Спасение челюскинцев .
90 лет назад, весной 1934 года, вся страна следила за спасением из ледяного плена моряков и ученых с парохода "Челюскин".
21 мая 1934 года участники экспедиции (большинство из 104 человек), которые провели на дрейфующей льдине более двух месяцев, на пароходе "Сталинград" отправились с Чукотки на Камчатку. Теперь героев можно было встречать. Однако встречать их не спешили. Ждали возвращения начальника экспедиции Отто Шмидта, который долечивал подхваченный на льдине плеврит в США, в госпитале города Ном на Аляске. Только в конце мая экипаж воссоединился и под звуки оркестров, забрасываемый цветами и листовками, отправился на специальном литерном поезде из Владивостока в Москву, где на Красной площади челюскинцев ждала трибуна мавзолея.
А. Т. Сашин (Васькин) (1896-1965). "Первый прилет летчика Ляпидевского в лагерь Шмидта" ("Челюскинцы"). 1936 г.
Что было перед этим : Сначала личные распоряжения Сталина о спасении попавших в беду полярников, а потом - триумф советских летчиков, поразивший весь мир. Спасли всех, включая экспедиционных собак! Мир застыл в восхищении, даже политические враги, даже белоэмигранты.
Большая часть команды "Челюскина", как и капитан Владимир Воронин, и начальник экспедиции Шмидт, уже ходили по тому маршруту, каким должен был пройти пароход, то есть по Северному Морскому пути. Буквально за год до того, в 1932-м, на ледокольном пароходе "Александр Сибиряков". И тогда им повезло. Они прорвались через льды, хотя в сражении с ними потеряли гребной винт, и пришлось на самодельные мачты водружать импровизированные брезентовые паруса. Толку от них было немного, но помогла удача. Пока самоотверженные полярники боролись с льдинами, течение "выплюнуло" их в Берингов пролив и вынесло на чистую воду.
Так "Сибиряков" стал первым советским судном, которому удалось пройти Севморпуть с начала до конца. И, что важно, за одну навигацию, то есть без промежуточной зимовки! Это вообще получилось сделать впервые в истории.
Сталин это очень высоко оценил. И немедленно создал управление "Главсевморпуть", начальником которого назначил Шмидта. А в 1933 году от него уже требовали новых потрясающих свершений. Генералиссимусу Северный путь очень нравился, это была стратегическая дорога к Тихому океану, и он распорядился проверить, можно ли пустить по нему обычные пароходы. Разумеется, при поддержке ледоколов. Но ведь на ледоколах-то груз особо не повезешь (они тогда под завязку грузились углем, которого для борьбы со льдами уходило немерено). Значит, надо пустить пароход! Усиленный, "полярный". Но - пароход.
Проводы «Челюскина».
И пароход такой как раз был под рукой. В 1933 году по заказу cоветского правительства датская фирма B&W должна была передать СССР стометровый пароходик "Лена", который, как предполагалось, станет курсировать от устья Лены до Владивостока. Корабль, по мнению датчан, был "ледокольного типа", то есть с усиленной обшивкой и набором. Шмидт тут же взял в экипаж проверенных моряков с «Александра Сибирякова» и, конечно, капитана Воронина. Воронину новый пароход не понравился : ни размеры, ни пропорции судна были неподходящими для ледового плавания. Когда же "Лена", пришла из Дании в Ленинград, и Шмидт пригласил Воронина на борт, оказалось, что дело обстоит куда хуже. Воронин позже писал : Набор корпуса был слаб, шпангоуты редкие, и прочность их не соответствовала для ледокольного судна, да еще предназначенного для работы в Арктике. Я предполагал, что судно будет плохо слушаться руля, что сильно будет затруднять управление во льдах. Теперь уже не «Лена», а «Челюскин» для такого рейса непригоден. Была еще и такая проблема : корабль на испытаниях не показал заявленную скорость, а когда паровую машину включили на полный ход, в ней расплавились подшипники. Поэтому судно снова отправилось в Данию для ремонта - но его произвели буквально за несколько дней, ничего толком не исправив. Документы о приемке подписали, что называется, "не глядя". Сроки навигации поджимали, нужно было уговорить Воронина принять командование «Челюскиным». Тут пошли на хитрость: попросили Воронина сопроводить корабль только до Мурманска, Воронин согласился при условии, что в Мурманске корабль примет другой капитан.
И конечно, в Мурманске никакого "другого" капитана не было. Воронин оказался в безвыходном положении: он не мог бросить корабль и команду. С нескрываемым раздражением он записал в своем дневнике:
"Рано утром 10-го августа "Челюскин" пошел из Мурманска во Владивосток. С этих пор я постоянный капитан "Челюскина". Я знаю, что меня ждет и как мне будет трудно."
На взгляд же Шмидта перспективы перехода "Челюскина" по Северному Морскому пути были вовсе не такими мрачными, потому что через льды ему предполагалось идти в сопровождении ледоколов. В этот момент с "западной" стороны маршрута "работал" ледокол "Красин", который как раз должен был обеспечивать проводку каравана пароходов Первой Ленской экспедиции из Архангельска в устье реки Лены и назад. Шмидт полагал, что это было по пути «Челюскина». А ещё с другой стороны работал ледорез "Литке", который мог встретить "Челюскина", если тот попадет в ледяной плен. То есть риск, по идее, был минимальным.
Уверенность в успехе была такой, что на "Челюскин" взяли зимовщиков, которых предполагалось "забросить" на остров Врангеля - уже в самом конце ледового маршрута. Так что на судне оказалась тьма народу: 52 человека судовой команды, 29 человек экспедиционного состава, 29 человек зимовщиков и плотников для острова Врангеля и одна девочка Алла - дочь начальника острова Врангеля. Всего 111 человек, причем из них 10 женщин - ни Шмидт, ни Воронин не верили в дурацкие морские приметы. "Челюскин" прошел в сопровождении "Красина" через льды в проливе "Маточкин шар", и достиг одноименного со своим названием мыса Челюскин. Тут льдов практически не было, и ледокол решено было отпустить. "Красин" стремительно направился прочь, но 29 августа налетел на ледяную глыбу, оторвавшую ему гребной винт вместе с валом. Эта авария оказалось роковой для кораблей, ожидавших его в устье Лены, потому что без помощи ледокола вернуться они не могли. Но "Челюскина" это все пока не касалось, он продолжал двигаться вперед.
В центре начальник экспедиции Шмидт, справа капитан Воронин, капитан "Красина" Легздин в Мурманске.
Только в Чукотском море, уже к концу своего похода, пароход вновь встретился со сплошными льдами - и 23 сентября оказался полностью ими заблокирован в районе прошлогодней аварии "Сибирякова". Но и тут капитан Воронин имел все основания для оптимизма. Во-первых, гребные винты удалось сохранить, и вообще "Челюскин", вопреки его опасениям, пока что находился в сносном состоянии. А во-вторых, течение, как и в прошлый раз, несло льды в нужную сторону. Оптимизм несколько угас в сентябре, когда по радио сообщили, что ледорез "Литке", на который так рассчитывал Шмидт, тоже попал в ледяную ловушку и, выбираясь из нее, превратился буквально в решето: он потерял тысячи заклепок, и за сутки в корпус поступало более двухсот тонн воды, которую экипаж едва успевал откачивать. Но, казалось, "Челюскин" справится и без посторонней помощи. День и ночь команда взрывала лед, стараясь продвинуть судно хотя бы на несколько сотен метров к востоку, а ветра и течения дружно помогали этому движению. И наконец 4 ноября 1933 года, вместе с ледяным полем, в которое он попал, "Челюскин" вошёл в Берингов пролив. До чистой воды оставались считаные мили.
Зимой течения и ветра в Беринговом проливе меняются внезапно. Когда уже казалось, что задача "Челюскина" выполнена и Северный Морской путь пройден, в ночь на 5 ноября льды вдруг остановились, а затем начали движение в противоположную сторону, увлекая корабль на Северо-Запад, в царство полярной ночи. Воронин отнесся к этому философски и мысленно начал прощаться с судном. Пока Шмидт ежедневно слал по радио доклады в Москву, сообщая, что на "Челюскине" сохраняется "боевой дух" и "задание партии и Сталина будет выполнено", Воронин постепенно готовился к эвакуации. Он прекрасно понимал, что теперь, когда корпус парохода окончательно вмерз в ледяное поле, любая подвижка льдов раздавит его слабые шпангоуты за считанные минуты. Поэтому распорядился заранее вынести на палубу все необходимое - палатки, продукты и даже стройматериалы.
13 февраля 1934 года его предусмотрительность спасла жизнь всего экипажа. Подвижка льда началась неожиданно, и от первого легкого треска обшивки до окончательной катастрофы прошло всего два часа. Но за это время на лед удалось выбросить все, что было приготовлено на палубе. А главное, спастись всем. Вернее, почти всем : погиб завхоз Борис Могилевич. Он был сбит бочкой, и вместе с судном ушел под воду.
Шмидт и Воронин сошли на лед последними и сразу начали руководить разбивкой лагеря. На первую ночь просто поставили палатки - прямо на льду, на скорую руку. В одной из них оборудовали радиорубку, и радист экспедиции Эрнст Кренкель начал настраивать радиостанцию, чтобы отправить радиограмму о катастрофе. Шмидт бродил под рвущиеся из динамика ноты из угла в угол палатки в ожидании ответа из Москвы и не находил себе места. Экспедиция погублена, корабль погиб. Что будет дальше? Наверное, их спасут. Почти наверняка. А потом? Выговор? Арест? Расстрел? Или все-таки обойдется?
Наутро пришла радиограмма: "Шлем героям-челюскинцам горячий большевистский привет. С восхищением следим за вашей героической борьбой… Сталин, Молотов, Ворошилов…"
Продолжение следует...