Литпресс. Андрей Синявский и Юлий Даниэль
Ещё о репрессиях в литературе, в т.ч. Дело Синявского и Даниэля
«А тут, видите ли, еще рассуждают о "суровости" приговора». Процесс Даниэля и Синявского / 2 апреля 1966 года
Календарь литературных преследований / Спецпроект Weekend
В год, объявленный годом литературы, Weekend открывает новый проект: календарь литературных преследований. В каждом номере - один из случаев репрессий в истории русской литературы, пришедшийся на соответствующие даты и рассказанный словами участников и свидетелей. ©Ещё в проекте
Слева направо: Синявский и Даниэль
2 апреля 1966 года Михаил Шолохов с трибуны XXIII съезда КПСС разоблачил предательскую антисоветскую сущность Андрея Синявского и Юлия Даниэля, еще в феврале получивших соответственно семь и пять лет заключения за публикацию своих книг за границей. Выступление автора "Тихого Дона" и нобелевского лауреата о закрытом уже деле понадобилось советской власти из-за неожиданного оборота, который это дело получило.
Во-первых, против суда над Даниэлем и Синявским необычно активно протестовала советская интеллигенция - митинг гласности на Пушкинской площади (это была первая политическая демонстрация в СССР), многочисленные открытые письма, противоречащие обвинению заключения нескольких официально привлеченных экспертов. Слова "нельзя сажать за книги" впервые в советской истории прозвучали столь отчетливо. Во-вторых, в защиту осужденных писателей выступили западные коммунисты, отношениями с которыми СССР дорожил. Однако после речи Шолохова кампания в защиту осужденных разгорелась с новой силой: написанные в ответ открытые письма Лидии Чуковской и Юрия Галанскова получили широкое распространение в самиздате. Из протоколов судебных заседаний и протестных писем журналист Александр Гинзбург составил сборник "Белая книга", за что сам был арестован в 1967 году и осужден на пять лет по той же, что и писатели, 70-й статье.
Юлий Даниэль (слева) и Андрей Синявский в зале суда, февраль 1966 года
Из обвинительного заключения по делу Даниэля и Синявского, 27 января 1966 года
Империалистическая реакция ищет подрывных методов[1] в области идеологии, чтобы скомпрометировать советский народ[2], наше государство, коммунистическую партию СССР и ее политику. В этих целях используются антисоветские клеветнические произведения подпольных литераторов[3], которые выдаются враждебной пропагандой за рассказывающие правду о Советском Союзе[4]. <...> На основании изложенного обвиняются:
Синявский, Андрей Донатович, <...> в том, что занимая по ряду вопросов политики КПСС и советского правительства враждебную позицию, написал и переправил за границу повести "Суд идет", "Любимов" и статью "Что такое социалистический реализм", содержащие клеветнические утверждения, порочащие советский строй[5] и используемые реакционной пропагандой против советского государства; что он распространял эти произведения среди знакомых; что он переслал за границу произведения Даниэля-Аржака, а также участвовал в пересылке из СССР во Францию сочинений Ремезова-Иванова, т.е. в совершении преступлений, предусмотренных частью первой ст. 70 УК РСФСР.
Даниэль, Юлий Маркович, <...> в том, что, занимая по ряду вопросов враждебную советской власти позицию, написал и переслал за границу[6] антисоветские произведения, порочащие советский государственный и общественный строй и используемые реакцией в борьбе против СССР[7], что он распространял свои произведения среди знакомых[8], т.е. в совершении преступлений, предусмотренных частью первой ст. 70 УК РСФСР.
Подробнее...
"Гражданское обращение" А. Есенина-Вольпина с приглашением принять участие в "митинге гласности", 1965
[2] ...скомпрометировать советский народ...
Из речи общественного обвинителя А. Васильева / 12 февраля 1966 года
Здесь вчера выяснили, что Синявский успел получить от заказчиков две куртки, два свитера, одну белую рубашку и резиновые сапоги, что-то для жены и что-то для сына. Мало? Мало, скажете вы. Но, по-моему, и это много. Хозяева могли вообще не платить Синявскому, потому что его "труды" списаны с меньшевистских газет восемнадцатого года, которые есть в Библиотеке Ленина. <...> Где уж тут говорить о честности, если, даже работая на хозяев, он поступал как мелкий жулик.
<...> Весь ход судебной экспертизы, вещественные доказательства показывают, что перед нами два антисоветчика, понимающие, что они делают. Они понимали. Они знали.
Я выступаю как представитель Союза советских писателей, где, как ни стыдно говорить, состоял Синявский. В семье не без урода. Я от имени всех писателей обвиняю их в тягчайшем преступлении и прошу суд о суровом наказании.
[7] ...используемые в борьбе против СССР...
Из статьи Г. Петрова "Приговор клеветникам", "Правда" / 15 февраля 1966 года
В некоторых кругах за рубежом высказывается сомнение: не представляет ли собою суд над Даниэлем и Синявским подавление в писательском творчестве критики недостатков, имеющихся в советском обществе? Самая острая критика недостатков, служащая упрочению нашего общества, его очищению и укреплению, поддерживалась и поддерживается советскими людьми. <...> Критика с позиций враждебных, клевета, с помощью которой хотят подорвать основы нашего строя, ослабить его силу, встречала, встречает и, разумеется, всегда будет встречать отпор.
Суд признал А. Синявского и Ю. Даниэля виновными <...> и приговорил к заключению в исправительно-трудовых колониях строгого режима: Синявского сроком на семь лет, Даниэля - на пять лет.
Зал встретил приговор аплодисментами.
Из речи государственного обвинителя О. Темушкина / 12 февраля 1966 года
Синявский и Даниэль - люди с двойным дном, внутренние эмигранты. <...> И вот самая настоящая оценка их произведений - это бормотанье унитаза. Ни одно буржуазное издательство не подпустило бы на пушечный выстрел эту безвкусицу, пошлятину и порнографию, но из-за антисоветского содержания покупатели нашлись.
[1] ...империалистическая реакция ищет подрывных методов...
Из статьи Дмитрия Еремина "Перевертыши", "Известия" / 13 января 1966 года
Рано порадовались, господа! Ваши перевертыши сами перевернуты на спину. Их подлинное лицо распознано. Это не просто нравственные уроды, но и активные подручные тех, кто шурует в топке международной напряженности, кто хочет холодную войну превратить в горячую, кто не расстался еще с бредовой мечтой поднять руку на Советский Союз. А к таким подручным не может быть снисхождения.
[3] ...произведения подпольных литераторов...
Из "Лекции в стихах, прочитанной Никодимом Троекуровым в рабочем клубе", журнал "Агитатор" / 1966 год
Задумано за морем тонко,
Есть установочка одна:
Нужны продажные подонки,
Нужна стиляжная шпана.
<...>
С поличным мы вас захватили
И раскусили вашу цель!
За что вам доллары платили,
Синявский, Тарсис, Даниэль?
Я видел их, бесстыжих, лгущих,
Привыкших путать и вилять,
В разнос и оптом продающих
Не пирожки - Отчизну-мать!
Мои ровесники. Мне горько,
Я чуть от гнева не ослеп.
Как не застряла в горле корка
У них, жующих русский хлеб?
[5] ...порочащие советский строй...
Из выступления Михаила Шолохова на XXIII съезде КПСС / 2 апреля 1966 года
Я принадлежу к тем писателям, которые, как и все советские люди, гордятся, что они малая частица народа великого и благородного. <...> Все мы - члены одной огромной семьи. <...> С горечью констатирует русская народная мудрость: "В семье не без урода". Но ведь уродство уродству рознь. Думаю, что любому понятно: ничего нет более кощунственного и омерзительного, чем оболгать свою мать, гнусно оскорбить ее, поднять на нее руку!
Мне стыдно не за тех, кто оболгал Родину и облил грязью все самое светлое для нас. Они аморальны. Мне стыдно за тех, кто пытался и пытается брать их под защиту, чем бы эта защита ни мотивировалась. Вдвойне стыдно за тех, кто предлагает свои услуги и обращается с просьбой отдать им на поруки осужденных отщепенцев.
<...> И еще я думаю об одном. Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а "руководствуясь революционным правосознанием", ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни! А тут, видите ли, еще рассуждают о "суровости" приговора.
[8] ...распространял свои произведения среди знакомых...
Из "Письма старому другу" Варлама Шаламова / 1966 год
Дело Синявского и Даниэля - первый советский открытый процесс, политический, когда обвиняемые <...> не признавались в своей вине. Синявский и Даниэль держались хорошо <...>. Синявский и Даниэль не скрывали своего авторства, они только отметали и разбивали обвинения неписательской сути дела.
<...> И сразу стало видно, что в Советском Союзе есть люди, которые могут защищать свою правду и принимать несправедливый приговор твердо. Воля и психика этих людей не подавлены.
Здесь судили писателей, а свое писательское звание Синявский и Даниэль защищали с честью.
И еще одну важную подробность вскрывает этот процесс: Синявский и Даниэль никого не стремились "взять по делу", не тянули своих знакомых в водоворот следствия. Отсутствие нечеловеческих средств подавления человеческой психики сделало их волю способной к борьбе, и они победили.
[6] ...написал и переслал за границу...
Из заявления Луи Арагона "По поводу одного процесса", "Юманите" / 16 февраля 1966 года
Если бы заявили о несогласии с тем, что эти люди писали, если бы их об этом уведомили путем судебного решения, если бы их заставили уплатить штраф за нарушение существующего закона, возбраняющего бесконтрольный вывоз за границу литературных произведений,- это вполне допустимо, каково бы ни было мое личное отношение к такому закону. Но если их лишать свободы за содержание романа или сказки - это значит превращать заблуждение в преступление, создавать прецедент более опасный для интересов социализма, чем могли бы быть опасными сочинения Синявского и Даниэля.
[4] ...рассказывающие правду о Советском Союзе...
Из открытого письма Юрия Галанскова Михаилу Шолохову / 1966 год
Всякому понятно, что значит уничтожить литератора физически, но далеко не всякий понимает, как протекал в России процесс умерщвления литературы. <...> Писатель находится под гипнозом всеобщего обаяния коммунистическими идеалами, с одной стороны, а с другой стороны, он совершенно не может принять отвратительную коммунистическую действительность с ее сталинскими концлагерями и всеобщей вздорностью. Коммунистические концлагеря мешают ему воспевать коммунистические идеалы, а коммунистические идеалы мешают критиковать коммунистические концлагеря. Наступает или состояние творческого паралича, или писатель начинает мошенничать; в том и другом случае он умирает как литератор. Все очень даже просто.
© «Коммерсантъ Weekend», стр. 22, №12 от 3 апреля 2015
«А тут, видите ли, еще рассуждают о "суровости" приговора». Процесс Даниэля и Синявского / 2 апреля 1966 года
Календарь литературных преследований / Спецпроект Weekend
В год, объявленный годом литературы, Weekend открывает новый проект: календарь литературных преследований. В каждом номере - один из случаев репрессий в истории русской литературы, пришедшийся на соответствующие даты и рассказанный словами участников и свидетелей. ©Ещё в проекте
Слева направо: Синявский и Даниэль
2 апреля 1966 года Михаил Шолохов с трибуны XXIII съезда КПСС разоблачил предательскую антисоветскую сущность Андрея Синявского и Юлия Даниэля, еще в феврале получивших соответственно семь и пять лет заключения за публикацию своих книг за границей. Выступление автора "Тихого Дона" и нобелевского лауреата о закрытом уже деле понадобилось советской власти из-за неожиданного оборота, который это дело получило.
Во-первых, против суда над Даниэлем и Синявским необычно активно протестовала советская интеллигенция - митинг гласности на Пушкинской площади (это была первая политическая демонстрация в СССР), многочисленные открытые письма, противоречащие обвинению заключения нескольких официально привлеченных экспертов. Слова "нельзя сажать за книги" впервые в советской истории прозвучали столь отчетливо. Во-вторых, в защиту осужденных писателей выступили западные коммунисты, отношениями с которыми СССР дорожил. Однако после речи Шолохова кампания в защиту осужденных разгорелась с новой силой: написанные в ответ открытые письма Лидии Чуковской и Юрия Галанскова получили широкое распространение в самиздате. Из протоколов судебных заседаний и протестных писем журналист Александр Гинзбург составил сборник "Белая книга", за что сам был арестован в 1967 году и осужден на пять лет по той же, что и писатели, 70-й статье.
Юлий Даниэль (слева) и Андрей Синявский в зале суда, февраль 1966 года
Из обвинительного заключения по делу Даниэля и Синявского, 27 января 1966 года
Империалистическая реакция ищет подрывных методов[1] в области идеологии, чтобы скомпрометировать советский народ[2], наше государство, коммунистическую партию СССР и ее политику. В этих целях используются антисоветские клеветнические произведения подпольных литераторов[3], которые выдаются враждебной пропагандой за рассказывающие правду о Советском Союзе[4]. <...> На основании изложенного обвиняются:
Синявский, Андрей Донатович, <...> в том, что занимая по ряду вопросов политики КПСС и советского правительства враждебную позицию, написал и переправил за границу повести "Суд идет", "Любимов" и статью "Что такое социалистический реализм", содержащие клеветнические утверждения, порочащие советский строй[5] и используемые реакционной пропагандой против советского государства; что он распространял эти произведения среди знакомых; что он переслал за границу произведения Даниэля-Аржака, а также участвовал в пересылке из СССР во Францию сочинений Ремезова-Иванова, т.е. в совершении преступлений, предусмотренных частью первой ст. 70 УК РСФСР.
Даниэль, Юлий Маркович, <...> в том, что, занимая по ряду вопросов враждебную советской власти позицию, написал и переслал за границу[6] антисоветские произведения, порочащие советский государственный и общественный строй и используемые реакцией в борьбе против СССР[7], что он распространял свои произведения среди знакомых[8], т.е. в совершении преступлений, предусмотренных частью первой ст. 70 УК РСФСР.
Подробнее...
"Гражданское обращение" А. Есенина-Вольпина с приглашением принять участие в "митинге гласности", 1965
[2] ...скомпрометировать советский народ...
Из речи общественного обвинителя А. Васильева / 12 февраля 1966 года
Здесь вчера выяснили, что Синявский успел получить от заказчиков две куртки, два свитера, одну белую рубашку и резиновые сапоги, что-то для жены и что-то для сына. Мало? Мало, скажете вы. Но, по-моему, и это много. Хозяева могли вообще не платить Синявскому, потому что его "труды" списаны с меньшевистских газет восемнадцатого года, которые есть в Библиотеке Ленина. <...> Где уж тут говорить о честности, если, даже работая на хозяев, он поступал как мелкий жулик.
<...> Весь ход судебной экспертизы, вещественные доказательства показывают, что перед нами два антисоветчика, понимающие, что они делают. Они понимали. Они знали.
Я выступаю как представитель Союза советских писателей, где, как ни стыдно говорить, состоял Синявский. В семье не без урода. Я от имени всех писателей обвиняю их в тягчайшем преступлении и прошу суд о суровом наказании.
[7] ...используемые в борьбе против СССР...
Из статьи Г. Петрова "Приговор клеветникам", "Правда" / 15 февраля 1966 года
В некоторых кругах за рубежом высказывается сомнение: не представляет ли собою суд над Даниэлем и Синявским подавление в писательском творчестве критики недостатков, имеющихся в советском обществе? Самая острая критика недостатков, служащая упрочению нашего общества, его очищению и укреплению, поддерживалась и поддерживается советскими людьми. <...> Критика с позиций враждебных, клевета, с помощью которой хотят подорвать основы нашего строя, ослабить его силу, встречала, встречает и, разумеется, всегда будет встречать отпор.
Суд признал А. Синявского и Ю. Даниэля виновными <...> и приговорил к заключению в исправительно-трудовых колониях строгого режима: Синявского сроком на семь лет, Даниэля - на пять лет.
Зал встретил приговор аплодисментами.
Из речи государственного обвинителя О. Темушкина / 12 февраля 1966 года
Синявский и Даниэль - люди с двойным дном, внутренние эмигранты. <...> И вот самая настоящая оценка их произведений - это бормотанье унитаза. Ни одно буржуазное издательство не подпустило бы на пушечный выстрел эту безвкусицу, пошлятину и порнографию, но из-за антисоветского содержания покупатели нашлись.
[1] ...империалистическая реакция ищет подрывных методов...
Из статьи Дмитрия Еремина "Перевертыши", "Известия" / 13 января 1966 года
Рано порадовались, господа! Ваши перевертыши сами перевернуты на спину. Их подлинное лицо распознано. Это не просто нравственные уроды, но и активные подручные тех, кто шурует в топке международной напряженности, кто хочет холодную войну превратить в горячую, кто не расстался еще с бредовой мечтой поднять руку на Советский Союз. А к таким подручным не может быть снисхождения.
[3] ...произведения подпольных литераторов...
Из "Лекции в стихах, прочитанной Никодимом Троекуровым в рабочем клубе", журнал "Агитатор" / 1966 год
Задумано за морем тонко,
Есть установочка одна:
Нужны продажные подонки,
Нужна стиляжная шпана.
<...>
С поличным мы вас захватили
И раскусили вашу цель!
За что вам доллары платили,
Синявский, Тарсис, Даниэль?
Я видел их, бесстыжих, лгущих,
Привыкших путать и вилять,
В разнос и оптом продающих
Не пирожки - Отчизну-мать!
Мои ровесники. Мне горько,
Я чуть от гнева не ослеп.
Как не застряла в горле корка
У них, жующих русский хлеб?
[5] ...порочащие советский строй...
Из выступления Михаила Шолохова на XXIII съезде КПСС / 2 апреля 1966 года
Я принадлежу к тем писателям, которые, как и все советские люди, гордятся, что они малая частица народа великого и благородного. <...> Все мы - члены одной огромной семьи. <...> С горечью констатирует русская народная мудрость: "В семье не без урода". Но ведь уродство уродству рознь. Думаю, что любому понятно: ничего нет более кощунственного и омерзительного, чем оболгать свою мать, гнусно оскорбить ее, поднять на нее руку!
Мне стыдно не за тех, кто оболгал Родину и облил грязью все самое светлое для нас. Они аморальны. Мне стыдно за тех, кто пытался и пытается брать их под защиту, чем бы эта защита ни мотивировалась. Вдвойне стыдно за тех, кто предлагает свои услуги и обращается с просьбой отдать им на поруки осужденных отщепенцев.
<...> И еще я думаю об одном. Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а "руководствуясь революционным правосознанием", ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни! А тут, видите ли, еще рассуждают о "суровости" приговора.
[8] ...распространял свои произведения среди знакомых...
Из "Письма старому другу" Варлама Шаламова / 1966 год
Дело Синявского и Даниэля - первый советский открытый процесс, политический, когда обвиняемые <...> не признавались в своей вине. Синявский и Даниэль держались хорошо <...>. Синявский и Даниэль не скрывали своего авторства, они только отметали и разбивали обвинения неписательской сути дела.
<...> И сразу стало видно, что в Советском Союзе есть люди, которые могут защищать свою правду и принимать несправедливый приговор твердо. Воля и психика этих людей не подавлены.
Здесь судили писателей, а свое писательское звание Синявский и Даниэль защищали с честью.
И еще одну важную подробность вскрывает этот процесс: Синявский и Даниэль никого не стремились "взять по делу", не тянули своих знакомых в водоворот следствия. Отсутствие нечеловеческих средств подавления человеческой психики сделало их волю способной к борьбе, и они победили.
[6] ...написал и переслал за границу...
Из заявления Луи Арагона "По поводу одного процесса", "Юманите" / 16 февраля 1966 года
Если бы заявили о несогласии с тем, что эти люди писали, если бы их об этом уведомили путем судебного решения, если бы их заставили уплатить штраф за нарушение существующего закона, возбраняющего бесконтрольный вывоз за границу литературных произведений,- это вполне допустимо, каково бы ни было мое личное отношение к такому закону. Но если их лишать свободы за содержание романа или сказки - это значит превращать заблуждение в преступление, создавать прецедент более опасный для интересов социализма, чем могли бы быть опасными сочинения Синявского и Даниэля.
[4] ...рассказывающие правду о Советском Союзе...
Из открытого письма Юрия Галанскова Михаилу Шолохову / 1966 год
Всякому понятно, что значит уничтожить литератора физически, но далеко не всякий понимает, как протекал в России процесс умерщвления литературы. <...> Писатель находится под гипнозом всеобщего обаяния коммунистическими идеалами, с одной стороны, а с другой стороны, он совершенно не может принять отвратительную коммунистическую действительность с ее сталинскими концлагерями и всеобщей вздорностью. Коммунистические концлагеря мешают ему воспевать коммунистические идеалы, а коммунистические идеалы мешают критиковать коммунистические концлагеря. Наступает или состояние творческого паралича, или писатель начинает мошенничать; в том и другом случае он умирает как литератор. Все очень даже просто.
© «Коммерсантъ Weekend», стр. 22, №12 от 3 апреля 2015