англией, но и потому, что Англия своим флотом заняла острова и порты Греции, откуда она всегда может угрожать берегам СССР, используя свое соглашение с Турцией» (АВП РФ. Ф.059. Оп. 1. П.339. Д.2315. Л/7.29-30). Естественно, угроза со стороны Англии была лишь поводом. Но Сталин ту же мысль уязвимости страны с южного направления высказал в конфиденциальной беседе с руководителем Коминтерна Димитровым (записано в его дневнике от 11 января 1941 г.): «Исторически угроза всегда исходила оттуда - Крымская война - захват Севастополя - интервенция Врангеля в 1919 г. и т.д.» (Городецкий Г. Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз. М., 2001. С. 103).
Тогда на ноябрьских переговорах в Берлине Гитлер ушёл от обсуждения вопроса по черноморским проливах, но высказал мысль о возможности личной встречи со Сталиным, и перевел тему на азиатские интересы России и отношения с Японией. Смысл его предложений сводился к привлечению СССР к союзу с Берлинским пактом и разграничению территориальных интересов членов этого пакта и СССР, которому предлагалось направить свои территориальные устремления на юг, к Индийскому океану, в связи с неминуемым предстоящим развалом Британской империи. Это предложение вполне могло заинтересовать советскую делегацию. Но оно уводило СССР в противоположную от Европы сторону. Гитлер же рассчитывал использовать Сталина в своей борьбе с Англией на Среднем Востоке, откуда война грозила переброситься и на Ближний Восток, где НКВД ещё до войны создало мощную агентурную сеть во главе с Яковом Блюмкиным (которого сменил Я.И. Серебрянский) из еврейских поселенцев, которую использовало для борьбы против Англии. Это направление стало актуальным для Гитлера после поражения немцев в битве за Атлантику летом-осенью 1940 г.
Молотов, не имевший на этот раз полномочий на подписание каких-либо договоров, сославшись на отсутствие у него мнения по этому вопросу Сталина и других руководителей страны, предложил поддерживать контакты для продолжения диалога в этом вопросе по дипломатическим каналам через послов. Но Гитлер не строил иллюзий. В разговоре с Кейтелем сразу после переговоров с Молотовым, он назвал их результаты неудовлетворительными (Соколов Б. Третий рейх: мифы и действительность. М., 2005. С. 118-119). Свои выводы о переговорах с СССР Гитлер 20 ноября 1940 г. так сформулировал на встрече с венгерским президентом Телеки в Вене: «Россия висит над горизонтом, как грозная туча, …принимая, в зависимости от вовлеченных в ее орбиту стран, либо империалистическое, либо русское националистическое, либо международно-коммунистическое обличие» (Городецкий Г. Миф «ледокола»: Накануне войны). Но с решением Гитлер не торопился, ожидая реакции Сталина, который, однако, не собирался уступать. Об этом свидетельствуют изменения, внесённые по его указанию в советские планы развертывания. В соответствии с ними 17 ноября подписанты плана развертывания ВС СССР от 18 сентября 1940 г. представили записку (доклад) «Основные выводы из указаний Политбюро и СНК СССР 5 октября 1940 года при рассмотрении планов стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на 1941 год» за № 103313/сс/ов. В соответствии с пожеланиями Сталина состав сил Красной армии на всем Западном театре предлагалось довести до 182,5 расчетных дивизий (по данным записки - 190) и 159 авиаполков, в том числе в составе Юго-Западного фронта - 113 дивизий и 140 авиаполков. Таким образом, на юго-западном стратегическом направлении планировалось сосредоточить (с учетом резервов Главного Командования)74,5 проц. общевойсковых соединений и 88 проц. частей ВВС. Доработать план развертывания планировалось не позднее 15 декабря 1940 г. (Макар И.П. Из опыта планирования стратегического развертывания вооружённых сил СССР на случай войны с Германией и непосредственной подготовки к отражению агрессии. Военно-исторический журнал, № 6, 2006. С. 3-9; Городецкий Г. Миф «ледокола»: Накануне войны).
Очевидно, к тому же времени предполагалось «утвердить представленные соображения по разработке частных планов развертывания для боевых действий против Финляндии, против Румынии и против Турции», что предусматривалось п. 7 «Основных выводов» (ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.242. Лл.84-90). Директиву о подготовке нового плана действий частей округа «в условиях войны СССР только против Финляндии», нарком Тимошенко направил командованию ЛенВО 25 ноября 1940 г. Очевидно, тогда же стали разрабатываться планы операций против Румынии, о чём (вступлении советских войск в Румынию) писала не только американская, но и европейская пресса. В пользу этого говорят следующие шаги СССР: 1) попытка Москвы присоединить дипломатическим путем румынский порт Килия, контролировавший единственный вход-выход в Черное море со стороны устья Дуная, а также захват СССР во время визита Молотова в Берлин ряда островков в единственном судоходном (для морских судов) Килийском гирле Дуная, что устанавливало контроль Москвы над главным руслом Старо-Стамбул, по которому килийские воды впадают в Чёрное море; 2) отказ Советского Союза установить четкую границу с Румынией, о чем Антонеску сообщил во время своего визита к Гитлеру 23 ноября 1940 г.; 3)захват после начала боевых действий 24-26 июня 1941 г. советскими десантниками Дунайской флотилии г. Килия (Килия-Веке), несомненно, спланированный задолго до войны (для этого собственно и создавалась Дунайская флотилия в июне 1940 г.).
При этом ни одним планом развертывания на случай войны десантные операции предусмотрены не были, что доказывает наличие других планов (конкретных операций, под которые и создавались планы развертывания). Анализ оперативных планов советских флотов и флотилий на 1941 г., проведенный Б.В. Соколовым, позволяет утверждать, что только на Черном море планировалась высадка десанта, тогда как моряки других флотов готовились к выполнению оборонительных и вспомогательных задач (Соколов Б.В. Собирался ли Сталин напасть на Гитлера? Правда о Великой Отечественной войне. С-Пб., 1998. С. 1-2). Только на Черном море еще до начала войны планировались и отрабатывались в ходе учений десантные операции. Судя по тому, что Черноморский флот прекрасно справлялся с задачей эвакуации крупных воинских частей из Одессы и Севастополя, а также в Керченско-Феодосийской операции, десантирование крупных сил в проливах для него не было проблемой. Особенно показательна в этом отношении эвакуация Приморской армии из Одессы с 1 по 17 октября 1941 г., в которой использовались 24 транспорта. «На них было эвакуировано 86 тыс. бойцов и 15 тыс. мирных жителей, вывезено 3625 лошадей, 1158 автомашин, 462 орудия, 50 танков и бронемашин, 163 трактора и 25 тыс. т военных грузов (Архив ИО ВМФ, д. 9224, л. 81. Цитируется по Г.Ф. Годлевксий, Н.М. Гречанюк, В.М. Конаненко «Походы боевые», М. Воениздат, 1966 г., с. 63). В Керченско-Феодесийской десантной операции только за одну неделю с 26 по 31 декабря 1941 г. «было высажено 40519 человек, а также выгружено 236 орудий и минометов, 43 танка, 330 автомашин, большое количество боеприпасов, военного снаряжения и других грузов» (Г.Ф. Годлевксий, Н.М. Гречанюк, В.М. Конаненко «Походы боевые», М. Воениздат, 1966. С. 117). Причем, одним из отрядов кораблей (группа «Б») командовал упоминаемый выше Н.О. Абрамов, а другим - командующий Азовской флотилией, в которую вошли и корабли Дунайской флотилии, контр-адмирал С.Г. Горшков.
Отсутствие реакции на захват Москвой гирла Дуная в начале ноября 1940 г. со стороны Германии могло придать Сталину уверенности, что путь на юг для него открыт. И здесь Румыния была лишь начальным этапом осуществления советских планов. Для этого Москве необходима была Болгария, с которой Гитлер начал переговоры о вступлении её в Берлинский пакт 17 ноября 1940 г. в Берхтесгадене, где он принял болгарского царя Бориса. Борис, зять итальянского короля, гордившийся своей службой в германской армии в 1914-1918 г.г., пытался лавировать между Берлином и Москвой. Поэтому вступление Болгарии в союз с Германией он связал с согласием на это России. 23 ноября Гитлер в беседе с болгарским послом Драгановым заявил, что он предпочитает ставить перед свершившимся фактом, особенно в случае с Советским Союзом, и, по его твердому убеждению, Советский Союз тогда займется чем-нибудь другим. «Важно направить интересы России на восток - говорил Гитлер, - Сталин слишком умный коммерсант, чтобы не изменить курс, когда поймет, что ему здесь (в Европе - В.А.) ничего не перепадет. Он сделает это, чтобы не ссориться с сильнейшей в военном отношении державой мира».
Эта позиция Германии могла придать уверенности Софии, куда прибыл 25 ноября 1940 г. заместитель Молотова и генерального секретаря НКИД Аркадий Соболев с предложением договора о дружбе и взаимной помощи. Именно поэтому его визит успеха не имел. Не помогло Москве и привлечение Коминтерна в лице болгарина Димитрова. Получив инструкции развернуть самую энергичную кампанию в болгарском парламенте и политических кругах в духе традиционной российско-болгарской дружбы (обещание Молотова, данное им Гитлеру), Димитров дал 25 ноября 1940 г. команду развернуть кампанию по принятию советских предложений, раскрыв их почти дословно, по поводу чего Молотов сказал ему по телефону: «Наши люди в Софии распространяют слухи о советских предложениях Болгарии. Идиоты!». Болгарский посол в Берлине Драганов поспешил раскрыть содержание советских предложений Гитлеру, который в ответ заявил 3 декабря 1940 г., что он не интересуется Дарданеллами, так как не собирается плавать по Черному морю. Тем не менее, «если в один прекрасный день будет война с Россией, он атакует русских не на Чёрном море, а в любом удобном месте на протяжении 2000 километров их общей границы». При этом Гитлер высказал убеждение, что Сталин «хочет торговать с Балканами, и для этого предпочтительнее некая Румыния, некая Болгария и т.д., а не большевистская пустыня, какую ныне представляют собой Прибалтийские государства» и, если Болгария подпишет Тройственный пакт, то русские поймут: у них ничего не выйдет, - и «отступят, хоть и сердясь и протестуя» (Городецкий Г. Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз. М., 2001. С. 101-103, 105).
На эту позицию Гитлера не повлияло согласие Сталина примкнуть к Берлинскому пакту. В день визита А. Соболева в Софию 25 ноября 1940 г. Шуленбургу был передан ответ Сталина Гитлеру по итогам ноябрьских переговоров Молотова в Берлине, который гласил: «СССР согласен принять в основном проект пакта четырёх держав об их политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи, изложенный г. Риббентропом в его беседе с В.М.Молотовым в Берлине 13 ноября 1940 года и состоящий из 4 пунктов, при следующих условиях:
1. Если германские войска будут теперь же выведены из Финляндии, представляющей сферу влияния СССР, согласно советско-германского соглашения 1939 года, причем СССР обязывается обеспечить мирные отношения с Финляндией, а также экономические интересы Германии в Финляндии (вывоз леса, никеля);
2. Если в ближайшие месяцы будет обеспечена безопасность СССР в Проливах путем заключения пакта взаимопомощи между СССР и Болгарией, находящейся по своему географическому положению в сфере безопасности черноморских границ СССР, и организации военной и военно-морской базы СССР в районе Босфора и Дарданелл на началах долгосрочной аренды;
3. Если центром тяжести аспирации (лат. дуновения, дыхания) СССР будет признан район к югу от Батума и Баку в общем направлении к Персидскому заливу;
4. Если Япония откажется от своих концессионных прав по углю и нефти на Северном Сахалине на условиях справедливой компенсации» (Документы внешней политики СССР. Том 23. Кн. 2 (часть 1). 1 ноября 1940 г. - 1 марта 1941 г. М.: Международные отношения, 1998. С. 137. Архив Президента РФ, ф. 3, on. 64, д. 675, л. 108-116).
Так как на ноябрьской встрече в Берлине стороны условились поддерживать контакты через послов, 26 ноября 1940 г. полпредом СССР в Германию с этими предложениями был направлен бывший высокопоставленным работником НКВД В.Г. Деканозов. Вероятно, СССР, ставя свои условия в ответ на германские предложения, принимал во внимание разгром итальянцев греками в Албании 24 ноября 1940 г. и крепнущий союз Англии и США. Гитлер же, проигнорировав это обстоятельство, еще больше укрепился в мысли, что СССР является проблемой. Претензии Москвы, хотя и не противоречили советско-германским договоренностям, но в новых условиях нуждались в согласовании позиций на переговорах. Сталин умел ждать. Гитлер же ждал только до середины декабря 1940 г., когда возобновилась Дунайская конференция. Она ни на шаг не продвинулась по пути удовлетворения советских претензий и 17 декабря 1940 г. зашла в тупик. Гитлер добился перерыва в ее работе, а 18 декабря 1940 г. подписал директиву № 21, известную как план нападения на СССР (операция «Барбаросса»).
Естественно, решая свои задачи, советское руководство не сбрасывало со счетов такое развитие событий, когда Германия нападёт на СССР. В конце 1940 г. в Москве были собраны руководители военных округов для разработки оперативных документов, в соответствии с Основными выводами из указаний Политбюро и СНК СССР от 5 октября 1940 года, которые здесь же утверждались наркомом обороны. Все руководители приняли участие в сборах высшего командного состава Красной армии, в ходе которых были проведены под руководством Тимошенко и в присутствии Сталина стратегические игры по обстановке, созданной в соответствии с последним планом развертывания войск. Игры решали не какие-то абстрактные, а конкретные задачи управления и взаимодействия частями на конкретных ТВД, как это было в случае военной игры по картам, которую провел Генеральный штаб сухопутных войск Вермахта 29 ноября - 7 декабря 1940 г. под руководством первого обер-квартирмейстера (начальника оперативного управления) генерал-майора Ф. Паулюса. Только пройдя апробирование в игре, план нападения на СССР был подписан Гитлером 18 декабря 1940 г.
Но в отличие от немцев, в Москве было проведено две штабные игры (2-6 и 8-11 января 1941 г.). «Игры охватывали территорию СССР, примыкающую к его границе на западе от Балтийского до Черного морей, а также территории сопредельных стран от Германии до Румынии» (Бобылёв П.Н. К какой войне готовился Генеральный штаб РККА в 1941 году?// Отечественная история, 1995, № 5). И в первой же игре рассматривался вариант нападения Германии на СССР. Проявивший себя в наступательной операции на Халхин-Голе Г.К. Жуков, командуя «синими» (западными), имея меньше сил, наносит удар с территории Германии и отбрасывает противостоящую ему группировку «красных» под командованием командующего Белорусским Особым ВО Д.Г. Павлова. Во второй игре Жуков командовал группировкой «красных» (восточных), наступавших с советской территории на Венгрию (юго-западных) и Румынию (южных). Его поддерживало соединение флота, которым командовал командующий Северным флотом молодой контр-адмирал Головко (Бунич И.Л. «Гроза». Кровавые игры диктаторов. Спб., 1997. С. 369). При этом обращает внимание на несогласованность действий во второй игре «западных» и их союзников, что и позволило бить их по частям. И такая поблажка «красным», была сделана отнюдь не из симпатий к Г.К. Жукову, который по итогам этих игр был назначен Сталиным на пост начальника Генштаба (вступил в должность 1 февраля 1941 г.), и ему, вместе с Тимошенко, было поручено разработать план размещения советских войск с учётом уроков проведённых военных игр. Такое возможно только в том случае, если «синие» подвергаются нападению или начинают военные действий в качестве превентивной меры принудительно. И в любом случае инициатива оставалась в руках СССР. Тогда и должных выводов из первой игры, когда западные разгромили восточных, можно было не делать.
И такие условия должна была обеспечить дипломатия. С этой целью советская сторона проявила инициативу в подписании конфиденциального протокола от 10 января 1941 г. по урегулированию претензий Германии на северную границу Литвы в районе Мемеля (Клайпеды) поставками советского сырья. При этом Советский Союз показал себя как гибкий переговорщик. Механизм поставок был расписан до августа 1942 г., что давало Германии возможность если и не победоносно, то с почетом закончить войну с Англией. С другой стороны, это давало некоторые гарантии безопасности самой Москве. Именно поэтому свою лояльность советская сторона демонстрировала очень ответственным выполнением этого пункта. Вот почему советский грузопоток через германскую границу резко увеличился в первой половине 1941 г. а не потому, что таким путем Сталин стремился парализовать немецкую транспортную систему перед нападением, как считает В. Суворов. Более того, четкие советские поставки, скорее всего, были призваны скрыть проводившуюся в стране с весны 1941 г. скрытую мобилизацию, когда железные дороги работали фактически в режиме военного времени.
Скорее всего, тогда же (в январе 1941г.) и было принято решение если не о начале проведения скрытой мобилизации, то о создании одиннадцати армий (номера с 18-й по 28-ю). И делалось это на основании разработанного к сентябрю 1940 г. мобилизационного плана МП-41. Доработанный мобилизационный план, утвержденный 12 февраля 1941 г. предусматривал доведение численности Красной Армии (с учетом последующих корректировок МП-41) до 8,9 млн. чел. (Макар И.П. Из опыта планирования стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на случай войны с Германией и непосредственной подготовки к отражению агрессии // Военно-исторических журнал, № 6, 2006. С. 3-9). Большинство формируемых армий (7 из 11) могли быть использованы для войны с Финляндией, отношения с которой обострились по инициативе СССР в конце 1940 - начале 1941 г. Советская сторона предъявила претензии на никель в Петсамо, что задевало германские интересы. Когда финны отказались, Москва денонсировала торговый договор и прекратила поставки зерна, а 18 февраля отозвала своего посла Зотова из Хельсинки. Новый план операции (войны) против Финляндии был подготовлен и представлен в январе 1941 г. штабом ЛенВО (Марк Солонин «25 июня. Глупость или агрессия?». М., 2008. С. 235). И этот план не остался просто на бумаге, а был практически реализован в части подготовки к операции. Балтийский флот, который должен был уничтожить военно-морские силы Финляндии и действовать на её коммуникациях с Западом, с этой целью к лету 1941 г. вышел из восточной части Финского залива. В июне 1941 г. именно в центре предполагаемой полосы главного удара по Финляндии, напротив г. Иматра, был сосредоточен 10 МК. А для наступления на Кемь планировалось развернуть 21-я армию (из Приволжского ВО) в районе Алакуртти, т.е. точно там, где 22 июня 1941 г. выгружали 1-ю танковую дивизию. Тогда же, в январе 1941 г. была увеличена численность советских войск на Карельском перешейке, впрочем, малозаметная на фоне планируемых советским руководством грандиозных военных приготовлений в масштабе всей западной границы.
Но после этого наступила пауза, вызванная событиями в Юго-Восточной Европе. Ещё в начале января 1941 г. резидент ГРУ в Бухаресте Лунин, переведенный вскоре в Варну, несколько раз предостерегал болгарского военно-морского и военно-воздушного атташе в Бухаресте Пéтрова, что Советский Союз не может игнорировать присутствие 13 германских дивизий на южной границе Румынии, «нацеленных за пределы границы, в направлении Болгарии и Балкан и, возможно, даже против Советского Союза», так как Черное море - это «русское море, имеющее лишь один естественный выход - Босфор и Дарданеллы, - который должен оставаться под контролем русских» (ЦДА МВР. Ф. 176. Оп. 15. А. е. 1. Л. 55-59; Оп. 8. А. е. 962. Л. 6. Цитируется по: Городецкий Г. Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз. - М., 2001).
Молотов 17 января 1941 г. по поводу концентрации немецких войск на Балканах (в частности в Румынии) заявил Шуленбургу, что Болгария и Дарданеллы входят в зону безопасности СССР. Немецкий посол посоветовал дать инструкции Деканозову еще раз нажать на Риббентропа. Советский посол встретился с заместителем Риббентропа Вайцзеккером, и получил заверения, что планируемое немцами вторжение на Балканы направлено против англичан. После согласия Греции на ввод британских войск, Гитлер 20 января 1941 г. стал осуществлять практическую подготовку своего вторжение на Балканы (операция «Марита»), и 21 января устами Риббентропа дал обещание Москве добиться пересмотра конвенции по Проливам «в надлежащий момент» и возобновление политических дискуссий в «ближайшем будущем». Очевидно, попыткой приблизить это «будущее» было требование Советского Союза согласовывать с ним наведение немцами каждого моста через Дунай. В это время поползли упорные слухи о том, что СССР в случае, если Турция вынуждена будет вести войну, нападет на неё. Почвой для таких слухов могла стать неудачная попытка путча в Румынии, устроенная 23 января 1941 года путем внедрения в Железную гвардию и в ее руководство некоего румына Гроза, «за которым стояли большевистские агенты Москвы» как считало правительство рейха, у которого имелись на этот счет соответствующие неопровержимые доказательства, как говориться в германском меморандуме от 21.06.41 г. (Нота министерства иностранных дел Германии советскому правительству от 21 июня 1941 года. Меморандум).
Гитлер 23 января 1941 г. временно запретил все «бросающиеся в глаза приготовления через Дунай». Но в тот же день 23 января он добился официального согласия болгар на ввод своих войск в эту страну. Реакцию Сталина на этот шаг можно найти у Гальдера: «Русские явно озабочены этим. Молотов вручил немецкому послу письменное заявление… События развиваются не так, как предполагали русские. Заслуживает сожаления, что в ответ на предложение русских от 25 ноября 1940 года, которое германское правительство считало приемлемым, последнее избрало путь нарушения интересов безопасности России. Вступление немецких войск в Болгарию не соответствует точке зрения русских на их зону безопасности, в которую входит и эта страна…» (Ф. Гальдер «Военный дневник». М., 1969 г., т.2 11, С. 325, 328-329, 386). 28 февраля 1941 г. Германия уведомила Москву о присоединении 1 марта Болгарии к Тройственному пакту и введении своих войск на ее территорию, приняв предварительно все военные меры на случай вторжения в Болгарию советских войск. Советское правительство в свою очередь сразу же после ввода германских войск опубликовало в адрес Болгарии заявление, которое было расценено в Берлине как явно враждебное и носящее антигерманский характер. Смысл его сводился к тому, что присутствие германских войск в Болгарии служит не делу мира на Балканах, а интересам войны. Как и осенью 1915 г., так и весной 1941 г., вступление Болгарии в союз с Германией, привело к высадке англичан (теперь, правда, без французов) в Греции 7 марта, и созданию аналога Балканского фронта. Итальянцы в марте 1941 г. вынуждены были очистить не только Грецию, но и часть оккупированной ими в 1939 г. Албании. И точно также как в октябре-декабре 1915 г., следующий удар в апреле 1941 г. был нанесен Германией по Сербии (Югославии), где Болгарии отводились те же задачи флангового удара.
Еще в «ноябре 1940 г. начальник Генерального штаба Советской России, - как утверждает меморандум МИД Германии от 21.06.1941, - заявил югославскому военному атташе: «Мы дадим все необходимое, и немедленно». Право установления цен и порядка оплаты предоставлялось белградскому правительству, и ставилось только одно условие: держать в тайне от Германии… Уже давно, а именно с 14 ноября 1940 года, Россия тайно вооружала Югославию против государств оси. Бесспорным доказательством этому являются документы, попавшие в руки правительства рейха после занятия Белграда, которые раскрывают каждую фазу этих русских поставок оружия Югославии… Когда правительство Цветковича сблизилось с государствами оси, в Москве начали затягивать поставки оружия: об этом было коротко и ясно заявлено в военном министерстве Советской России югославскому военному атташе» (Нота министерства иностранных дел Германии советскому правительству от 21 июня 1941 года. Меморандум). В Берлине, который в ноябре 1940 г. предложил Югославии пакт о ненападении, а 22 декабря 1940 г направил ноту с предложением Югославии присоединиться к Тройственному пакту, советско-югославские контакты расценивали как явно враждебный шаг.
В феврале-марте 1941 г начались неравные германо-югославские переговоры, а Москва пошла на переговоры с англичанами, успешно развивавшими наступление в Греции, и фактически заключившими союз с США. Ведь в марте 1941 г. Конгресс США утвердил представленный в январе 1941 г. закон о ленд-лизе, разрешавший американской администрации за счет государственного бюджета оказывать помощь государствам, сопротивление которых агрессии имело жизненно важное значение для обороны США. И первой такой страной стала Англия, посол которой Криппс 25 февраля 1941 г. предлагает заместителю наркома иностранных дел А. Вышинскому организовать встречу Сталина с министром иностранных дел Великобритании Иденом, собирающемуся на этой неделе в Турцию. Не сложно догадаться, какие вопросы в связи с этим предлагалось рассмотреть. Москва, соблюдая осторожность, отвечает уклончиво, что считает такую встречу преждевременной.
Возможно, такая осторожность была вызвана тем, что в конце февраля - начале марта в Москву с секретной миссией прибыл Б. Симич, связанный с боевой организацией сербских высокопоставленных военных «Черная рука», а также с советской разведкой через своего младшего партнера по организации Мустафу Голубича, причастного к «сараевскому эпизоду» 1914 года. Потенциал этой организации и был использован 27 марта 1941 г. для совершения государственного переворота, в результате которого к власти в Белграде пришло правительство Д. Симовича, тут же признанное Англией. От западных союзников в начале марта 1940 г. Советскому правительству стал известен план «Барбаросс». Советский посол в Вашингтоне К. Уманский получил его от заместителя Госсекретаря США Уэллеса. К тому, в свою очередь, он попал от коммерческого атташе США в Берлине Сэма Вудса, немецкий друг которого имел связи в верховном командовании Вермахта.
Угрозу нападения Германии подтверждали и советские разведывательные источники, в основном от союзников. Конечно, подозрительный Сталин мог задаться вопросом, не дезинформация ли это с целью втягивания СССР в войну с Германией на стороне формирующегося союза Великобритании и США, что и озвучил устами главы разведки Голикова 20 марта 1941 г. на совещании высшего командного состава. Ведь в это время Москва вступила в кульминационную стадию «большой игры», эпицентр которой теперь переместился на Балканы. После встречи Вышинского с вернувшимся из Турции английским послом Криппсом, Кремль стал 9 марта 1941 г. инициатором заявления об отсутствии планов нападения СССР на Турцию. Он заверил турецкую сторону, что она может «рассчитывать на полное понимание и нейтралитет Советского Союза» в случае агрессии против неё (АВП РФ. Ф.07. Оп.2. П.9. Д.24. Лл.3-5). Германский МИД в своём меморандуме от 21.06.1941 обвиняет Советский Союз в том, что в марте 1941 года он обещал «Турции прикрытие с тыла в случае, если она вступит в войну на Балканах», как следствие «англо-русских переговоров во время визита британского министра иностранных дел в Анкару».
Под балканскую политику 11 марта 1941 г. Г.К. Жуковым был разработан уточненный план стратегического развертывания, предусматривающий развертывание основной советской военной группировки по первому, и ставшему единственным, варианту южнее Полесья (ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.241. Лл. 1-16). Главная задача его, обозначенная ещё в сентябрьском (1940 г.) плане развёртывания, заключалась в том, чтобы отрезать Германию от Балкан. Советско-английская контакты, касавшиеся Балкан, имели место 20 марта 1941 г., когда на вилле Криппса под Москвой состоялась тайная встреча А. Вышинского с главой Сербской аграрной партии Миланом Гавриловичем. А «21 марта (1941 г. - В.А.) состоялось постановление Политбюро, которое предписало реорганизацию работы правительства в интересах более оптимальной системы управления отраслями народного хозяйства. В Совете народных комиссаров образовали Бюро (БСНК), облеченное всеми правами СНК. Фактически это был военный кабинет» (А.Савина «Тайна 22 июня». Газета «Красная звезда №№ 205, 210, 215 и 220 за 2008 год). То обстоятельство, что в состав БСНК не вошел нарком обороны говорит о том, что в «большой игре» военным, как и разведке, отводилась второстепенная роль. Поэтому эти структуры до 22 июня 1941 г. так и оставались в неведении, что же все-таки происходит.
А это свидетельствует, что в планируемых Балканских событиях весны 1941 г. Кремль отдавал предпочтение политическим, а не военным действиям. 24 марта 1941 г. начались переговоры с японским послом Ё. Мацуокой. А в ответ на присоединение Югославии к Берлинскому пакту, получив заверения германского посла в Турции Ф. фон Папена, что этот шаг предпринят не для захвата проливов, а для того, чтобы не пустить англичан на Балканы и в Черное море, Москва ограничилась публикацией в тот же день 25 марта сообщения Наркоминдела по поводу имевшего место в марте 1941 г. обмена заявлениями между правительствами Турции и СССР. Понимая, что после свержения прогерманского правительства Цветковича 27 марта неизбежно вторжение немцев в Югославию, Сталин не пошел до конца на условия нового правительства Белграда при подписании 5 апреля договора о дружбе и ненападении. Он отказался даже от поставок оружия, согласившись лишь с подписанием договора о дружбе и ненападении, вместо предлагаемого Б. Иличем договора о союзе. Но даже об этом не сообщалось в советской прессе, как не сообщалось о начале переговоров, на чём 2 апреля настаивал Гаврилович (Козлов Л.Е. Договор о дружбе и ненападении между СССР и Югославией от 5 апреля 1941 г. в освещении советской печати // Ярославский педагогический вестник, 2002. №2. С.16-22). За это югославская делегация в устной форме соглашалась на изменение существующего в ее стране строя, приняв за основу советскую модель (Отношения России (СССР) с Югославией 1941-1945 гг.: Документы и материалы. М., 1998. С. 18).
Продолжение