Сказка про Оленьку
Простите за задержку с постингом, как-то я почти целиком ушла в фейсбук, с его более удобным для гаджетов форматом.
Поэтому публикую маленькую сказочку для тех, кто еще в тоске не отфрендил меня, поддавшись вирусу френдоцида.
Жила-была девочка Оленька. И были у нее длинные-длинные косы. И когда она шла по улице, то косы сметали палые листья в маленькие смерчи, закручивая их в тугие спирали.Когда девочка Оленька выросла, косы у нее потяжелели, налились пшеничной тяжестью, а смерчи у них стали выходить всамделишные: то машину сомнет, то галку на гараж закинет. Запечалилась Оленька, закручинилась. Свернула она косы в гульку, и стала так ходить. Ни тебе смерчей, ни тебе истошно вопящих галок и чужих дядек с помятыми машинами.
Да только исчез румянец с ее щечек, высохли руки, провалились и потухли глаза. Заболела Оленька. Лежит, век поднять не может. Пришла тогда мышка, расплела косоньки, разложила их по подушке. Глядь - ожила Оленька, повеселела, зарумянилась, как яблочко. Вспорхнула с больничной кровати, и ну давай приплясывать, да притоптывать, да бочком ходить, да барыней. Зашаталось старое здание, застонало, выпрыгнула Оленька на улицу, и лебедушкой развернулась, закружилась, а косоньки в воздухе взметнулись... Да и поднялась Оленька над городом, оглядела его серые стены пыльные, приметила понурых горожан, засмеялась смехом переливчатым, как колокольный звон, махнула левой рукой - и потек над гордом яблочный дух, махнула правой рукой - и зазолотились деревья празднично.
А Оленька знай себе, кружится, сыплет полными горстями радость да свежесть, где дождем прольет, где ветряком взметнет, выгнала изо всех щелей скуку да томление, навела шороху, рассыпала радости и слез полной мерой.
Огляделась Оленька, усмехнулась алыми губами, да и пошла плясать-колобродить за околицу, а оттуда - на дальнюю дорожку, за далекие горы, за глубокие реки.
Потому что долюшка у Оленьки такая - косоньками мести, осень в дом нести.
Поэтому публикую маленькую сказочку для тех, кто еще в тоске не отфрендил меня, поддавшись вирусу френдоцида.
Жила-была девочка Оленька. И были у нее длинные-длинные косы. И когда она шла по улице, то косы сметали палые листья в маленькие смерчи, закручивая их в тугие спирали.Когда девочка Оленька выросла, косы у нее потяжелели, налились пшеничной тяжестью, а смерчи у них стали выходить всамделишные: то машину сомнет, то галку на гараж закинет. Запечалилась Оленька, закручинилась. Свернула она косы в гульку, и стала так ходить. Ни тебе смерчей, ни тебе истошно вопящих галок и чужих дядек с помятыми машинами.
Да только исчез румянец с ее щечек, высохли руки, провалились и потухли глаза. Заболела Оленька. Лежит, век поднять не может. Пришла тогда мышка, расплела косоньки, разложила их по подушке. Глядь - ожила Оленька, повеселела, зарумянилась, как яблочко. Вспорхнула с больничной кровати, и ну давай приплясывать, да притоптывать, да бочком ходить, да барыней. Зашаталось старое здание, застонало, выпрыгнула Оленька на улицу, и лебедушкой развернулась, закружилась, а косоньки в воздухе взметнулись... Да и поднялась Оленька над городом, оглядела его серые стены пыльные, приметила понурых горожан, засмеялась смехом переливчатым, как колокольный звон, махнула левой рукой - и потек над гордом яблочный дух, махнула правой рукой - и зазолотились деревья празднично.
А Оленька знай себе, кружится, сыплет полными горстями радость да свежесть, где дождем прольет, где ветряком взметнет, выгнала изо всех щелей скуку да томление, навела шороху, рассыпала радости и слез полной мерой.
Огляделась Оленька, усмехнулась алыми губами, да и пошла плясать-колобродить за околицу, а оттуда - на дальнюю дорожку, за далекие горы, за глубокие реки.
Потому что долюшка у Оленьки такая - косоньками мести, осень в дом нести.