Спасение челюскинцев - 2
Сталин обожал спасательные операции. Не так давно, когда ледокол "Красин" спас экспедицию Умберто Нобиле, СССР предстал перед всем миром в ореоле прогрессивного и гуманистического государства. Поэтому можно было и повторить. О челюскинцах тотчас начала писать и советская, и вся мировая пресса, ведь за ходом спасательной операции (которая просто была обязана закончиться блестящим успехом) должен наблюдать весь мир!
Практически параллельно со спасением челюскинцев шла работа по вызволению больных и умирающих от цинги участников Ленской экспедиции, которые из-за поломки ледокола "Красин" оставались на незапланированную зимовку. Их героически вывозил на стареньком трехмоторном "Юнкерсе" летчик Федор Куканов,
Федор Куканов.
Сделав 13 рейсов на полуразвалившемся самолете, где не работали все приборы, он эвакуировал 93 человека с вмерзших во льды судов. Но никакой награды за это он не получил, ведь вывозил Куканов не только бравых полярников, но и истощенных, и больных цингой заключенных "Дальстроя".
На заре авиации на огромных просторах советского Заполярья, порой еще даже не нанесенных на карты, помощи ждать было неоткуда. Самолетов и двух десятков не наберется, летной инфраструктуры практически никакой, до ближайшего аэропорта чаще всего сотни километров. Каждый из экипажей мог рассчитывать только на себя, а любая ошибка могла стоить жизни. Поэтому службу в полярной авиации выбирали лишь самые отчаянные и смелые люди, которым сложно было найти себе место на "большой земле", чаще всего причина была в социальном происхождении: Ляпидевский - сын священника, Куканов - выходец из купеческого сословия.
Самолет Куканова на зимовке полярников. Под конец самолет Куканова не выдержал и пришел в полную негодность, так что к моменту, когда пришлось спасать челюскинцев, больших транспортных самолетов на севере у СССР почти не было.
А между тем надежда на спасение челюскинцев была только на авиацию. На собачьих упряжках с Чукотки, как хотели сначала, эвакуировать лагерь Шмидта было невозможно: разводья, полыньи, торосы, полярная ночь. Из пассажирских самолетов в ближайших нескольких тысячах километров имелась только парочка двухмоторных АНТ-4, один из которых разбился, пытаясь долететь до поселка Уэлен - ближайшей к льдине челюскинцев точке, где имелся аэродром. Остался всего один.
Великая всенародная спасательная операция, о которой трубили газеты, первый месяц велась с помощью одного самолета и силами одного человека - героического летчика Анатолия Ляпидевского, "отчаянного летуна", не щадившего своей жизни, кстати, друга Федора Куканова.
Его самолет АНТ-4 тоже был "героическим", ломавшимся чуть не при каждом полете. Ляпидевскому понадобилось 39 попыток, чтобы найти лагерь Шмидта: чуть не в каждом втором полете отказывали ненадежные моторы, и приходилось возвращаться на аэродром, а низкая облачность и мутные полярные сумерки не давали ему обнаружить полярников. Наконец 5 марта 1934 года в 40-градусный мороз он нашел лагерь.
За это время челюскинцы уже неплохо обжились на льдине. Из сброшенных с корабля досок и кирпичей им удалось построить барак и кухню, оборудовать рядом с лагерем небольшой аэродром. Увы, только небольшой - дальше мешали торосы и трещины. Узнав, что Ляпидевсвкий вылетел на поиски лагеря, Шмидт давно уже распорядился приготовить к эвакуации женщин и детей. Аэродром 450 метров в длину - минимальный предел для тяжелого АНТ-4, и пилоту удалось посадить туда самолет "тютелька в тютельку". Но ведь надо еще и взлететь!
Самолет спасателя "челюскинцев" Анатолия Ляпидевского после приземления в бухте Провидения.
Ляпидевский потом вспоминал : - Капитан Воронин бросился на шею Шмидта. Окружили меня, обнимают, а у меня одна мысль: как бы отсюда взлететь! Женщины интересовали меня в данный момент только с точки зрения их веса. Гляжу, все женщины толстые, жутко толстые. Меха на них наворочены..." - У вас что, все женщины такие толстые? - напрямик спросил он Шмидта, и это вызвало возмущенный гул. Одетые в меха женщины в узкую дверь самолета не пролезали, а мотор остывал, возможность взлететь таяла с каждой минутой.
Ляпидевский распорядился хватать их за руки и за ноги - и, к их вящему неудовольствию, запихивать в самолет, как дрова. Вскоре все они были на борту. Сделав невероятное усилие и буквально чиркая шасси по торосам, Ляпидевский поднял самолет в воздух и через сорок минут приземлился на аэродроме Уэлена. Первый спасательный рейс состоялся - и, казалось, теперь до окончательного спасения всего экипажа остается несколько дней…
Но, не повезло. Никто не знал тогда, что следующего успешного рейса челюскинцам придётся ждать еще месяц. На следующий день Ляпидевский снова поднялся в воздух - но на полпути к лагерю Шмидта у него заклинило правый мотор, и он совершил вынужденную посадку на лед. Четыре дня он считался погибшим, пока не добрался пешком до материка с обмороженными ногами. Но что толку - самолет все равно был потерян. А других поблизости не было.
Тогда на Аляску отправили делегацию советских летчиков для срочной закупки американской техники. Взяли два легких пассажирских самолета "Флистер" и наняли американских механиков (позднее им всем дали советские ордена и пожизненные пенсии за участие в спасении челюскинцев, правда, после начала холодной войны выплачивать деньги прекратили).
К сожалению, летчикам Леваневскому и Слепневу не хватало времени, чтобы привыкнуть к новым машинам - и уже во время перелета в Уэлен один из "Флистеров" был потерян. А на другом Слепнев попытался 7 апреля сесть возле лагеря челюскинцев - но сломал стойку шасси, так что с его появлением контингент на льдине не только не уменьшился, а, напротив, увеличился.
Самолет летчика Слепнева с поврежденным шасси. Слепнев вместе с судовыми механиками "Челюскина" импровизировал как мог. В итоге шасси хрупкой американской техники починили ломом, который примотали к стойке с помощью проволоки и таких-то волшебных русских заклинаний. Но, когда американский самолет Слепнева наконец починили, большая часть челюскинцев была уже на материке. Их эвакуировали на машинах, категорически не предназначенных для перевозки пассажиров: на бомбардировщиках и разведчиках Р-5.
Этих небольших одномоторных самолетов в СССР тогда было полным-полно, чуть не тысячи, но, разумеется, не на Севере. Туда их пришлось отправлять сперва по Транссибу, в разобранном виде, а потом "своим ходом" перегонять за полторы тысячи километров. Из пяти машин, которые отправились из Москвы, на аэродром в чукотском становище Ванкареме (где его специально оборудовали, оттуда до льдины челюскинцев было "всего" 150 километров) добралось лишь два самолета. Остальные сели где-то по дороге, хорошо, что пилоты были живы.
Правда, рассчитаны они были только на пилота и штурмана. В штурманскую кабину Водопьянов, Каманин и Молоков, попеременно садившиеся за штурвалы этих машин, сажали по два человека. Но было в этих самолетах еще место, куда можно загрузить одного или двух человек. Так называемые "Парашютные контейнеры Гроховского". В 1934 году подобные футляры стояли на многих самолетах Р-5: в них иногда перевозили грузы. И в эвакуации челюскинцев они неожиданно сыграли важнейшую роль. Тут снова повезло.Именно благодаря им все челюскинцы в течение недели оказались на материке.
Человека приходилось буквально вбивать в узкий фанерный футляр, а потом вытаскивать оттуда за ноги. К счастью, сам полет занимал меньше часа, и лежавшему в контейнере оставалось только молиться, чтобы пилот случайно не нажал рычажок сброса.
11 апреля Шмидта, который уже две недели болел плевритом в острой форме, по личному приказу Куйбышева насильно посадили в самолет (тот самый «Флистир») - и отправили в ближайший госпиталь, который находился на Аляске в поселке Ном.
Отто Юльевич Шмидт.
Фотографии улыбающегося с больничной койки Шмидта и русского лома, прикрученного к стойке шасси «Флистира», который чинил Слепнев, были во всех американских газетах.
За неделю легкие и неприхотливые Р-5 вывезли со льдины всех челюскинцев. И даже экспедиционных собак, как справедливо заметила в своем стихотворении Цветаева. Последним, как положено, льдину покидал капитан Воронин и его помощники.
В ночь перед последним рейсом Воронину не спалось, и он вышел осмотреть окрестности. Лагерь накрыла тишина, лишь изредка похрустывал лед. Над головой, впервые за много недель, сияли звезды. И вдруг (об этом рассказывал замначальника экспедиции Бобров) Воронин пустился на льду в танец, странный и неловкий, но счастливый. Он танцевал как человек, которому удалось обмануть смерть.
13 апреля последним рейсом Воронин, Бобров и Кренкель были вывезены в Ванкарем. А уже 15 апреля, пролетая над местом, где несколько месяцев стоял лагерь, один из пилотов Р-5 с удивлением обнаружил, что никаких строений на льду больше нет. Исчезли и бараки, и палатки, и сигнальная вышка, и даже полоса аэродрома. Огромный ледяной вал подмял все это под себя и опрокинул в морскую пучину.