Четвёртый сталинский удар. Финляндия

[mamlas]

Оригинал взят у mamlas в Четвёртый сталинский удар. Финляндия
Ещё по теме советско-финского противостояния

От «линии Маннергейма» к «линии Паасикиви»
К 70-летию завершения «четвертого сталинского удара» Красной Армии в 1944 г.

После освобождения Красной Армией Крыма немецкое командование ожидало новых ударов. Однако, по свидетельству немецкого генерала и историка Курта Типпельскирха, к началу лету 1944 года "не было никаких данных, которые бы позволили бы предугадать направление или направления, несомненно, готовившегося летнего наступления русских...». ©
~~~~~~~~~~~



Плакат «На Карельском перешейке». Художник Б. Ефимов, 1944
Далее он пишет: «В генеральном штабе сухопутных сил считались с возможностью повторения наступления на Ковель, полагая, что противник основные усилия сосредоточит севернее Карпат на фронте группы "Северная Украина", с целью отбросить последнюю к Карпатам. Группам армий "Центр" и "Север" предсказывали "спокойное лето". Кроме того, особую озабоченность Гитлера вызывал нефтяной район Плоешти. Относительно того, что первый удар противника последует севернее или южнее Карпат - скорее всего, севернее, - мнение было единодушным. Помимо этого, немецкое командование справедливо предполагало, что русские не начнут наступления до тех пор, пока на Западе не появится сильный второй фронт, который наверняка лишит немцев возможности перебрасывать силы с Запада на Восток".

Неверному представлению немцев о направлении главного удара советских войск не в малой степени способствовали меры по введению противника в заблуждение.
Еще 3 мая Сталин подписал распоряжение командующему 3-го Украинского фронта: "В целях дезинформации противника на вас возлагается проведение мероприятий по оперативной маскировке. Необходимо показать за правым флангом фронта сосредоточение восьми-девяти стрелковых дивизий, усиленных танками и артиллерией... Ложный район сосредоточения следует оживить, показав движение и расположение отдельных групп людей, машин, танков, орудий и оборудование района; в местах размещения макетов танков и артиллерии выставить орудия ЗА (зенитной артиллерии), обозначив одновременно ПВО всего района установкой средств ЗА и патрулированием истребителей. Наблюдением и фотографированием с воздуха проверить видимость и правдоподобность ложных объектов". Аналогичная директива пошла и на 3-й Прибалтийский фронт.

Генерал армии С.М. Штеменко вспоминал: "Противник сразу клюнул на эти две приманки. Немецкое командование проявило большое беспокойство, особенно на южном направлении. С помощью усиленной воздушной разведки оно настойчиво пыталось установить, что мы затеваем севернее Кишинева, каковы наши намерения. Своего рода дезинформацией являлось также оставление на юго-западном направлении танковых армий. Разведка противника следила за нами в оба, и, поскольку эти армии не трогались с места, делала вывод, что, вероятнее всего, мы предпримем наступление именно здесь. На самом же деле мы исподволь готовили танковый удар совсем в ином месте".

Попытка Паасикиви решить дело миром

9 июня 1944 г. И.В. Сталин сообщил У. Черчиллю: "Подготовка летнего наступления советских войск заканчивается. Завтра, 10 июня, открывается первый тур нашего летнего наступления на Ленинградском фронте". Сталин не уточнил, в каком месте Ленинградского фронта, растянувшегося от Псковского до Ладожского озера, начнется наступление. Не сообщил он Черчиллю и о том, что атаки войск Ленинградского фронта на Карельском перешейке развернулись уже с 4 июня, а вскоре их должны были поддержать войска Карельского фронта.

Началу боевых действий на Карельском перешейке и в Южной Карелии предшествовали советские попытки добиться мирного выхода Финляндии из войны. В феврале 1944 г. в Стокгольме состоялась встреча между послом СССР в Швеции А.М. Коллонтай и представителем правительства Финляндии Ю.К. Паасикиви, в ходе которой были изложены советские условиях заключения перемирия. Бывший посланник в СССР, подписавший мирный договор 12 марта 1940 г., Ю.К. Паасикиви принадлежал к тем оппозиционным силам Финляндии, которые выступали за выход страны из войны.

За три года до этого Паасикиви, достигнув 73 лет, ушел в отставку.

При прощании со Сталиным в мае 1941 г. на его вопрос - "Чему вы собираетесь посвятить себя теперь?" - посланник Финляндии ответил: "Я собираюсь стать частным лицом". "Вы никогда не сможете стать частным лицом, господин Паасикиви", - сказал Сталин.
Однако усилиям вернувшегося к активной политической деятельности Паасикиви противостояли противники мира во главе с президентом Р. Рюти и главнокомандующим вооруженными силами Финляндии К. Маннергеймом. Хотя Маннергейм в своих воспоминаниях утверждал, что правительство Финляндии не считало восстановление границы 1940 года неприемлемым условием для подписания перемирия, "труднейшим, по моему мнению, даже почти невыполнимым было требование интернирования немецких войск, находящихся на севере страны. Если принять во внимание силовые резервы немецких войск в Северной Финляндии и в Прибалтийских странах, а также то обстоятельство, что наших войск должно быть в достатке и на сосредоточение против немцев, и для борьбы на восточном фронте, то эта задача была нам не по силам". Считая, что СССР умышленно предложил невыполнимые условия, Маннергейм делал вывод, что Москва не хотела заключать перемирия с Финляндией. Он утверждал: в СССР рассчитывали, что "Красная Армия, благодаря своему превосходству в силе, войдет в Хельсинки". Маннергейм также уверял, что тогда СССР потребовал бы "безоговорочной капитуляции" Финляндии.

Между тем в опубликованном в печати 1 марта 1944 г. сообщении Наркомата иностранных дел СССР о состоявшейся встрече Коллонтай и Паасикиви относительно интернирования немецких войск было сказано: "Если Финляндия считает эту... задачу непосильной, то Советский Союз готов оказать ей необходимую помощь своими войсками и авиацией". В сообщении также говорилось: "Распространившиеся в некоторых органах иностранной печати слухи о том, что Советское Правительство предъявило Финляндии требование о безоговорочной капитуляции, а также о том, что Советский Союз потребовал от Финляндии согласия на оккупацию советскими войсками г. Хельсинки и других крупных городов, являются необоснованными".

Маннергейм и другие военные руководители считали, что неуступчивая позиция Финляндии на мирных переговорах поможет мобилизации страны к активной борьбе. Фельдмаршал писал: "Если станет ясно, что нельзя добиться мира, гарантирующего независимость и свободу Финляндии, то тяжкое осознание этого факта, по моему убеждению, побудит народ на дальнейшую оборонительную борьбу".

Тем временем советско-финляндские переговоры были продолжены в Москве делегацией во главе с Паасикиви. 1 апреля финская делегация вернулась в Хельсинки, ознакомив сейм с советскими условиями капитуляции, не изменившимися с февраля.

18 апреля сейм отверг условия Москвы, не согласившись с суммой репараций. (Впоследстии эти репарации были все-таки оплачены огромным количеством щитовых домиков, которых в нашей стране называли "финскими").
Непринятие советских условий отвечало планам Маннергейма. По его словам, он еще 18 ноября 1943 г. принял решение о строительстве на Карельском перешейке так называемой линии ВКТ (линии Выборг - Купарсаари - Тайпале), а также линии У (линии Ууксу), проходящей восточнее Сортовалы. Старая "линия Маннергейма" была не только восстановлена, но существенно усилена новыми хорошо укрепленными рубежами. В результате этого глубина обороны на направлении Белоостров - Выборг достигала 100 километров. Севернее Онежского озера были созданы две оборонительные полосы. Между Онежским и Ладожским озерами оборона проходила по реке Свирь.

Одновременно Германия усиливала нажим на Финляндию с тем, чтобы предотвратить ее выход из войны. В апреле в Берлин был вызван начальник генерального штаба Финляндии генерал Хейнрихс, которого Кейтель и Йодль отчитали за московские переговоры. Маннергейм признавал: "Отношения с Германией ухудшались на глазах. В начале июня немцы прекратили поставки зерна в Финляндию, в связи с чем ситуация с питанием... стала еще более острой. Чем больше ослаблялась мощь Германии, тем яснее в Финляндии понимали, что страна останется в одиночестве и единственной опорой являются для нее ее собственные силы".

Штурм "линии Маннергейма" через три года

Через две недели после того, как финский сейм отверг советские условия капитуляции Финляндии, 1 мая Сталин направил директиву о боевой подготовке войск Ленинградского и Карельского фронтов к наступлению. Готовясь к наступлению, командующий Карельским фронтом генерал армии К.А. Мерецков прибыл в Кремль 30 мая, чтобы отчитаться перед Сталиным о подготовке к наступлению. Мерецков вспоминал: "Направляясь в Кремль, я захватил рельефную карту Ладожско-Онежского перешейка и в Ставке, оперируя данными разведки о силах противника, начал показывать, как трудно будет там действовать войскам.

И.В. Сталин не любил, когда ему говорили, что враг будет поступать так-то и так-то. Нередко он при этом иронично спрашивал: "А вы откуда знаете? Вас противник персонально информирует?".
Ответственные работники Генштаба, давние мои сослуживцы, напомнили мне об этом и тщетно отговаривали от замысла, в который я их посвятил. Получилось именно так, как они предсказывали. Верховный Главнокомандующий усмотрел в моих словах попытку вытянуть лишние резервы и не дал таковых. Правда, по вторичному докладу сотрудников Ставки он пересмотрел свое решение, и резервы прибыли".

К.А. Мерецков и командующий Ленинградским фронтом генерал армии Л.А. Говоров знали, что им противостоит сильный противник, хорошо запомнившийся после войны 1939-40 гг. Позже в "Истории Великой Отечественной войны" отмечалось: "Финская армия была полностью укомплектована, обладала значительным опытом ведения боев в лесисто-болотистой и озерной местности. Ее солдаты в основной своей массе сражались упорно". Поэтому командующие двух фронтов постарались добиться значительного перевеса в живой силе и технике. Советские войска превосходили финские по личному составу в 1,6 раза, по орудиям и минометам - в 3,3 раза, по танкам и самоходным установкам - в 3,2 раза, по самолетам - в 6 раз.

Военное превосходство Красной Армии дало себя знать уже во время огневой подготовки. Карл Маннергейм вспоминал: "На рассвете 4 июня... после воздушных бомбардировок, длившихся целый час, в которых участвовали сотни самолетов, началась такая сильная артиллерийская подготовка, какой мы не видели ни в одной из наших войн. Насколько она была мощна, можно представить, если учесть, что гром был слышен в Ставке, и даже в Хельсинки, или на расстоянии 220-270 километров". Хотя, как утверждал Маннергейм, начавшиеся атаки советских войск были отбиты, "в тот же вечер, возобновив наступательные действия, противник при поддержке танков захватил несколько выдвинутых вперед опорных пунктов и удержал их".

Наступательные действия были продолжены на следующий день.

Маннергейм писал, что в полосе советского наступления на один километр фронта приходилось от 300 до 400 артиллерийских орудий. "Для сравнения, - указывал фельдмаршал, - в сражении под Сталинградом плотность огня составляла 200 орудий на километр... К этому следует добавить беспримерные авиационные налеты на наши передовые позиции и коммуникации - в них участвовала примерно тысяча самолетов".

10 июня, который Сталин назвал Черчиллю днем начала наступления на Ленинградском фронте, для Маннергейма стал "черным днем в нашей военной истории", когда финская оборона была прорвана, а финские войска были отброшены "в прибрежной полосе на десяток километров назад". 11 июня в Москве был произведен салют в честь прорыва первой полосы "линии Маннергейма".

Фельдмаршал отдал приказ о переброске войск на Карельский перешеек из оккупированной части Карелии.

В популярном в послевоенной Финляндии романе "Неизвестный солдат", написанном бывшим фронтовиком Вайно Линна, рассказано о том, как в 1941 году финские офицеры, вступив в Петрозаводск, самозабвенно рассуждали о "Великой Финляндии до Урала".
Писатель красочно описал солдатский быт в течение трех лет войны. Теперь, покидая "поля Восточной Карелии, которые они захватили три года назад ценой тяжелых потерь, они были голодны, злы и измотаны... Дымный воздух был заполнен звуками. Бесконечная канонада и бомбежка с воздуха заставляла землю постоянно вибрировать, а со всех направлений компаса был слышен непрерывный рев авиационных построений. Казалось, что весь мир был заполнен разрушительной силой".

Маннергейм признавал: "Наши силы на этой стадии подверглись исключительно трудному испытанию. Это было следствием не только огромного превосходства противника в силах, но и того, что продолжавшаяся почти три года позиционная война, во время которой мы были вынуждены использовать войска для строительства укреплений и отпускать солдат в родные места для приведения в порядок домашних дел, притупили у них привычку к военным действиям. Красная же Армия, наоборот, с 1942 года шла от победы к победе и приобрела тем самым исключительный опыт наступления. У наших же молодых призывников, кроме того, отсуствовал военный опыт, ибо большая часть личного состава приняла крещение огнем только в июне 1944 года".

По дорогам "зимней войны" 1939-40 гг.

В своей директиве от 12 июня Сталин констатировал: "Наступление войск Ленинградского фронта на Карельском перешейке развивается успешно. Противник расстроен, ему нанесены тяжелые потери и сопротивление его ослаблено... Войска фронта имеют превосходство над противником... Все это создает благоприятные условия для дальнейшего развития наступления". Сталин отдал приказ овладеть Выборгом 18 - 20 июня.

14 июня после мощной артиллерийской и авиационной подготовки начался штурм второй полосы обороны противника. За день войска фронта прорвали вторую оборонительную полосу на участке в 12 километров. Отступив на третью полосу обороны, финны запросили срочную помощь у немцев. Вместо запрашиваемых шести дивизий, немцы смогли послать лишь одну дивизию, одну бригаду штурмовых орудий и эскадрилью самолетов.

Маршал Советского Союза А. М. Василевский вспоминал, что узнав о переброске немецких войск на Карельский перешеек, Сталин немедленно связался с командующим Ленинградским фронтом Л.А. Говоровым. По словам Василевского, "И.В. Сталин заслушал его детальный доклад о ходе событий и подготовке к штурму и дал ему ряд советов и указаний. Удовлетворенный заверениями Говорова в том, что задача ускорить наступление будет решена его войсками в течение ближайшей недели, он пожелал Леониду Александровичу успеха".

Усиленные одним корпусом из резерва Ленинградского фронта, советские войска атаковали третью линию обороны. Маннергейм писал: "За несколько дней обстановка изменилась настолько, что вся наша оборона стала трещать по швам... Мы снова оказались на линии, где было остановлено наступление русских в 1940 году. Сейчас этой линии предстояло испытание в летнее время. Линия Выборг-Купарсаари-Тайпале была готова не полностью, но она все же по условиям местности представляла собой выгодный рубеж для обороны.. В приказе, отданном мной 19 июня, я обратился к чувству ответственности войск, подчеркнув, что будущее Финляндии окажется в опасности, если противнику удастся прорвать оборонительную линию, на которую мы вышли. Я выразил уверенность в том, что финский солдат, успешно используя условия местности и опираясь на свое упорство, будет стоять за себя непоколебимо".

Однако на следующий же день 20 июня в 19 часов советские войска овладели Выборгом.

За 10 дней наступления Красная Армия добилась того же результата, который был достигнут ею за 3,5 месяца кровопролитной "зимней войны" 1939 - 1940 годов, и восстановила позиции, утраченные ею летом и осенью 1941 года.
Это само по себе свидетельствовало о возросшей силе Красной Армии и более высоком уровне военного искусства ее солдат, офицеров и военачальников.

Тем временем шла подготовка к наступлению войск Карельского фронта. Еще 9 июня командующий фронтом Мерецков был вызван в Кремль. Сталин сказал Мерецкову, что "ленинградцы должны прорвать линию финской обороны, но им необходимо помочь". Карельский фронт должен был срочно разбить свирско-сортавальскую вражескую группировку войск. На подготовку операции отводилось не более десяти дней. По словам Мерецкова, "разработка была осуществлена в Ставке при участии А.М. Василевского, Г.К. Жукова и А.И. Антонова". Мерецков попросил выделить ему дополнительно 4 стрелковых корпуса, артиллерийскую дивизию и авиабомбардировочную дивизию. Однако А.М. Василевский и Г.К. Жуков категорически возражали против выделения одного стрелкового корпуса. Мерецков вспоминал, что когда он прощался со Сталиным, тот сказал ему на ухо: "Я дополнительно выделю вам тот стрелковый корпус, который вы просили".

21 июня началось наступление войск Карельского фронта. Рассказывая, как шла артподготовка 7-й армии на реке Свирь, Мерецков вспоминал : "Массированный огонь поражал противника во вторых и третьих траншеях, а над головами передовых отрядов, казалось уже приступивших к форсированию реки, летели снаряды наших танков и самоходок, бивших прямой наводкой в противоположный берег.

Небольшой перерыв насторожил финнов. Что это? Массовая переправа? Вон от русского берега поплыли плоты с солдатами. И притаившиеся огневые точки на западной стороне реки вдруг заговорили. Но то, что финны приняли за людей были чучела, демонстративно пущенные через реку на плотах и лодках.
Первыми в Свирь вступили с этими чучелами 16 воинов-гвардейцев. Впоследствии им было присвоено звание Героя Советского Союза. Наши наблюдатели засекали места расположения пробудившихся к жизни огневых точек врага, а потом следовала уже прицельная стрельба. Противник приберегал часть своих средств, до критического момента не пуская в ход. Теперь этот момент наступил, и он взаправду оказался критическим, но только не для тех, кому он был уготован".

Мерецков продолжал: "Еще 75 минут артподготовки, и дрогнула линия фронта. Пять минут понадобилось эшелону разведки, чтобы преодолеть на полосе шириной в четыре километра Свирь и начать проделывать проходы во вражеских заграждениях. В реку перед оторопевшим противником, у которого уже были вырваны зубы, вступили две сотни автомашин-амфибий и другие плавучие средства. Они сумели проделать несколько рейсов, перебрасывая от берега к берегу бойцов 7-го гвардейского десантного корпуса генерала Миронова. Гвардейцы прорвали оборону врага и расширили плацдарм. Вечерело, и солнце катилось вниз, когда наши саперы навели два моста и двадцать паромов. После этого в дело вступили главные силы, включая танки. Неравномерно изгибаясь, линия фронта стала отходить на север и северо-запад".

Через неделю 28 июня наши войска овладели Кондопогой, а в тот же день Онежская военная флотилия высадила десант в районе Петрозаводска. Мерецков вспоминал: "28 июня наша бригада овладела Петрозаводском. Все население города высыпало на улицы. Несколько часов длилась восторженная демонстрация.

Однако ничто, поистине ничто не могло сравниться с радостью людей, сидевших за колючей проволокой. 20 тысяч советских граждан вышли на свободу из заключения, со слезами на глазах, встречая армию-освободительницу.
Они поведали о всех ужасах фашистской неволи, о каторжном труде, о пытках и издевательствах, о каждодневной угрозе смерти. Нужно ли говорить, каким стал после этого наступательный порыв советских воинов?"

Однако с 11 июля по приказу Ставки Верховного Главнокомандования войска Ленинградского фронта, а затем и Карельского фронта перешли к обороне. Маннергейм вспоминал: "В середине июля было установлено, что противник начал переброску с Карельского перешейка гвардейской дивизии и основной части танков и артиллерии. Эти силы перебрасывались, прежде всего, на фронт в Прибалтике, что было явным признаком отказа русских от намерения проникнуть на юг Финляндии".

Такого намерения у советского командования не было. Для советских руководителей было ясно, что капитуляция Финляндии - это вопрос ближайших недель, войска же, сражавшиеся в Финляндии, были нужны для наступления в Эстонии.

Извилистый путь к миру

Чтобы предотвратить капитуляцию Финляндии, 22 июня в Хельсинки прибыл И. Риббентроп. По словам Маннергейма, "подчеркнув необходимость получения гарантии того, что адресованные нам поставки не попадут в "чужие руки", фон Риббентроп возобновил требование подписания Финляндией соглашения с Германией, в котором она обязалась бы не заключать сепаратного мира".

Риббентроп еще вел переговоры, когда 23 июня в Хельсинки из Стокгольма поступило обращение Советского правительства. В нем говорилось: "Поскольку финны несколько раз обманывали нас, мы хотим, чтобы правительство Финляндии передало подписанное президентом и министром иностранных дел сообщение, что Финляндия готова сдаться и обратиться к советскому правительству с просьбой о мире. Если мы получим от правительства Финляндии эту информацию, Москва готова принять финскую делегацию".

Однако финские власти решили на сей раз обмануть не советское правительство, а германское.
Маннергейм писал, что соглашение с немцами было необходимо, поскольку финны были "заинтересованы в получении оружия, боеприпасов и зерна, без которых ситуация станет неуправляемой и нельзя будет создать исходных позиций, на основе которых можно бы было начать переговоры о мире". Но для того, чтобы Германия не обвинила Финляндию в вероломном нарушении только что подписанного соглашения, было решено, чтобы его "подписал один президент и связал бы руки себе, но не правительству и парламенты... В случае отказа президента от своего поста Финляндия беспрепятственно могла бы действовать в соответствии с требованиями сложившейся обстановки. Какие эти требования - для меня было полностью ясно".

28 июня президент Р. Рюти подписал обязательство не капитулировать. Финская армия получила вооружение. Маннергейм писал: "Поставка зерна в ближайшие месяцы также была гарантирована. Нам удалось, хотя бы и с ножом у горла, создать основу для стабилизации положения и одновременно для заключения мира".

А затем был разыгран политический спектакль. Маннергейм вспоминал: "28 июля президент Рюти в сопровождении министров Вальдена и Таннера прибыл в Ставку для того, чтобы сообщить мне о своем решении уйти в отставку. Как президент, так и оба министра настойчиво просили меня согласиться стать главой государства". 1 августа президент Финляндии Р. Рюти подал в отставку, и его место занял фельдмаршал К.Г. Маннергейм.

Пытаясь предотвратить выход Финляндии из войны, Гитлер направил в финский город Миккели, неподалеку от которого находился Маннергейм, начальника генерального штаба Германии В. Кейтеля. Тот передал поздравления Гитлера в связи с избранием сеймом Маннергейма на пост президента и выразил надежду на продолжение боевого сотрудничества. По словам Маннергейма, Кейтель "об общей ситуации высказался оптимистически".

25 августа финские дипломаты официально запросили Коллонтай о возможности начать мирные переговоры. Коллонтай сообщила о готовности советского правительства к переговорам на прежних условиях. В тот же день новый министр иностранных дел Финляндии К. Энкель заявил, что президент Маннергейм не связан обязательствами соглашения с Германией, подписанного Р. Рюти.

2 сентября сейм одобрил действия правительства. Послу Германии в Хельсинки было объявлено о разрыве финско-германских отношений и было предложено вывести германские войска из Финляндии.
В тот же день Маннергейм направил письмо Гитлеру, в котором сообщал, что "вероятно, вскоре наши дороги разойдутся", но уверял, что "память о немецких братьях по оружию в нашей стране будет жить". Маннергейм писал: "Могу засвидетельствовать, что за все последние годы не случилось ничего, что дало бы нам повод смотреть на немецкие войска как на чуждых пришельцев и угнетателей. Уверен, что отношение немецкой армии, находящейся в Северной Финляндии, к населению и официальным органам нашей страны, пожалуй, войдет в нашу историю как исключительный пример корректности и сердечности отношений, сложившихся в такой обстановке".

Одновременно Маннергейм обратился к Сталину с предложением

прекратить боевые действия "в предложенные им день и час. В ночь на 4 сентября, которую я проводил у себя на квартире неподалеку от Миккели, министр иностранных дел, позвонив начальнику Генерального штаба, сообщил, что Сталин принял мое предложение",

Ставка Верховного Главнокомандования объявила о прекращении военных действий против Финляндии с 8 часов утра 5 сентября. Через две недели, 19 сентября в Москве было подписано соглашение о перемирии с Финляндией.

Одновременно финские войска под руководством своего главнокомандующего развернули военные действия против "немецких братьев по оружию". Маннергейм писал: "Немцы отступали, минируя дороги и уничтожая на своем пути все, даже малые мосты на шоссейных дорогах и путепроводы, не говоря уже о железнодорожных мостах через могучие реки Северной Эстероботнии". В мемуарах Маннергейм описал упорные бои с немецкими войсками за города Торнио, Кеми и другие. В этой части своих мемуаров, когда Маннергейм писал в мемуарах о "противнике", он имел в виду немецкие войска.

Маннергейм оставался президентом страны, но 17 ноября 1944 г. правительство Финляндии возглавил Ю.К. Паасикиви, который к этому времени стал почетным председателем общества "Финляндия - Советский Союз". В своем выступлении 6 декабря 1944 г. по случаю 27-й годовщины независимости Финляндии Паасикиви заявил: "Главным и определяющим во внешней политике является отношение нашей страны к великому восточному соседу - Советскому Союзу... Мир и согласие, а также добрососедские отношения с Советским Союзом, основанные на полном доверии, являются первым принципом, которым следует руководствоваться в нашей государственной деятельности".

После отставки Маннергейма 4 марта 1946 г., Паасикиви стал президентом Финляндии и находился на этом посту до марта 1956 г.
Его курс на сотрудничество с Советским Союзом был назван "линией Паасикиви" в противовес "линией Маннергейма", запомнившейся кровопролитными сражениями на Карельском перешейке в 1939-40 и 1944 гг.

Успешное осуществление четвертого удара Красной Армии не только вывело Финляндию из войны, но и стало началом периода мирных отношений между нашими странами, продолжающегося уже семь десятилетий.

Юрий Емельянов
Специально для «Столетия», 9 сентября 2014