вдогонку
вот уже сутки, как дома, а голова еще не переварила. глаза мои еще глядят на московские улицы. меняются
разноформатные флэшбеки моего грустного путешествия. хотя, наезды стали уже привычными. в этом году - третий налет
на милую родину.
уже ничто не удивляет. сидишь и смотришь, как истукан. вот молодой таксист, который везет нас из Домодедово. парень лет двадцати пяти. удивительно некрасивый - крепкий коротышка с груглой приплюснутой головой. туловище, как мешок в шоферской куртке.
он деловито проводит нас через коридоры ночного аэропорта, мы выходим на улицу и садимся в старую машину.
печка душит сухим горячим воздухом. по дороге он то и дело разговаривает по мобильному, наивно открывая нам интимные стороны
своего нехитрого бытия. мы молча слушаем.
парень закрытый и не очень разговорчивый с пассажирами. на наши заезды отвечает неохотно и даже ворчливо. молодой старичок.
проезжая мимо церквей, он деловито крестится, в конце осеняя поклоном маленькой бритой головы на короткой шее.
смотрим. молчим.
мимо плывут темные улицы. огней мало. город выглядит мрачно и скучно. рабочий город. пролетарский. нет в нем изящества,
стиля, позы. отработал и пошел спать до следующего утра. хмурого и деловитого, как и вся российская жизнь.
я от этого убежала. забыла об этом. и вспоминаю только во время коротких и мучительных визитов к маме.
выезжаем на пустой Кутузовский через Третье кольцо. вот и арка сияет в ночи белым облаком. вот и мой дом.
парень-таксист сухо прощается. хороший парень, но колючий и настороженный, неприветливый и закрытый. типичный
московский работяга. хотя нет ничего типичного. это я навешиваю на него этот серый ярлык.
застреваем на входе - домофон не пропускает нас. набираем и набираем код, но что-то не срабатывает. вдруг - открылся.
коридор подъезда, тесный шумный лифт, открытая дверь квартиры, мама на пороге растерянно улыбается и протягивает
руки навстречу объятию.
родная моя...
теперь надо прожить еще семь дней...
разноформатные флэшбеки моего грустного путешествия. хотя, наезды стали уже привычными. в этом году - третий налет
на милую родину.
уже ничто не удивляет. сидишь и смотришь, как истукан. вот молодой таксист, который везет нас из Домодедово. парень лет двадцати пяти. удивительно некрасивый - крепкий коротышка с груглой приплюснутой головой. туловище, как мешок в шоферской куртке.
он деловито проводит нас через коридоры ночного аэропорта, мы выходим на улицу и садимся в старую машину.
печка душит сухим горячим воздухом. по дороге он то и дело разговаривает по мобильному, наивно открывая нам интимные стороны
своего нехитрого бытия. мы молча слушаем.
парень закрытый и не очень разговорчивый с пассажирами. на наши заезды отвечает неохотно и даже ворчливо. молодой старичок.
проезжая мимо церквей, он деловито крестится, в конце осеняя поклоном маленькой бритой головы на короткой шее.
смотрим. молчим.
мимо плывут темные улицы. огней мало. город выглядит мрачно и скучно. рабочий город. пролетарский. нет в нем изящества,
стиля, позы. отработал и пошел спать до следующего утра. хмурого и деловитого, как и вся российская жизнь.
я от этого убежала. забыла об этом. и вспоминаю только во время коротких и мучительных визитов к маме.
выезжаем на пустой Кутузовский через Третье кольцо. вот и арка сияет в ночи белым облаком. вот и мой дом.
парень-таксист сухо прощается. хороший парень, но колючий и настороженный, неприветливый и закрытый. типичный
московский работяга. хотя нет ничего типичного. это я навешиваю на него этот серый ярлык.
застреваем на входе - домофон не пропускает нас. набираем и набираем код, но что-то не срабатывает. вдруг - открылся.
коридор подъезда, тесный шумный лифт, открытая дверь квартиры, мама на пороге растерянно улыбается и протягивает
руки навстречу объятию.
родная моя...
теперь надо прожить еще семь дней...