(no subject)
Однажды за ужином у Игната Ипполитовича открылся третий глаз. Он понял это не сразу, а только после того, как увидел свое отражение на дне блестяще вылизанной тарелки. Глаз, как и полагается, расположился прямо посреди морщинистого лба Игната Ипполитовича.
- Ну здрасьте, - проворчал заметно постаревший с момента нашей последней встречи доктор, - этого еще не хватало. Тут двух-то без успокоительного сомкнуть не можешь, а с этим мне что теперь делать? Завтра же прооперируюсь. Анфиса, запишите меня на 10!
- Но в 10 у Вас уже есть пациент. Он по срочному делу. Это тот, у которого в ухе ракушка застряла!
- Ну, подумаешь, подождет немного, шум моря еще никому не мешал, - сказав это, Игнат Ипполитович зевнул, устало потянулся, нащупал ногами тапки под столом и удалился к себе в сноведенческую лабораторию, в которой стоял мягкий диван и аппарат для считывания снов. Этот аппарат Игнат Ипполитович собрал еще прошлой весной по модели, которую он увидел во сне. Устройство состояло из черного металлического ящика, в котором непросвещенному уму, кроме тоненьких проводов в хаотическом беспорядке в глаза больше ничего не бросится, и двух завитых проводов потолще, которые специальными присосками подсоединялись к голове желающего быть проанализированным. Желающих, кстати сказать, было не много. Большинство еще в начале 20 века распугал Зигмунд Фрейд своей монографией о сновидениях, редко дезинфицируемой кушеткой, на которой кто только ни лежал, и своей собственной персоной. Но Игнату Ипполитовичу для его скромных опытов хватало.
О своих снах и их толкованиях он, разумеется, никому не рассказывал. Только покрутившись вокруг аппарата с полчаса утром после пробуждения (а спал он теперь исключительно в этой лаборатории), довольно потирал ручки и что-то записывал в свою тетрадь. А вот с остальными пациентами он был предельно откровенен и высказывал им все прямо в лицо. Так, местный учитель биологии Роберт Геннадиевич Снегирев самолично услышал, что он «болен, да, болен по уши», потому что в его сне о лете с зелеными лужайками, стрекозами и босоножками, вдруг откуда ни возьмись появился огромный неуместный ни при каких обстоятельствах снежный ком. От заболевания этого, утверждал Игнат Ипполитович, есть одно действенное средство, которое он сам же и разработал - «Сномолин», принимайте, мол, в день по 12 раз, и спите спокойно. «Сномолин» же был выписан и продавщице местного продуктового магазина Зинаиде Аркадьевне Лацкус, после сна которой расшифровка данных аппарата показала, что не солидно женщинам ее лет грезить эротическими хоть бы и зарисовками завсегдатаев ее гастрономического логова. На прощанье Игнат Ипполитович погрозил ей пальцем и сказал, что в магазин он больше ни ногой. Во сне предпринимателя Артемия Борисовича Норкина была найдена целая дюжина конфискованных на границе ящиков консервов, а сам Артемий Борисович, к слову сказать, все отрицал и даже чуть было не сломал кулаком аппарат, за которым, по его словам, еще придут. Анфисе Геннадиевне тоже досталось, потому что в ее сне был обнаружен недопустимый уровень сахара в крови диабетика Августина Зиновьевича Пробкина. В целом, двери эксклюзивной лаборатории Игната Ипполитовича всегда были открыты для желающих, кроме тех случаев, когда Игнат Ипполитович закрывал двери в привычное для него время сна. Главное условие - не спать перед опытом три дня, чтобы не задерживать занятого и без того доктора перед началом процедуры. Если же испытуемые засыпали крепко и уверенно, спустя час их все равно расталкивали и, продиагностировав, выставляли за дверь.
Игнат Ипполитович закрыл поплотнее дверь, еще раз довольно потянулся и плюхнулся на диван, телом подняв клуб пыли, которая назад же и приземлилась. Подсоединил провода, закрыл глаза и уже почти захрапел, как вдруг почувствовал, что что-то не так. Перед двумя глазами уже поплыли горы, реки и колбаса, а вот третий глаз, не желая закрываться, по-прежнему пристально наблюдал за люстрой на потолке, в процессе жизни потерявшей несколько свисающих блестящих деталей (которые, к слову сказать, частенько приземлялись прямо на лоб пациентами и в целях оправдания именовались «ударотерапией»). «Черт знает что такое», - проворчал Игнат Ипполитович и повернулся на бок. Но тогда на фоне нового сна о теннисных мячах, подорожнике и летающем кресле, который смотрели два закрытых глаза, навязчивой рябью возник образ обоев в фиолетовый цветочек. А когда глаз совсем привык к темноте, проступили и еще некоторые значительные детали этого узора. Проворочавшись всю ночь, Игнат Ипполитович не дождался назначенного самим собой часа и со словами «Я только спросить!» ворвался во врачебный кабинет в половину десятого. Анфиса еще мыла пол и поэтому в буквальном смысле всплеснула руками.
- Анфиса Геннадиевна, срочно бросайте все и везите скорее инструменты!
Заикаясь и поскальзываясь на мокром полу, Анфиса придвинула стол на колесиках со стандартным хирургическим набором прямо к ногам старика.
- Вы знаете, что делать! Вы видели это сотни раз!
- Что, прямо резать?
- Именно! - перешел на фальцет доктор.
Под разнообразную брань Игната Ипполитовича Анфиса Геннадиевна провозилась больше часа, но глаз не удалялся никоим образом. Закрыть его с применением силы тоже не получилось. Из коридора доносился шум моря, вылетающий из второго уха пациента со срочным делом, записанного на 10 утра.
Тогда, проконсультировавшись с доктором, Анфиса Геннадиевна приняла решение заклеить глаз бактерицидным пластырем.
- Как это мы сразу не догадались, гениально! Главное, чтоб заражения не было. Так и буду ходить теперь, просто раз в три дня буду пластырь менять, - сиял довольный Игнат Ипполитович, рассматривая себя в зеркале.
- Следующий! - радостно прокричал он, стирая со лба слезы.
- Ну здрасьте, - проворчал заметно постаревший с момента нашей последней встречи доктор, - этого еще не хватало. Тут двух-то без успокоительного сомкнуть не можешь, а с этим мне что теперь делать? Завтра же прооперируюсь. Анфиса, запишите меня на 10!
- Но в 10 у Вас уже есть пациент. Он по срочному делу. Это тот, у которого в ухе ракушка застряла!
- Ну, подумаешь, подождет немного, шум моря еще никому не мешал, - сказав это, Игнат Ипполитович зевнул, устало потянулся, нащупал ногами тапки под столом и удалился к себе в сноведенческую лабораторию, в которой стоял мягкий диван и аппарат для считывания снов. Этот аппарат Игнат Ипполитович собрал еще прошлой весной по модели, которую он увидел во сне. Устройство состояло из черного металлического ящика, в котором непросвещенному уму, кроме тоненьких проводов в хаотическом беспорядке в глаза больше ничего не бросится, и двух завитых проводов потолще, которые специальными присосками подсоединялись к голове желающего быть проанализированным. Желающих, кстати сказать, было не много. Большинство еще в начале 20 века распугал Зигмунд Фрейд своей монографией о сновидениях, редко дезинфицируемой кушеткой, на которой кто только ни лежал, и своей собственной персоной. Но Игнату Ипполитовичу для его скромных опытов хватало.
О своих снах и их толкованиях он, разумеется, никому не рассказывал. Только покрутившись вокруг аппарата с полчаса утром после пробуждения (а спал он теперь исключительно в этой лаборатории), довольно потирал ручки и что-то записывал в свою тетрадь. А вот с остальными пациентами он был предельно откровенен и высказывал им все прямо в лицо. Так, местный учитель биологии Роберт Геннадиевич Снегирев самолично услышал, что он «болен, да, болен по уши», потому что в его сне о лете с зелеными лужайками, стрекозами и босоножками, вдруг откуда ни возьмись появился огромный неуместный ни при каких обстоятельствах снежный ком. От заболевания этого, утверждал Игнат Ипполитович, есть одно действенное средство, которое он сам же и разработал - «Сномолин», принимайте, мол, в день по 12 раз, и спите спокойно. «Сномолин» же был выписан и продавщице местного продуктового магазина Зинаиде Аркадьевне Лацкус, после сна которой расшифровка данных аппарата показала, что не солидно женщинам ее лет грезить эротическими хоть бы и зарисовками завсегдатаев ее гастрономического логова. На прощанье Игнат Ипполитович погрозил ей пальцем и сказал, что в магазин он больше ни ногой. Во сне предпринимателя Артемия Борисовича Норкина была найдена целая дюжина конфискованных на границе ящиков консервов, а сам Артемий Борисович, к слову сказать, все отрицал и даже чуть было не сломал кулаком аппарат, за которым, по его словам, еще придут. Анфисе Геннадиевне тоже досталось, потому что в ее сне был обнаружен недопустимый уровень сахара в крови диабетика Августина Зиновьевича Пробкина. В целом, двери эксклюзивной лаборатории Игната Ипполитовича всегда были открыты для желающих, кроме тех случаев, когда Игнат Ипполитович закрывал двери в привычное для него время сна. Главное условие - не спать перед опытом три дня, чтобы не задерживать занятого и без того доктора перед началом процедуры. Если же испытуемые засыпали крепко и уверенно, спустя час их все равно расталкивали и, продиагностировав, выставляли за дверь.
Игнат Ипполитович закрыл поплотнее дверь, еще раз довольно потянулся и плюхнулся на диван, телом подняв клуб пыли, которая назад же и приземлилась. Подсоединил провода, закрыл глаза и уже почти захрапел, как вдруг почувствовал, что что-то не так. Перед двумя глазами уже поплыли горы, реки и колбаса, а вот третий глаз, не желая закрываться, по-прежнему пристально наблюдал за люстрой на потолке, в процессе жизни потерявшей несколько свисающих блестящих деталей (которые, к слову сказать, частенько приземлялись прямо на лоб пациентами и в целях оправдания именовались «ударотерапией»). «Черт знает что такое», - проворчал Игнат Ипполитович и повернулся на бок. Но тогда на фоне нового сна о теннисных мячах, подорожнике и летающем кресле, который смотрели два закрытых глаза, навязчивой рябью возник образ обоев в фиолетовый цветочек. А когда глаз совсем привык к темноте, проступили и еще некоторые значительные детали этого узора. Проворочавшись всю ночь, Игнат Ипполитович не дождался назначенного самим собой часа и со словами «Я только спросить!» ворвался во врачебный кабинет в половину десятого. Анфиса еще мыла пол и поэтому в буквальном смысле всплеснула руками.
- Анфиса Геннадиевна, срочно бросайте все и везите скорее инструменты!
Заикаясь и поскальзываясь на мокром полу, Анфиса придвинула стол на колесиках со стандартным хирургическим набором прямо к ногам старика.
- Вы знаете, что делать! Вы видели это сотни раз!
- Что, прямо резать?
- Именно! - перешел на фальцет доктор.
Под разнообразную брань Игната Ипполитовича Анфиса Геннадиевна провозилась больше часа, но глаз не удалялся никоим образом. Закрыть его с применением силы тоже не получилось. Из коридора доносился шум моря, вылетающий из второго уха пациента со срочным делом, записанного на 10 утра.
Тогда, проконсультировавшись с доктором, Анфиса Геннадиевна приняла решение заклеить глаз бактерицидным пластырем.
- Как это мы сразу не догадались, гениально! Главное, чтоб заражения не было. Так и буду ходить теперь, просто раз в три дня буду пластырь менять, - сиял довольный Игнат Ипполитович, рассматривая себя в зеркале.
- Следующий! - радостно прокричал он, стирая со лба слезы.